Записки орангутолога

Я, честно говоря, не верил, что сторож что-то смыслит в самбо или карате, но немного успокоился, вспомнив, что у меня в прошлом году учился внешне очень субтильный студент, но на самом деле ас тэквандо, который посещал Парк культуры в День десантника — специально для поддержания формы.

Кроме того, сторож продемонстрировал свое антибандитное средство — толстый, как лом, прут арматуры. Прут был погнут. По словам сторожа, специально для того, чтобы он при ударе лучше охватывал спину супостата. А вот этому я уж не поверил.

Старик накаркал: по дороге, идущей к заповеднику, запрыгали лучи фар, потом послышался треск двигателей, а потом появились и они, так красочно описанные сторожем ночные визитеры, — четыре мотоциклиста.

— Ну что я вам говорил, — сказал сторож с удовлетворением. — Приехали голубчики. Ну, ребята, теперь держитесь. А ты, начальник, — повернулся он ко мне, — девок спрячь. Я пойду с ними потолкую пока один. — И он поднял свой кривой лом. — Я, пожалуй, с двумя справлюсь, а там уж вы подсобляйте, — сказал старый вояка и направился к мотоциклистам.

Мы все с замиранием сердца наблюдали, как он, опираясь на свою железяку, как на клюку, приблизился к ночным ковбоям. Они окружили его, а мы с тревогой ожидали начала смертельной схватки. Но все окончилось мирно. Наверное, вид сторожа со своим шанцевым инструментом так напугал байкеров, что они сели на свои машины и укатили прочь.

Сторож возвратился к нам.

— Уехали, — удовлетворенно сообщил он. — Я им сказал: «Пока я здесь, чтобы вашего духу здесь не было». Так и сказал! Так что спите спокойною. Больше не приедут. По крайней мере, сегодня.

И наш защитник исчез в темноте вместе со своим ломом.

Однако мы недолго оставались одни. На свет костра прибыл Гена. За что я его люблю, так это за постоянный оптимизм.

— Что грустим? Почему не поем? — спросил он. — Вот вам подарки — на память о Сорочьем Камне.

И Гена раздал каждому по маленькому календарику.

На календаре была изображена полуголая девица, стоящая на речном пляже в обнимку с холодильником.

— Конечно, самого Сорочьего Камня здесь нет. Но некоторые детали вам уже знакомы, — бодро продолжал Гена.

— Девушка что ли? Ну, та, которую мы сегодня с обрыва видели, — лениво предположил один студент.

— Да нет, — сказал другой. — Эта, которая с холодильником, больно тощая.

— А может, поправилась, — настаивал первый.

— Какая девушка? — не понял Гена и всмотрелся в календарик. — Да не девушка вовсе, а пляж и река — не узнаете?

— А, пляж...— равнодушно произнес студент, пытавшийся опознать фотомодель.

— Хорошая фотография, — наконец сказал он. — Спасибо вам. А почему у девицы улыбка такая странная? И небо какое-то мрачное. В дождь что ли снимали? Не могли солнечной погоды дождаться? А? — обратился он к Гене.

Я тоже стал разглядывать календарь.

Идея кадра была хорошая: песчаный пляж, загорелая топ-модель в бикини, улыбающаяся рядом с холодильником, полным продуктов, вдалеке — река с зелеными кустами и высокое небо с облаками. Но от всей этой жизнерадостной картины веяло какой-то грустью. Песок на пляже был не соломенно-желтым, а сероватым, река — свинцовой, тяжелая зелень прибрежных ив — явно осенней. И взгляд у девушки был какой-то своеобразный. Только через полчаса я вспомнил у кого я видел такой взгляд. У нашего сторожа с ломом.

Гена вздохнул, посмотрел на костер, на меня, и рассказал историю этого календаря, а, вернее, девицы, а еще точнее — холодильника, так как именно холодильник был здесь центральной фигурой.

Календарь этот Гене подарили его приятели-фотографы. Весной из фирмы, занимающейся продажей холодильников, к ним поступил выгодный заказ — сделать фоторекламу отечественного Стинола. Фотографы согласились, подписали контракт и стали ждать аванса. Но денег не было — фирма и без рекламы в летнюю жару, бойко торговала своим товаром. Однако близилась осень, и спрос падал. Фирма вспомнила о контракте и наконец перевела деньги.

И работа закипела. Сценарий кадра был обговорен. Фотографы на фирме получили облегченный вариант холодильника (то есть без внутренних агрегатов), двух работяг-ассистентов и красивые деликатесы (они должны были заманчиво выглядывать из приоткрытой дверцы рекламируемого прибора). Мастера рекламы прихватили фотомодель, все погрузили в грузовик и поехали на самое живописное место — на пляж у Сорочьего Камня.

Только прибыв на место, они и обнаружили, что опоздали. Дул пронизывающий холодный ветер, и по реке гуляли белые барашки. В такую погоду ни купаться, ни загорать, ни пользоваться холодильниками, ни делать жизнерадостные рекламные фотографии не хотелось. Но деньги получены — надо работать.

Выбрали место для съемки и поставили туда холодильник. Потом все полки Стинола загрузили аппетитными продуктами.

Ассистенты сначала заровняли песок лопатами, а потом замели его вениками, чтобы не было никаких следов. Потом топ-модель стала вылезать из двух свитеров и теплых колготок. Но тут сильный порыв ветра свалил высокий, но легкий и поэтому сильно парусивший Стинол в песок. Все кроме модели, которая продолжала раздеваться, побежали поднимать его и заново грузить рассыпавшиеся продукты.

За холодильником посадили двух ассистентов, чтобы они не давали Стинолу снова опрокинуться под порывами ветра. Пока оператор подготавливал оптику, ассистенты взвыли из-за холодильника, что им холодно, и им принесли телогрейки и шапки. Наконец все было готово, и настала очередь модели. Она выскочила в бикини на пляж, громко, но всего один раз, матернулась (когда своими чудесными босыми ножкам ступила на мокрый, холодный и колючий песок) и быстро добежала до холодильника. За ней поспешил ассистент с метлой, который затем стал пятиться, заметая следы. Дива встала в позу, широко улыбнулась, фотограф щелкнул затвором. Потом он посмотрел еще раз в видоискатель и сказал:

— Не пойдет! Телогрейка из-за холодильника видна. Телогрейку спрячьте! — крикнул он.

Из-за холодильника послышалось пыхтенье двух мужчин, которые пытались спрятаться за узким Стинолом. Но это им не удавалось. Топ-модель тем временем посинела, стала совершенно не фотогеничной и была отозвана в машину. Там ей налили первую рюмку водки.

Съемка единственного кадра продолжалась два часа. Сначала раздели ассистентов для того, чтобы они вдвоем могли незаметно уместиться за Стинолом. Но все было тщетно — как ни прикрывала своим телом девица то голову, то ногу выглядывающую из-за электроприбора, все равно спрятать их на могла. Поэтому реклама получалась явно двусмысленной. Не ясно было, рекламирует ли девица холодильник как прибор для замораживания продуктов или как средство для сокрытия за ним любовников.

Потом решили прятать за холодильником не двух ассистентов, а одного, но зато тепло одетого. Идея оказалась плодотворной, и уже не мерзнущая после 7-го дубля (и соответствующей рюмки) стриптизерша наконец встала в раскованной позе, страстно обняла Стинол и призывно посмотрела на оператора. Но тут снеговая туча заслонила горизонт, и модель еще раз прошлась к машине. Менеджер приказал оператору делать последний кадр, после того, как девица заявила, что сейчас пойдет искупается — ей, мол, надо освежиться. И оператор сделал ту фотографию, которая потом и была растиражирована.

Гена закончил свой рассказ, и студенты стали светить фонариками на календари, чтобы разглядеть пьяные ли глаза у девушки и действительно ли из-за холодильника торчит телогрейка поддерживающего Стинол ассистента.

Гена помолчал, а потом в раздумье сказал:

— Хотел с вами до утра досидеть, а потом на свой огород, что в долине реки, сходить. У меня там капуста посажена, да вот вредители зачастили.

— Зайцы объедают? — спросил я

— Если бы. Хуже. Олени. Благородные. Забрел недавно в нашу рощу табунок, штук пять. Вот я и хотел пойти их утром пугнуть. Из ружья. Заповедник у нас ботанический, поэтому и капусту нужно охранять от вредителей. От оленей то есть. Да, видно, не досижу. Пойду спать.