Круг Осени

— Годри… — раздался его хриплый голос.

Она взглянула поверх меня, и лицо ее неуловимо изменилось. Не то чтобы оно смягчилось (Годри и на него готова была излить свое негодова-ние), но в выражении ее лица появилась какая-то — интимность, что ли? Годри поднялась, обошла кушетку и села рядом с Ордом, который сидел, сгорбившись, подобрав под себя ноги, и кривился. Лицо у него пожелтело, обозначились мешки под глазами, да и сам я выглядел, наверное, не лучше. Надо же было так напиться…

Годри хмурилась и явно готовилась высказать все, что она по этому поводу думала, и глаза у нее зло блестели. Но, посмотрев на него немного, она отвернулась и закусила губу, потом повернулась к нему, обвила рука-ми его талию и, наклонив голову, уткнулась в его грудь.

— Ну, прости, — сказала она тихо, — Я не знаю, из-за чего, но я беспо-коилась.

— Из-за моего похмелья, — буркнул он, — Вели принести вина.

Мы уехали в тот же день. Годри молчала всю дорогу и только, когда мы подъехали к дворцу, сказала:

— Не езди туда больше.

— Годри, я только…

— Я все понимаю, — сказала она тихо, — Но не езди туда больше.

Спорить я не решился — что-то было в ее лице, что заставило меня смолчать.

Но я никак не мог о нем забыть. Годри очень часто ездила в замок Хардн, и теперь я понял, что ездила она — к нему. Совершенно случайно я увидел ту часть их жизни, которую, в сущности, не должен был видеть; я чувствовал, что за теми сценами, свидетелем которых я был, стоит что-то сложное и скрытое ото всех. И я постоянно думал об этом. Нет, мне вовсе не хотелось раскрывать эту тайну. Честно говоря, мне было просто жаль его. Я не представлял, как он живет теперь — в этом замке, от одного визи-та Годри до другого. И еще явился я, бесчувственный дурак, и растрево-жил его воспоминания…

Через две недели я не выдержал. Узнав от Камала, что Годри завтра собирается в Хардн, я с вечера провел небольшую тайную операцию, до-быв парочку предлогов, подобных тем, с которыми я явился к Орду, и по-утру зашел к Годри.

Еще только светало, но она уже не спала. В маленькой ее, похожей на келью комнате царил беспорядок. Сама Годри в ярко-синей (других цветов она не носила) тунике и босиком стояла посредине комнаты и огля-дывалась вокруг с выражением ребенка, не желающего прибирать свои иг-рушки. Горничные в ее комнату не допускались, Годри всегда говорила, что ей неприятно, когда другие роются в ее вещах (хотя я сомневаюсь в том, что у нее было много вещей, скорее всего: несколько туник, сандалии и меч). И сейчас она явно не знала, что ей делать с этим беспорядком, ос-тавить, как есть, или все-таки убраться.

— Что еще? — сказала Годри недовольно, оборачиваясь ко мне.

Я поставил на стол две изящные, покрытые пылью бутылки.

— Передашь?

Годри чуть усмехнулась, взяла одну бутылку и, подняв, посмотрела на свет. Солнце заиграла в рубиновой жидкости вина. Годри поворачивала бутылку в руках, все с той же легкой усмешкой разглядывая ее, и сказала вдруг:

— Может, поедешь со мной? Я отпросила бы тебя у Камала…

Я растерялся.

— Я думал, ты…

— Ну, не я же с ним пить буду, — буркнула Годри, — Так ты едешь?

— Да, — сказал я, — Конечно.

10. Бог Огня (из цикла "Сны")

Его привели в караулку, в небольшое грязное помещение, освещен-ное единственной свечой. Был уже вечер, никто не ожидал значительных происшествий, дежурный офицер дремал за столом, досиживая до конца смены. Дара и Кон, мимоходом зашедшие в караулку, тихо разговаривали; дежурный не обращал на них внимания. Хлопнула дверь, послышались шаги нескольких человек и звон цепи. Дежурный офицер вскочил, с шу-мом оттолкнув стул. Тогда Дара и Кон, не видевшие. Кто вошел, огляну-лись.

Он стоял между двух стражников — высокий худой парень, грязный, оборванный, самый обыкновенный бродяга, каких немало бродит сейчас по дорогам. Длинные светлые пряди свисали вдоль распухшего окровав-ленного лица. Один глаз совершенно заплыл, другой — большой и карий — смотрел с тупым равнодушием, словно его обладатель ничего не понимал в происходящем.

— Надо же, — пробормотала Дара.

Правой рукой она сжала левую руку, ту, на которой было надето кольцо. Кольцо ее было такое же, как она сама, — маленькое и изящное, тонкое колечко из светлого металла с маленьким камушком.

— Все-таки попался, — довольно сказал Кон, — теперь наши дела пой-дут на лад.

Дара приподняла бровь. Она уже справилась со своим замешательст-вом.

— Зачем он сунулся сюда без кольца? — негромко сказала она.

— Он пришел к Тесею, — отозвался Кон весело, — А здесь его уже жда-ли, Тесей все рассказал…

— Не выдержал?..

— Я выписал из Арда прекрасного мастера пыток, — с улыбкой сказал Кон, — Завтра казним обоих. Прямо перед войском противника, а? Как ты думаешь, хорошая мысль? Пусть посмотрят на своего бога… С Ниобисом, я думаю, проблем не будет. Без кольца он просто человек.

Дара молчала. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она выслушала тираду Кона, но она так и не улыбнулась по-настоящему. Она чувствовала себя оскорбленной. Да, она ненавидела его, да, она его боялась, да, она же-лала его смерти. Но в этой грязной караулке, рядом с этими стражниками в мятых мундирах и с мятыми рожами, рядом с этим Коном, потирающим пухлые руки, здесь — здесь! — увидеть Бога Огня — пленного, в цепях, гряз-ного, полуголого, избитого… Дара словно не понимала, что это ее — ее — враг, поверженный, стоит перед ней. Она, Madre tiotano, богиня текучих и стоячих вод, чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Как они смели так обойтись с ним! Если б это сделал кто-то из них, кольценосных, но презренные люди… Как смели они?! Или они решили, что без кольца он и впрямь "просто человек"? Но нельзя, нельзя топтать великих мира се-го, пусть даже утративших свое могущество, сторицей воздаст за это судь-ба…

— Куда его? — спросил дежурный, — В камеру?

— Погоди, — сказал довольный Кон, — Можете поразвлечься с ним. По-смотрим, какова кровь у Бога Огня, а? Только не до смерти, он мне еще понадобится.

"Мелкий пакостник!" — подумала Дара.

Один из стражников, рослый малый с тупым деревенским лицом, развернувшись, ударил пленника рукоятью меча в живот. Тот согнулся по-полам, от второго удара упал.

И пошла потеха. Изящная хрупкая Дара отбежала в сторону. Кон ударил лежавшего пару раз и тоже отошел, предоставив трудиться своим подчиненным. Дара мало имела дело с физической грубостью, она и при войске-то находилась впервые в жизни, и в первый миг просто была напу-гана этим безобразным, бессмысленным избиением. Впрочем, испуг ее скоро прошел.

Не поднимая глаз, она вертела на пальце свое кольцо. "Это враг твой, — говорила она себе, — Это твой враг, Дара, самый ненавистный твой враг. Не делай ошибки, Дара, не давай чувствам обмануть себя. Давно рас-палось братство кольценосных, — думала она, — и забудь об этом. Сейчас он повержен и весь в твоей власти. Судьба больше не даст тебе такого шанса"

Но она никак не могла уговорить себя. "Сегодня они бьют его, зав-тра они убьют его, а что будет послезавтра? — вдруг подумала она, — Мо-жет, придет моя очередь? Ведь они решат, что с нами можно все, что мы такие же, как они" А за этой мыслью, так глубоко, что Дара сама не созна-вала этого, вставали воспоминания о том времени, когда не врагами, а друзьями они были с Ниобисом. Давно распалось братство кольценосных, ах, как давно! — уж и горы превратились в равнины, а на месте морей стала суша, но ведь не беспамятные же они были, уж и земля не помнила тех времен, но они-то помнили. Мало, правда, осталось их — изначальных бо-гов, многие кольца сменили своих владельцев, и не однажды.

И вдруг эта мысль ужаснула Дару. Сколько же их осталось на самом деле? — четверо? трое? А может, только двое — на всей земле? Похолодев-шая, она пыталась вспомнить, кто из них еще жив, и не могла. Только двое? Только двое?! В целом мире только они двое и остались, остальные — молодежь, обманом и убийствами заслужившие свои кольца. Дара не мог-ла поверить в это и с ужасом перебирала полузабытые имена: Иариалиа, властительница неба и земли? Аурониадиад Извечный? Этне, Та, Что Молчит? Кардн, Страж Аурониадиада? Двое, только двое на всей земле, только двое из того беспечного братства — он и она, не рожденные людьми от людей… "Братья мои! Сестры мои! С высоты взирающие на меня! Я не могу остаться одна! Я не хочу остаться одна! Те, новые, они не чета нам. Пусть она боги, но они — боги из людей, они не такие, как мы. Я не могу, я не хочу быть последней!"