Страница 45 из 60
Большой популярностью пользовался Томас Лодж, оставивший право ради литературы, а затем литературу ради занятий медициной. В его романе «Маргарита Американская» есть сцена, где добрая героиня Маргарита и Фавния встречают в лесу льва. Лев пожирает Фавнию, склоняет голову на колени Маргарите и начинает лизать ее белые руки. Поведение льва было понятно для каждого елизаветинца, поскольку средневековое убеждение, что король зверей узнает и вознаграждает моральную чистоту, по-прежнему считалось верным. Другой пасторальный роман Лоджа «Розалинда: Золотая Легенда Эвфуэса», написанный им во время поездки на Канарские острова, также был очень известен. (Шекспир использовал этот сюжет в своей пьесе «Как вам это понравится».)
Помимо работ Сидни, Грина, Лоджа, спросом пользовались переводы произведений испанских, французских и итальянских авторов. Любовь к бесконечным и бессодержательным испанским балладам, неумело и зачастую плохо рассказанным, разрушает всякую иллюзию, что елизаветинцы обладали хорошим литературным вкусом. Читателей, принадлежавших к среднему классу, больше заботила мораль, чем вкус. (Хотя моральное совершенство в испанских исторических балладах можно было обнаружить с трудом.) В то же время попадались и реалистичные, и даже пошлые романы. Некоторые из них основывались на эротических новеллах итальянцев вроде «Дворца наслаждений». Другие были скорее памфлетами, чем романами, и рассказывали о различных трюках, с помощью которых жулики обманывали доверчивых простаков. Грин выпустил четыре брошюры «на благо джентльменов, подмастерьев, йоменов и фермеров». Они стали известны как conycatching (силки для зайцев). В них живо описывались западни и ловушки, в которые попадали неотесанные деревенские парни и другие несчастные, незнакомые с превратностями лондонской жизни.
Несмотря на все эти новинки, елизаветинцы по-прежнему очень любили Плиния, в книгах которого было много чудес и загадок. «В Эфиопии водились драконы длиной в 10 фатомов», — говорил он, и мало кто из читателей в этом сомневался, хотя многие, возможно, и не верили, что существуют дикие собаки с человеческими руками и стопами. А примерное поведение львов, хоть они и не водились в Англии, определенно успокаивало детей. Король зверей «полон благородства и милосердия и скорее нападет на мужчину, чем на женщину и никогда — на ребенка, если только не будет страшно голоден». И уж конечно он не станет трогать своего «собрата» среди людей — об этом известно даже Фальстафу: «Лев из чувства породы никогда не тронет истинного принца».
Дети во времена Елизаветы, раскрыв глаза, слушали «Естественную историю» Плиния, которую им читали старшие братья или сестры, и от рассказа про львов у них перехватывало дыхание. Большое удовольствие им доставляли и истории про дельфина — «самую милую рыбу в море», которая больше всего любит «маленьких детей и звуки музыки». Считалось, что дельфину также нравится звук человеческого голоса, и ничто не вызывает в нем такого восторга, как обращение «Саймон».
Эдвард Топселл, служивший одно время капелланом церкви Святого Ботолфа, в Олдгейте, по части драконов сумел превзойти Плиния в своей книге «История змей». Прочитав эту книгу, взрослые и дети узнавали, что эфиопский дракон был 30 ярдов в длину — на целых 10 ярдов длиннее, чем утверждал Плиний. У одного вида драконов, эпидорианского, кожа была золотисто-желтой, а другой — жестокий горный дракон — был известен тем, что его веки звенели, как медь. Македонские драконы были «самыми приручаемыми», и счастливые македонские дети держали их как домашних животных, «ездили на них верхом, играли с ними, как будто те были собаками, не причиняя им вреда, и клали с собой в постель, ложась спать».
Примечательно, что эти драконы не были плотоядными и даже не думали похищать принцесс и губить принцев. Драконов раскармливали яйцами. Взрослый дракон проглатывал их целиком, а затем катался, пока скорлупки внутри него не разламывались. Маленький дракон был еще не в состоянии проделать эту процедуру, поэтому ему приходилось, придерживая яйцо хвостом, прокалывать его чешуйкой и высасывать содержимое из скорлупы. Желудок драконов совершенно не переносил яблок. (Может, именно поэтому дракон охранял дерево с золотыми яблоками Гесперид?) Если же он случайно съел яблоко, то ему требовался дикий салат-латук, чтобы нейтрализовать вредное действие фрукта. Некоторые драконы казались очаровательными и преданными ящерами — один из них так полюбил пастуха за прекрасные золотистые волосы, что каждый день приносил ему подарок, — и даже немного грустно, что средневековые отцы церкви именно их называли олицетворением греха и Сатаны.
Очевидно, что елизаветинцы разделяли драконов на две категории — плохих и хороших. Давным-давно король Артур изобразил дракона на своем знамени. Это был именно он, красно-золотой дракон Уэльса, который стал символом Тюдоров и который теперь вместе со львом поддерживает английский герб.
Глава восьмая Сады и парки — гордость англичан
Во времена Елизаветы I вечера в саду устраивались не королевой, а в честь королевы. Во время ее летних путешествий, если погода была благоприятной — и даже если и не была, — часть развлечений, приготовленных хозяевами, неизменно проходила в чудесных новых садах, которые целиком преображались по случаю ее приезда.
Так, граф Хертфорд, предупрежденный, что королева планирует нанести ему «неожиданный» визит 20 сентября 1591 года, подготовил парк в Элветхэме соответственно грядущему событию. В саду появилось миниатюрное озеро в виде полумесяца, выкопанное вручную, а на склоне холма рядом с озером был построен летний домик, хотя к тому моменту лето уже должно было закончиться. Домик получился превосходным: на его стенах висели гобелены, потолок был украшен листьями плюща, а пол усыпан тростником и душистыми травами. Внешне он походил на большой деревенский коттедж, каркас которого был скрыт ветвями, сучьями и гроздьями спелых лесных орехов.
Елизавета приехала в три часа и обнаружила, что путь к дому угодливо загражден большими чурбанами, «нарочито разбросанными зеленоглазой Завистью». Их поспешно и с радостью убрали. Затем шесть девушек с венками усыпали оставшуюся часть пути цветами.
Во вторник, который выдался дождливым, в саду состоялся большой музыкальный праздник. Хор фей и эльфов (эльфы должны были перекликаться с названием места — Элветхэм) распевал следующие строки:
Кульминацией стало представление в летнем домике у недавно вырытого озера.
Елизавета наблюдала за представлением и слушала, как «три девы в пинасе» играют на корнетах «Шотландскую джигу», а Нерей и три нереиды поют «под одну лютню», чтобы «усладить ухо Элизы гармонией». Помимо этого, вокруг веселился и проказничал «морской народ», забавляясь с «огромной струей воды». Посреди озера был остров, который «защищали» рыцари. А «гора-улитка» напоминала огромного монстра с рогами, из которого «извергалось пламя». Еды и питья было в избытке. Нерей преподнес в дар королеве драгоценный камень в красном кошеле. И все это время дождь лил как из ведра.
Это празднество — со струями воды, всполохами пламени и ливнем — может показаться нам ужасным. Но елизаветинцы — от королевы до мелкого фермера — обожали сады и очень любили проводить там время. И где бы ни проходил кортеж королевы — по ухабистым дорогам, через крохотные деревушки, мимо далеких, одиноко стоящих коттеджей, — ее «добрый народ» спешил усыпать ее путь цветами или преподнести букетики цветов, собранных в собственном саду.
109
Фатом — морская сажень, равняется 6 футам, приблизительно 1,83 метра.
110
Шекспир В. Король Генрих IV. Часть I. Акт II. Сцена 4. Пер. Б. Пастернака.