До последней звезды

Там, в конце коридора, было всего две двери - налево и направо. Абсолютно одинаковые. Обе вели в павильоны звукозаписи. Но в каком из них старушка Фриске в муках рожала очередной шедевр, не знал даже Андрей. Через тяжелую звуконепроницаемую дверь хрен чего услышишь. Наудачу Андрей рванул левую.

На автоматическом пульте тихо ползали бегунки, а за стеклом, в профиль, стояла худосочная девица в огромных наушниках, закрывающих половину лица. Поначалу Андрею показалось, что перед ним долгожданная мишень, но тут девица обернулась, и он понял, что ошибся. На него смотрели большие карие, чуть удивленные глаза семнадцатилетней девчонки.

А, чтоб тебя, подумал Андрей, отступая к выходу. Уходили драгоценные секунды. Он изо всех сил толкнул дверь, и вдруг обнаружил, что она заперта снаружи наспех продетым сквозь обе ручки железным прутком. Оставалось только узенькая щель. Сквозь нее Андрей увидел, что противоположная дверь распахнута, оттуда послышалась длинная автоматная очередь, звон стекла, слабый крик, тут же оборвавшийся. По вспышкам фотокамеры Андрей понял, что внутри работает шутер, спешно документирующий факт поражения мишени. Через минуту он появился в проеме, неторопливо зачехляя фотоаппарат.

- Шустрик, мать твою! - закричал Андрей, прижав губы к дверной щели. - Открой дверь, сволочь! Не выйдешь ведь сам, там ловушка!

- Рассказывай,- ухмыльнулся Шустрик. - На дешевый понт меня не возьмешь! Счастливо оставаться! - он прошлепал по коридору драными кедами и исчез.

- Что там произошло? - раздался девичий голос за спиной у Андрея. - Вы кто?

- Служба безопасности! - бросил он, не оглядываясь и продолжая осматривать дверь.

Ему удалось выбить из гнезд приросшие шпингалеты второй створки, щель стала шире. Просунув в нее ладонь, Андрей сантиметр за сантиметром сдвигал металлический пруток в сторону. В голове, между тем, продолжал работать неумолимый счетчик, вычитая секунды из времени, оставшегося до того момента, когда включится резервный контур охранной системы. Пруток оказался очень длинным, это был пожарный багор. И все же, когда дверь распахнулась, у Андрея оставалось надежда. Он сломя голову бросился к выходу из студии, опрокидывая по дороге офисные кресла, шкафы с деталями и бумагами.

И не успел.

Тяжелый металлический занавес рухнул, подмяв его под себя. Укрытые в стенах форсунки выплюнули белые клубы слезоточивого газа...

Сразу за Братеевским мостом Андрей свернул направо, чтобы объехать развалины на месте двух изящных розовых высоток, стоявших здесь совсем недавно. В одной из них, говорят, прятался Павлиашвили, но Васька Мидянин по кличке Голем не знал, в какой именно, и, на всякий случай, развалил обе.

Светофоры на Мячковском бульваре еще не починили, машин было совсем мало. Андрею удалось проскочить бульвар на полной скорости и убедиться, глядя в зеркало заднего вида, что за ним никто не следует. Доверяет пока Светлана Юрьевна. На всякий случай Андрей еще немного покружил по кварталам в районе Братиславской и приткнул машину в неприметном дворике на задах замороженной новостройки. Он позвонил Юле из автомата, дождался третьего гудка и повесил трубку. Контрольный звонок. Теперь пешком до Марьинского парка и там еще пара кругов с обязательным посещением небольших магазинчиков, понатыканных в каждом доме. Основным их достоинством был не ассортимент продуктов, а запасной выход...

Андрей открыл дверь своим ключом и прислушался. В ванной шумела вода. Юлька могла часами мокнуть в солях и травах, которых он накупил ей целую сумку. Андрей шагнул в квартиру и тщательно запер дверь на все замки и цепочку.

Юлька выпорхнула из ванной, на ходу заматываясь в банное полотенце.

- Привет! - она повисла у него на шее, теплая, пахнущая морем и солнцем в одном флаконе, ничуть не заботясь тем, что полотенце вот-вот соскользнет на пол.

Он закрыл глаза, осторожно касаясь губами ее мокрых волос.

- Цепочку опять не накинула?

- Я же знала, что это ты! - она легонько куснула его за мочку уха. - Пойдем в ванную?

Руки Андрея помимо воли скользнули вдоль ложбинки на ее спине. Полотенце все-таки упало.

- Я соскучилась,- прошептала Юлька, прижимаясь.

- Подожди, - Андрей открыл глаза и сейчас же поверх ее головы увидел стоящую на кухонном столе вазу с персиками. - Это еще что такое?! Ты на улицу выходила?

- Никто не видел! Я в очках и косынке. Такая клуша, смотреть страшно! Только до магазина и обратно! Ну, не сердись!

Эх ты, птенчик желторотый.

- Все-таки я тебя когда-нибудь выпорю!

- Правда?! - глаза Юльки засветились азартом. - Давай прямо сейчас! Хочешь, я принесу ремень? В зубах!

Она выскользнула у него из рук и метнулась в комнату. Голая, окрашенная закатным лучом в цвет персика из кухонной вазы. Хлопнула дверца шкафа, послышалось Юлькино пение. Она тут еще и поет! Андрей мысленно застонал.

- Ты одевайся давай! - сказал он. - Мы уезжаем!

В комнате повисла тишина. Из-за двери высунулась Юлькина голова.

- Как уезжаем? Куда?

- По дороге все объясню. Собирайся быстрее.

- Меня выследили? - подбородок ее дрогнул.

- Еще не ясно, - Андрею не хотелось пугать ее раньше времени.

- Хорошо. Я сейчас.

Она прикрыла дверь и застучала ящиками шкафов.

Андрей прошел на кухню, осторожно отодвинул край занавески и выглянул во двор. Машин не прибавилось, никто не курил в подворотне и не чинил антенну на крыше дома напротив. Будем считать, что все спокойно.

Юлька деловито сновала из комнаты в ванную и обратно, собирая вещи. Все-таки, она молодец, подумал Андрей. Умеет, когда надо, взять себя в руки и обойтись без истерики. Запаникуй она тогда, в студии, и лежал бы ты сейчас, Механик, на том же Котляковском кладбище в секторе неопознанных трупов. И поминали бы тебя братья-шутеры кружкой пива...

...Впервые в жизни он чувствовал себя совершенно беспомощным. Оглушенный, ослепленный, прижатый к полу неподъемной тяжестью рухнувшего на него занавеса, набранного из стальных пластин, он корчился, захлебываясь кашлем, и не ждал помощи. Но она пришла - тощая фигура с лицом, замотанным тряпкой, которая потом оказалось концертным платьем. Ни черта это платье не помогало. Она кашляла точно так же, как он, но продолжала лупить пожарным багром в пол возле занавеса, чтобы приподнять его и высвободить ноги Андрея.

- Подожди, не так... - просипел Андрей. - Подставь что-нибудь... Рычаг нужен.

Она бросила багор и осмотрелась. Мало что было видно в слоях сизого тумана, стелящегося по полу, но она метнулась куда-то в угол и безошибочно нашла то, что надо - тяжелую станину от студийной камеры. К счастью, станина была на роликах. Девчонка подкатила ее вплотную к занавесу, сверху пристроила багор и повисла на нем всем телом. Андрей вскрикнул от боли в перебитой ноге, когда занавес чуть-чуть приподнялся. Может быть, всего на сантиметр, но этого хватило, чтобы вытащить ногу. Газ быстро уходил в щель под занавесом.

- Молодец, девочка, - простонал Андрей, с трудом поднимаясь на одно колено. - А ну, давай теперь вместе.

Им удалось приподнять занавес сантиметров на тридцать и подсунуть под него край станины. Андрей сбросил куртку, лег на спину и, отталкиваясь здоровой ногой, стал протискиваться в щель. Девчонка помогала ему изо всех сил. Оказавшись по другую сторону занавеса, он поднялся во весь рост. Каждое движение вызывало нестерпимую боль, но кое-как ковылять он все-таки мог. Может быть, не успеют перехватить...

- А меня? - раздался вдруг из-под занавеса жалобный голосок.

Девчонка вылезла наполовину и тянула к Андрею руки.

- Попа застряла,- пояснила она.

- Ты-то куда? - простонал Андрей. - Сиди там, жди милицию. Тебя выпустят.

Девчонка упорно продолжала извиваться под занавесом.

- Нельзя мне в милицию. Меня узнают!

Она сорвала с головы ненужную уже тряпку и сквозь слезы жалобно посмотрела на Андрея. И тут он вспомнил. Стопка компакт-дисков на полке у дочери, и один, всегда лежащий сверху, на обложке которого эти большие карие глаза под стриженой челкой...