Страница 70 из 85
Все офицеры одобрили предлагаемый Ивановым план. Хотя посоветовали во время артналёта уйти с высотки. Комбат пообещал предупредить артиллеристов.
— Тогда слушай задачу, — командир полка обвёл взглядом офицеров, стоящих вокруг стола с полковой картой. — Выход группы Иванова ровно в три ноль-ноль. Командиру батальона выделить в охранение двух надёжных бойцов. Причём — одного снайпера. Позиция на горушке очень удобная для обстрела чеченских позиций. Да и вообще, снайпер им там не помешает. Иванов, — командир посмотрел на вертолётчика, — твоему радисту постоянно быть на связи. В случае непредвиденных обстоятельств, сразу же по радио даёшь нам информацию. Если напорешься на противника — дублируй красной ракетой. Миномётчики прикроют ваш отход. Двигайтесь осторожно. Маскируйтесь. Учитывайте, что луна почти полная.
— Спасибо, — поблагодарил Иванов. — Учтём, товарищ полковник.
— Вопросы?
— Всё ясно.
— Тогда иди, готовь группу. И отдыхайте. Подъём в два ноль-ноль. Выход в три.
— Есть! — козырнул Иванов и направился в расположение авианаводчиков.
Когда он доводил задачу до своей маленькой группы, на небе прорезались первые блёклые звёзды.
— Могли бы и сейчас выйти, — предложил Козлов, глядя в небо. — Взяли бы в обход. Кто бы нас троих засёк? Зато мы дорогу видели бы. А ночью тащиться по камням — ещё на засаду наткнёмся или на мину-растяжку — шуму наделаем.
— По темноте нам будет спокойнее, — возразил Иванов. — И в сопровождение нам выделяют двух опытных бойцов. Берём по полному боекомплекту. Надеюсь, что вы стрелять не разучились. Пойдём осторожно. Чтобы не напороться на мину — всем смотреть под ноги.
— Да, с сопровождением спокойнее, — сказал радист. — Только батальонную волну «духи» пеленгуют. Лучше работать на запасной.
— Значит, на запасной, — подвёл итог Иванов. — А теперь всем спать. Подъём в два часа.
Продумывая вновь и вновь каждую мелочь предстоящей операции, Иванов долго лежал с открытыми глазами. Не спалось. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, майор вышел из палатки. На чёрном небе висела яркая луна. «Фонариков не надо» — подумал Иванов. Ласковая летняя ночь располагала к размышлениям. В голову приходили лирические мысли.
— Эх, сейчас бы с девчонкой в стогу посидеть! — услышал Иванов возглас за спиной.
Он обернулся, у выхода из палатки стоял Козлов.
— Не спится? — спросил Иванов.
— Да, что-то мысли о прошлом одолевают, — признался Козлов.
— Ну, пойдём, прогуляемся.
— Давай.
Миновав пост с парой часовых, офицеры вышли из лагеря в темноту ночи.
— Саня, — обратился Козлов, когда они остановились и стали смотреть в сторону чёрных очертаний гор, куда через несколько часов им предстояло идти, — хочу тебя попросить: если меня убьют, съезди, пожалуйста, к моей жене. Она у меня беременная. Скоро родит. Врачи обещают сына… Скажи им, что я их очень люблю.
— Гена, перед боевым выходом такие мысли нужно гнать из головы. Не то призовёшь на свою голову несчастья.
— Не в голове это у меня. А вот тут, — Козлов стукнул себя кулаком по груди. — Ты в предчувствия веришь?
— Хандра это всё! — Иванов хотел казаться искренним, слова Козлова ему не нравились. — Завтра взойдёт солнце, и настроение станет другим.
— Не знаю. Только пока сейчас лежал, всю свою жизнь вдруг вспомнил. До мелочей. К чему бы это?
— Бывает. Хочется вспомнить.
— И у тебя бывает?
— И у меня.
— Саня, ты вот на войне давно. Хочу спросить: ты чего-нибудь боялся? — и, увидев по глазам, что Иванов ещё не совсем его понимает, уточнил: — Страшно тебе бывает?
— Ну конечно бывает. И очень страшно бывает, — признался Иванов. — Только соберёшь всю волю в кулак и решаешь: «Сделаю!». И делаешь всё как нужно. Может, потому и жив до сих пор.
— А может, потому, что везёт тебе, — задумчиво протянул Козлов. — А мне всю жизнь не везло. Хотя нет — с женой повезло. Красивая она у меня. И умная: кандидатскую диссертацию по медицине пишет. Она из семьи профессоров, а вот полюбила меня.
— А говоришь — не везёт. Везение — оно от человека зависит. Если какое дело с верой делаешь — повезёт. Если не веришь — не жди удачи. Верить надо в правоту своего дела.
— А судьба? Она есть?
— Я думаю, что есть. Только многое в ней зависит от того, что и как ты делаешь, какие люди вокруг тебя.
— Саня, а ты считаешь, что мы правы в этой войне?
— Война — всегда дело не правое. Но это на совести тех, кто развязывает войны. Не мы с тобой, Гена будем отвечать перед Богом за гибель тысяч людей. Но мы с тобой не должны терять человеческий облик, человеческие ценности. Человеком надо оставаться в любой ситуации. До конца.
— А как же бандиты? Они же — звери. Ты сам видел, что они делают с пленными!
— Потому и нет у них будущего. Не мы, так Создатель их покарает.
— Странно слышать это от тебя. Как будто ты в Бога веришь, — произнёс Козлов и поспешно добавил:
— Ты только не обижайся.
— Почему странно? — Иванов совсем не обиделся. — Верю.
— Ну, ты же стрелял. Убивал людей.
— Я никогда не стрелял в безоружных, в детей и женщин. Но мы с тобой — люди военные, и оба знаем, что такое приказ. Так что пока у нас на плечах погоны, будем исполнять то, что нам Родина прикажет. А Бог, он потом всех рассудит.
— Да, — вздохнул Козлов. — Вроде всё правильно. А жизнь после смерти есть?
— Думаю, что-то там есть. Не зря же наши предки придумали рай и ад. Но, наверное, там всё иначе.
— Я тоже верю, что душа после смерти продолжает своё существование. И если ты мало грешил и каялся, то быть твоей душе в раю, а грешной душе в аду. А ты как думаешь?..
— Пошли спать, — предложил Иванов. — Недолго нам до подъёма осталось.
«Что заставляет людей идти на ежедневные, никому неизвестные подвиги? — думал Иванов, лёжа в палатке. — Если мы не вернёмся с задания, разве кто-нибудь узнает о нашей стойкости и мужестве, о нашей любви к Родине? О нас быстро забудут. Более того, скажут: погибли по нелепой случайности. А там, в далёком мире, за тысячу километров… у капитана Козлова семья, счастье, любимая женщина, ожидающая тревожно и терпеливо… Какое горе может прийти в её квартиру вместе с похоронкой?»
— Товарищи офицеры, подъём! — тихо прозвучал голос дежурного. — Два часа.
Иванов, тяжело разлепив веки, поднёс к глазам руку с часами. Стрелки на циферблате показывали без минуты два.
— Ну что, господа, встаём! — громко произнёс Иванов, сбрасывая остатки сна.
Ровно в три часа под покровом темноты группа из пяти человек, стараясь не нарушать безмолвную тишь, осторожно вышла из передового укрытия и, вытянувшись в цепочку, направилась в сторону еле различимых очертаний гор. Тягучая ночная тишина с чистым блеском июльских звёзд в чёрном холодном небе ещё властвовала над нетронутой рассветом землёй. Но уже начинала тускнеть на небосклоне надкушенная лепёшка луны. Она вместо фонаря освещала путь маленькой группе в пятнистых комбинезонах. Передний край федеральных войск ничем себя не выдавал. А за позициями чеченцев гуляли красноватые отблески пламени, подсвечивая кромку гор и неба на той стороне.
Пять безмолвных теней, сливаясь с местностью, почти неслышно скользили по еле угадываемой тропинке. Впереди группы шёл солдат-разведчик, хорошо ориентирующийся и знающий этот путь. За ним, в метрах пяти, с автоматом на изготовку — Иванов. За Ивановым — Козлов. Далее — радист. Замыкал группу снайпер, держащий винтовку поперёк туловища на согнутом локте. Разведчик, возглавляющий группу, иногда на короткое время останавливался, включал фонарик, не отбрасывающий луч, осматривал подозрительные участки тропинки, нет ли мин-растяжек, и неслышно двигался дальше. Шли очень осторожно, стараясь ничем не обнаруживать себя. Примерно через тридцать минут достигли вершины нужной высотки. Стараясь не шуметь, стали занимать указанные Ивановым позиции. Основное внимание Иванов решил сосредоточить на чеченской стороне. Поэтому секторы наблюдения снайпера, авианаводчика и радиста он указал в этом направлении. Солдата-разведчика Иванов оставил возле себя, определив ему сектор позиции федералов — тыл группы.