Разлом

– Да хоть сто!

– Где-то около года назад я слышал одну историю о некоем молодом карнелийце, отличившимся в Лармеоне.

Роланд ощутил, что краснеет и презрительно хмыкнул. Он не любил эту дурацкую историю, тем более в том виде, в каком ее рассказывали.

– Врут, – он наполнил вином кубок и залпом осушил его. – Все было совсем не так.

– Вот как? Значит история о том, как ты в одиночку уничтожил целую банду Измененных, вооруженных не только мечами, но и запрещенными Церковью луками и арбалетами, все это вымысел?

– Да нет, – Роланд поморщился. – Это как раз правда. Хотя, конечно, уничтожил, сильно сказано. Я уложил дюжину, остальные сбежали. А вот потом... Все, что было потом, все враки.

– Так что же там случилось на самом деле?

– Банальная история. Один лармеонский вельможа собрался выгодно пристроить дочурку замуж и решил отправиться с ней в соседний город, к жениху. А в округе как раз объявилась какая-то банда. Вот он и нанял меня. От банды-то я отбился, а вот потом... Потом, накануне встречи с женихом, девушка сбежала с каким-то рыцарем, а я едва не угодил под суд.

– Но за что?

– Эта девчонка оставила папаше письмишко, в котором утверждала, что я ее соблазнил, и теперь ей остается только покончить жизнь самоубийством. Такая милая девчушка.

– Неприятная история.

– Неприятность в том, что пока разобрались, слух о том, что я соблазнил невинную девушку пошел гулять по городам и весям. Вот и вы, святой отец, вспомнили. Хотя, если честно, я тоже был виноват.

– Виноват? В чем же?

Роланд вздохнул и налил еще один кубок вина.

– Я ведь отпустил ее в тот вечер. Она сказала, что хочет прогуляться перед сном, ну я и поверил. А тут дюжина головорезов, пока отбился, ее и след простыл.

– Так ты уложил еще десяток бандитов?

– А толку-то? Меня теперь выспрашивают не о том, сколько я народу прикончил, а лишил я ее девственности или нет. Многие наниматели отказывались иметь со мной дело после той истории, вот так-то, – Роланд опрокинул в себя еще один кубок с вином.

– Неужели ты не заподозрил подвоха, когда вышел на прогулку?

– Я видел, что она волнуется, но ведь назавтра была назначена свадьба, а она жениха не видела ни разу. Кто ж знал? Мужика бы я никуда не пустил, но девушку. Помогать детям и женщинам это первейший долг всякого карнелийца, нас так воспитывают.

– Да, я слышал, что в Карнелии матриархат. Это правда?

– Матри... что?

– Так называлось правление женщин в древние времена.

– Чушь, – Роланд фыркнул. – У нас правят в основном мужчины, но есть среди правителей и женщины, хотя куда больше их в торговых делах, да и среди ремесленников немало. Женщина в Карнелии не может только одно – стать воином.

– Как мало мы все-таки знаем о своем ближайшем соседе, – Хальгар покачал головой. – А все потому, что вы, карнелийцы, редко покидаете свою страну.

Роланд вздохнул. Беседа с мэром укладывалась в привычную схему, он уже знал, о чем будет новый вопрос. И у него давно был подготовлен ответ на этот случай.

– Я поклялся кое-что сделать, святой отец, поэтому и покинул Карнелию. Вы ведь об этом хотели спросить?

– Да-да, уж прости.

– Все нормально, – отмахнулся Роланд. – Мои сородичи покидают Карнелию либо когда их изгоняют, либо когда посылают с каким-то заданием. Мой же случай совсем редкий – я ушел сам. Но это касается только меня.

– Ну хорошо, не будем тратить время попусту. У меня есть к тебе очень важное дело.

– Слушаю вас внимательно, святой отец.

Мэр поднялся и некоторое время расхаживал по комнате. Когда Хальгар повернулся спиной, Роланд легонько ткнул пальцем Тирри в бок. Тот встрепенулся, окинул карнелийца нарочито сердитым взглядом. Роланд кивнул в сторону мэра. Тирри презрительно фыркнул, дескать, чтобы ты без меня делал.

Карнелиец, впрочем, и сам частенько задавался этим вопросом. Тирри без труда запоминал все перипетии разговоров Роланда с нанимателями, умел выделить главное, а потом просто и доступно пояснить все, что нужно запомнить карнелийцу. Неудивительно, что звереныш частенько бывал просто незаменим.

– Роланд, ты что-нибудь слышал о Святых Печатях? – спросил Хальгар.

– Слышать-то слышал краем уха, но, честно говоря, имею о них весьма смутное представление, – признался он. – Будет лучше, если вы расскажете поподробнее.

– Хорошо, тогда начнем с самого начала. Итак, тысячу лет назад, как ты, наверное, знаешь, Сын Божий был распят на Голгофе...

Роланд хотел было сообщить, что прекрасно помнит эту историю, так что с самого начала не нужно, но, наткнувшись на стальной взгляд Хальгара, тяжело вздохнул.

– Воскреснув же, спустился он в преисподнюю, дабы освободить грешников, кои многовековыми страданиями искупили грехи свои, и стал он Спасителем, – продолжал Хальгар. – Но воспылал на него гневом Владыка Тьмы, и выбрался он из глубин ада, и началась Великая Битва. Битва между Светом и Тьмой. И длилась она несколько дней и ночей, и Сын Божий одолел Врага. Но, как известно, победа далась нелегко. Земля содрогнулась и моря вышли из берегов, и реки повернули вспять. Десятки тысяч людей погибли в те дни, а еще больше погибло после, оставшись без крова и еды. Исчезли с лица земли целые народы, сгинули великие цивилизации – Рим, Парфия, Куявия, да ты, наверняка, слышал о них...

Роланд кивнул, хотя слышал о них впервые в жизни.

– Но жертвы их не были напрасны. Нечистый был повержен и навеки канул в бездну...

Хальгар о чем-то задумался и Роланд поспешил вмешаться.

– Да-да, мне приходилось слушать ваших миссионеров еще в Карнелии, да и здесь много всяких... э-э... проповедников. Если не ошибаюсь, в Писании сказано, что Разлом образовался как раз от удара Меча Господа. Удар был столь могуч, что раскроил Сатану с головы до пят и пробил землю. Я не ошибся?

– Хм, все верно, – удивился Хальгар, – Хотя, если честно, не ожидал таких познаний от молодого воина-карнелийца.

Роланд скромно потупил глаза и тотчас наткнулся на насмешливый взгляд Тирри. Источником познаний карнелийца, конечно же, был звереныш. Любознательный от природы, Тирри никогда не упускал случая пополнить свои знания: беседа с бродячим монахом, речь проповедника, подслушанный разговор каких-нибудь ученых людей – он черпал их отовсюду. А потом, вечерами, пытался пересказать все это, вместе со своими рассуждениями, Роланду. Карнелиец переносил это стоически, а иногда даже кое-что запоминал.

– Но в Писании также сказано, – продолжил Хальгар, – что перед тем как нанести последний, сокрушительный удар, Сын Божий неоднократно ранил Врага.

– Да, припоминаю, – карнелиец поскреб затылок. – Кажется, отрубил вначале рог, вырвал язык, оборвал крылья, по-моему, даже глаза выковырял.

– Роланд! Что ты говоришь? – Хальгар нахмурился, но затем махнул рукой. – Так или иначе, на землю пали семь его частей, позднее их стали называть Проклятыми Осколками: Сердце, Рог, Глаз, Клыки, Язык, Крылья и Хвост. Последний, впрочем, в некоторых апокрифах заменяется на Туловище... Так вот, Роланд, Сын Божий сильно устал после этой битвы и не смог развеять все эти останки. И тогда, чтобы никто не мог найти их и собрать воедино, он оставил Святые Печати.

– А почему же он не уничтожил их после, когда отдохнул?

– Ты забываешь, Роланд, после битвы Сын Божий вознесся на небо в окружении ангелов Господних. Понимаешь?

– Честно говоря, не очень, – вздохнул карнелиец.

Хальгар несколько помрачнел.

– Скажем так, я тоже всего не понимаю, – признался он. – Но ведь главное в учении – Вера, а не Понимание.

– Хорошо, будем считать, что я теперь знаю, откуда что взялось. Но какое отношение будет иметь моя работа к этим самым Печатям?

– Самое прямое, Роланд. Близится конец тысячелетия и в мире оживает Зло. Мы, слуги Церкви, должны сделать все от нас зависящее, дабы воспрепятствовать возрождению Тьмы и уберечь Святые Печати от разрушения.