Перемирие

— Так кого мы ищем?

— Когда найдем, тогда и узнаешь.

— А не будет ли поздно тогда что-то объяснять?

— Послушай, остальные едут себе и вопросов не задают. Ты, что, хочешь быть умнее всех?

Он рассмеялся.

— А ты не считаешь, что я и так тут всех умнее? — шутливо сказал он, — Ну, кроме тебя, разумеется.

— Ну, разумеется, — пробормотала я, срывая травинку и прикусывая стебелек, — разумеется. Будто я не знаю, что ты на мое место метишь. Я уж боюсь к тебе спиной поворачиваться.

— Да, конечно. Нужно мне твое место, как же. Столько хлопот, да зачем они мне нужны? Ты уж сама как-нибудь справляйся, ладно?

Мы лениво переговаривались, сидя в траве и греясь на солнышке. Я жевала травинку и думала о Воронах. Они шли пешком, через горы, по небольшой тропе от озера Елкысыккан. По это озеро есть легенда, в которой говорится, что некогда из него вышел табун волшебных коней, и якобы от них и пошли знаменитые каргские скакуны. Правда, я эту легенду слышала и в другом варианте, там крестьянин, которому духи и посулили этот табун, оглянулся, не доехав до дома, и тут же весь табун прыгнул обратно в озеро. Спрашивается, и от кого же пошли каргские скакуны, если весь волшебный табун утопился?

— Пора, — сказал кейст, вопросительно глядя на меня, — Если хочешь перехватить их возле входа. Иначе придется драться в самой пещере.

— Да, пожалуй, — сказала я, поднимаясь, и крикнула, — Эй! — все обернулись ко мне, — Идем, — сказала я.

Все зашевелились. Кейст, поднявшись, широким шагом направился в конюшню за вещами, за ним потянулись и все остальные.

От кордона до входа на Перевал Снов было не больше лиги. Мы, в общем-то, не слишком торопились. Шли так, как обычно ходят в степи, не гуляя, а направляясь к какой-то определенной цели. Местность постепенно повышалась. Слева, у реки, видны были густые заросли ивняка. Направо за полем начинались невысокие обрывистые горы с каменистыми белесыми склонами и зеленеющими вершинами. На одном сколе чернел треугольный вход в небольшую пещерку. Дальше на склонах среди рыжеватых валунов росли невысокие деревья и колючие кусты чилиги. Склоны понижались и становились пологими; горная цепь заворачивала вправо. На пологих склонах росла редкая невысокая трава; среди редкой растительности виден был каменистый рыжеватый грунт. Перед самым лесом поле было выкошено, и там и тут лежали маленькие копны высохшего сена. Мы вошли в лес; дорога — до этого две наезженные колеи — здесь была засыпана белым и серым гравием, и он хрустел под нашими ногами. В лесу был сумрак, вечнозеленые высокие деревья далеко отстояли друг от друга, но совершенно заслоняли свет. Меж деревьями рос высокий темный папоротник, на самой земле видна была высокая подстилка из засохших белесо-серых стеблей.

В лесу было прохладно. Далеко позади послышались трели какого-то (судя по голосу, молодого) истерея. Он не пел, а скорее распевался. Отдельные мелодичные ноты далеко разносились по округе; какая-то птица над нашими головами откликнулась на его трели, они посвистели немного вместе, но скоро затихли. Слышен был только шорох и хруст гравия.

Мы прошествовали через маленькую залитую солнцем поляну. Высокая светло-зеленая трава достала бы мне до плеч, вздумай я по ней прогуляться. Слева местность повышалась, где-то там, за деревьями, была пасека. Направо, в темный лес, уходила боковая дорога. Пахло травой и медом — то ли от пасеки, то ли от мелких белых цветочков ползучего растения-медоноса, оплетшего ближайшие кусты. Кейст, шедший впереди меня, поправлял пояс с сумками. Торренс насвистывал какую-то песенку, запрокинув голову. По голубому небу плыли белые барашки кучевых облаков.

Скоро мы вышли к реке. Здесь берег был обрывист, и внизу, у самой воды, росли деревья. Возле обрыва был дом со странной крышей, доходящей почти до земли. Перед домом был вкопанный в землю столик с двумя скамейками, за ними резной указатель на столбе оповещал всех на трех языках о том, что их путь приближается к Перевалу Снов. Дальше дорога снова углублялась в лес, отклоняясь от реки вправо. Вороны были совсем близко, они шли уже по той же дороге, что и мы, спустившись на нее с севера. Они были совсем близко, может быть, в метрах пятистах от нас. Ребята мои уже все почувствовали их и были напряжены, особенно два мерда, впервые попавшие на задание.

Дорога была уже не так широка, больше похожа на тропу. Гравий закончился. Здесь земля стала темнее — черная лесная почва, и лес становился гуще. Скоро мы подошли к подвесному мосту. По галечному дну весело катились белесоватые воды маленькой речки. Мне кажется, это была та самая речка, которая вытекает из озерца возле пещеры, но черт ее знает, так ли это. Этих речек здесь так много, они исчезают под землей и снова выныривают, текут то туда, то сюда, и кто из них кто, совершенно не разберешь. Вороны были уже так близко. Я остановилась у моста, поднимая правую руку и призывая к тишине. Мои ребята замерли. Кейст, слегка пригнувшись, подошел ко мне и остановился рядом. С того места, где я стояла, мне видны были небольшие, с плоскими крышами домики из светлых некрашеных досок и раскидистые клены. Молодой истерей сидел сверху на скамье возле клена и посвистывал что-то, трепеща крыльями. Я слышала далекий и тихий, еле различимый звук их шагов. Вдруг до нас донесся громкий беспечный каргский говор. Я ждала. Дальше дорога была открытой.

— Пусть отойдут подальше, — прошептала я кейсту. Он кивнул. Несколько секунд мы стояли, глядя друг на друга. Я вытащила меч из ножен и, пригибая голову, ступила на мост.

— Давайте, — сказала я и бросилась вперед.

Мы догнали их у самого входа в пещеру. Белая река в этом месте поворачивает к востоку, но тропа отклоняется от нее чуть раньше на юг, обходит невысокие рыжевато-белые скалы и пересекает широкий ручей, вытекающий из озера-ямы перед входом в пещеру. Через ручей был перекинут широкий добротный деревянный мост. Скальная стена сбоку загораживала вид на пещеру. Впереди была отвесная белесоватая с рыжими прожилками скала (тропа сразу за мостом поворачивала налево). Направо у самой воды росли невысокие клены, и ручей углублялся, вода приобретала зеленоватый оттенок, и дно становилось илистым; а слева видны были даже камни, слагавшие дно.

Здесь, на мосту, мы их и догнали. Побросав тюки на дощатую поверхность моста, они обернулись к нам с оружием в руках и стали ждать, когда мы подойдем, — высокие стройные воронята в зеленых плащах и черных шлемах, совсем еще юные. Этого я, в сущности, и ожидала — маршрут этот считается неопасным. Шансов у них не было никаких, и бой длился не долго. В тюках оказалась кухонная утварь.

Один Ворон, свалившийся в воду у самого берега, вдруг застонал и зашевелился, пытаясь встать. Кейст подскочил к нему с обнаженным мечом, но в последний момент я успела перехватить его руку. Кейст вопросительно посмотрел на меня серыми своими глазами, которым алого недоставало ну совсем чуть-чуть: и так было красным-красно от лопнувших сосудиков — пьяница этот парень отменный, что и говорить. Я еле заметно покачала головой.

— Я хочу с ним поговорить, — сказала я, опускаясь рядом с Вороном на колени, — А ты, давай, иди отсюда.

Кейст усмехнулся и отошел в сторону. Харадай лежал навзничь в мутной зеленоватой воде, его намокший плащ задрался, открывая новенькую блестящую кольчугу. Вороненок приподнялся немного и снова упал в воду. Взявшись обеими руками, я с усилием перевернула его на спину. Сняла с него шлем. Боги! Мне кажется, я никогда еще не видела такого юного Ворона, ведь ему и шестнадцати, пожалуй, не было. Видно, очень отличился, раз ему присвоили звание харадая до срока. Что ж, отличник, такие, как ты, тоже, бывает, умирают рано. Совсем юное, с легким пушком на щеках, смуглое лицо его было жалко и испуганно.

— Мне нужен занд, — сказала я тихо, наклоняясь к самому его лицу.

Он захрипел, отодвигаясь от меня.

— Нет, — сказала я. Я склонялась так низко над ним, что чувствовала его дыхание на своем лице.