Страница 8 из 80
К сожалению, я послушался и «погодил».
— Отойдите все от стола, — приказал отец Федор.
Все отошли от «антикварной» мебели, давая возможность мастеру сделать завершающий мазок, финальный аккорд. И отец Федор не посрамил себя. Эффектная концовка ему удалась. К изумлению всех присутствующих он не торопясь отошел в другой конец комнаты, пригладил на лысине несуществующие волосы и неожиданно разбежавшись подпрыгнул, на лету развернулся и задницей со всего размаха опустился на крышку стола. Отец Федор любил театральные эффекты. По его замыслу, этот «полет шмеля» должен был завершиться тем, что шипы намертво войдут в пазы, а сам стол при этом явится неколебимым постаментом торжествующему маэстро, неподвижно, как сфинкс восседающему на массивном деревянном пьедестале. Однако триумфа не получилось, хотя оглушительная развязка отцу Федору все же удалась.
Своим тяжелым задом он с такой силой плюхнулся на крышку стола, что сломал не только все шипы, но и разбил тумбы, превратив их в груду совершенно нереставрируемых обломков. От всего стола целой осталась только монолитная столешница. Из-под нее с трудом выбрался отец Федор и стал объяснять онемевшими зрителями свой творческий замысел. А потом мы с ним вытащили безнадежно разломанный стол туда, откуда его и взяли — на свалку.
Неунывающий отец Федор достал из кармана свой блокнотик. В его планах на сегодня не стоял пункт «сборка стола», а сразу за пунктом о нечленстве было написано «чайная церемония».
На чайной церемонии героем дня был сегодня, конечно же, отец Федор. Все его расспрашивали, как он дошел до такой духовной жизни. А Теплов даже спросил, не участвовал ли отец Федор, с его внешностью и тягой к вечному, в крестном ходе.
— А как же. Этим летом ходил, — неожиданно согласился отец Федор.
Небольшая толпа богомольцев, молча и торжественно двигалась по лесной дороге. До цели — места явления чудотворной иконы было около пятидесяти километров.
Первым шел крестоносец — человек, державший на плече массивный деревянный символ. Через каждый час участники крестного хода останавливались, отдыхали, подкреплялись своими скудными припасами, пили взятую на старте святую воду. Потом дежурный брал крест, и процессия продолжала свой путь. Скорость ее движения зависела только от скорости лидера. Первым крест взял батюшка — дюжий мужик, который первые пять минут нес святыню на вытянутых руках и только после положил крест себе на плечо. Он, как настоящий атлет, всю дистанцию сохранял неспешный средний темп совершенно не сбиваясь с ритма.
Вторым выпало нести крест тщедушному мужичку, который использовал крестный ход как последнее средство против хронических запоев. Судя по тому, как он брал крест, чувствовалось, что последний запой у него кончился вчера, ну, по крайней, мере позавчера.
Темп ходьбы резко снизился, вся толпа плотной массой сбилась вокруг вяло бредущего ходока, и обоняла пары сивушного перегара, висевшего за его спиной. Мужичок, тяжело вздыхая и постоянно перекладывая крест с плеча на плечо, еле-еле продержался положенную вахту. Он отдал крест священнику, который бережно взял распятие, прислонил к дереву и сел передохнуть на обочине лесной дороги. Другие последовали его примеру. Как оказалось, отдых был нелишним, потому что следующая очередь нести крест выпала отцу Федору.
Отец Федор знал, что темп движения на крестном ходе должен быть неторопливым и торжественным, чтобы участники действа в полной мере осознали свои грехи и покаялись перед тем, как достигнут святыни. Кроме того, энтомолог и в миру постоянно проповедовал окружающим спокойствие, смирение и отрешение от суетности. Но в себе последний порок изжить никак не мог. Он взвалил крест на плечо и начал ход неторопливо, но конечно, не так медленно, как кающийся алкоголик. Народ, следующий за Федей, приободрился и пошел веселее. Но вскоре отец Федор о чем-то задумался (может быть, о чем-то божественном, а может быть, о чем-то более приземленном, например, о своих перепончатокрылых) и ноги лыжника (он, кстати, был мастером спорта), уже не контролируемые разумом, начали разгонять крестоносителя, а заодно всю процессию. И уже через пятнадцать минут после того, как отец Федор получил эту своеобразную эстафетную палочку, народ сначала пошел ускоренным шагом, потом очень быстрым шагом, а обливающийся потом алкоголик, хватаясь за сердце, перешел на бег трусцой. Лишь один великан священник, старясь сохранять солидность делал огромные шаги и поэтому продолжал идти чинно и, казалось, неторопливо.
Одна старушка, не выдержав, тоже сбилась с быстрого шага на бег. Она поднажала, сумев догнать мчащегося впереди всех отца Федора, и на бегу, задыхаясь, прокричала ему:
— Мил человек, постой, погоди, не спеши ты так! Ведь это у нас крестный ход! Слышь?! Крестный ход! А не крестный бег!
Опомнившись, отец Федор сбавил темп и снова, как в начале пути, размеренно зашагал по дороге. Разогнавшиеся и тяжело дышащие богомольцы сгрудились за его спиной. Но радовались они рано. Неугомонный отец Федор просто не мог ходить медленно и уже через пять минут стал снова набирать скорость — до следующего окрика запыхавшейся старушки.
Богомольцы таким изматывающим аллюром преодолели максимальное в этот день расстояние между двумя остановками. Привал был вдвое дольше, чем планировали. Отдыхающие паломники жадно хватали воздух и каждый судорожно вычислял, через сколько человек снова настанет очередь отца Федора нести крест.
Отец Федор рассказал свою историю посмотрел лучистыми голубыми глазами на Пашу, что-то вспомнил, произнес «Я сейчас» и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся. В руках у отца Федора была железная клетка.
— Спасибо, очень пригодилась, — и Федя протянул клетку териологу. — До самого места довез.
И все чайное общество с удовольствием выслушало очередную историю неугомонного комсомольского вождя.
Месяц назад в дверь квартиры отца Федора позвонили его соседи по лестничной площадке. У них случилась беда — вышел из строя холодильник. На время его ремонта они попросили воспользоваться холодильником отца Федора и перегрузить продукты туда.
Добрый отец Федор, помогая таскать банки с солеными огурцами, кастрюли с супом, пакеты молока, поинтересовался, что же произошло с холодильником.
— Да вот, животное дочка завела. На рынке в воскресенье купила как морскую свинку у какого-то пройдохи. А вон, что получилось.
И сосед подвел Федю к большому дощатому ящику, где зимой хранилась картошка, а сейчас сидела покупка. На дне короба Федя обнаружил здоровенного матерого хомяка, не из тех вырождающихся созданий — золотистых хомячков, которых мучают в лабораториях, в детских садах и просто в частных квартирах. Эта была дикая зверюга в самом расцвете сил. Увидев людей, животное вскинулась на дыбы, так что стало видно его черное брюхо, громко и часто застучало зубами.
— Вот, вчера по комнате пускал, а он под холодильник забился и всю проводку перегрыз. Как только его не убило! Теперь его самого в самый раз убить!
— Лучше отдай мне его, я его усмирю, и будет он, на манер сурка, спокойно сидеть у меня на подоконнике, да посвистывать, — предложил отец Федор.
Сосед с радостью согласился. И уже через двадцать минут они сумели загнать хомяка в ведро, в котором отец Федор и отнес грызуна к себе. Он отгородил угол на кухне и пустил туда хомяка, поставил небольшой деревянный ящик, в котором зверь немедленно скрылся.
Дрессировка хомяка шла очень туго, то есть никак. За неделю хомяк искусал все пальцы отца Федора на обеих руках, прогрыз свой ящик, начал грызть плинтус и сильно испортил атмосферу на кухне. Отец Федор переселил его в железную клетку, взятую у Паши, спас таким образом плинтус, но кухонную атмосферу не облагородил.