Страница 61 из 70
Нет, Евгений Александрович, ни дня, ни часа я не буду ждать, пока вы соизволите купить у меня золото. Я сегодня же, сейчас же поговорю с зятем, чтобы он начинал искать настоящего покупателя. Мне нужно отомстить Серегину не завтра и послезавтра, а как можно скорее. Мне нужно, чтобы он не успел разжалобить меня, ведь я же добрая. Мне надо, чтобы он увидел, что я и без него могу жить счастливо и беззаботно. Так что, извините, товарищ стоматолог. Наслаждайтесь чарами своей жены-красотки, а меня навсегда оставьте в покое. Я теперь ни с кем не буду связываться. Хватит, научили, наелась досыта вашими утешениями и красивыми словами. Я теперь человек свободный и сильный. Вот увидите, я вам докажу!
Из кинотеатра Павлов и Вера возвращались неторопливо. Елена Петровна была дома, за Максимкой присмотреть есть кому, а побыть вдвоем Александру и Вере за последнее время удавалось не так часто. Фильм был старый, назывался «Осенний марафон», и Павлов видел, что жена приуныла, шла какая-то неулыбчивая, кислая, а потом неожиданно сказала:
— Все вы, мужики, одинаковые. Сколько волка ни корми, он в лес смотрит.
— Из правил бывают исключения, — ответил Александр, имея в виду себя.
— Исключения? — Вера шмыгнула носиком. — А почему ты вчера опять пришел и от тебя вином пахло?
— Ну, что ты? Я же машину отремонтировал, купил слесарям водку, а сам только бутылку пива выпил. И этого мне нельзя?
— Миллион, Саша, с копейки начинается.
— Ты прямо как наша главбухша, — Павлов усмехнулся. — Миллион. Ну, ты даешь!
Вчерашняя поездка с Биноклем к зубному врачу Одинцову получилась неудачной. Они вошли к нему в кабинет вдвоем. Одинцов, конечно, испугался, но виду не подал, только глаза у него забегали в разные стороны. А Бинокль подошел к нему, как к старому знакомому, сразу руку протянул:
— Привет, доктор, это мы! — и заулыбался. Противная вообще-то у него улыбка. Будь моя воля, подумал в тот момент Павлов, я бы запретил ему улыбаться: сразу видно, что наглец и дурак несусветный. А доктор напугался, наверно, потому, что они вошли вдвоем. Нет, надо было Биноклю одному идти.
— Ты не суетись, доктор, — сказал Глазов, кивая в сторону Павлова, — это мой друг. Мы с ним вместе товар привезли. Такой же, как в прошлый раз.
— А сколько граммов? — спросил Одинцов уныло.
— Саня, сколько у нас на весах в магазине вышло? Граммов пятьдесят. Будешь брать?
— Я, может, и взял бы, но у меня сейчас денег нет. Если попозже, — Одинцов задумался, — ну, через неделю.
— Нет, доктор, нам сегодня деньги нужны, сейчас. Ну, в крайнем случае завтра прямо с утра. — Глазов нахмурился, и лицо его сразу стало добрее. — Жаль, профессор, что так получилось. А ты не можешь сказать, у кого на этот товар сейчас есть деньги?
— Даже не знаю, честное слово. Я живу сам по себе, особой дружбы в этом плане ни с кем не вожу.
— Ну и живи, — прервал Глазов. — А мы пойдем. — Он направился к двери, потом обернулся: — Слышь, доктор, а ведь мы пошутили. Мы тебя проверяли, ты понял? На понт брали. Мы из милиции, между прочим. Показать удостоверение? — он сунул руку в карман.
— Не стоит. Из милиции, так из милиции. Я вам верю.
— То-то! — улыбнулся Глазов и подмигнул Павлову. — Пошли, товарищ майор, здесь все в порядке.
На улице Глазов громко расхохотался.
— Ну, как? Здорово я его напугал? А он поверил, правда?
— Ни капли он тебе не поверил. Такие, как ты, Бинокль, сидят в милиции, а не работают там. Это сразу видно.
— Но-но! — обиделся Глазов. — Кончай намекать. Слышь, Саня, давай таксистов пощупаем на эту тему. Они ребята шустрые, должны все знать.
На такси в общей сложности они истратили восемь рублей, пять из них заплатил Павлов, а три Глазов. Один из водителей, когда Глазов спросил у него, не знает ли тот, у кого можно быстро поставить золотую коронку, назвал фамилию Гришин. И добавил, что лет десять назад Гришин славился своим уменьем. А сейчас — неизвестно.
— Почему?
— Не встречал я его давно, надобности не было, — ответил таксист и назвал адрес. — А если пятерку на счетчик положите, могу ему позвонить, предупредить, что приедете. Он, правда, не в поликлинике, а дома работает, так, любитель.
Глазов повернулся к Павлову, который сидел сзади, нахмурился:
— Пятерки у меня нет, а трояк могу, — и полез в карман. Таксист высадил их около универмага:
— Ладно, позвоню.
— Ты понял, Саня, какой я находчивый? — возбужденно сказал Глазов.
— Не говори гоп, пока не перескочишь.
«Миллион с копейками, вот ляпнула! — думал Павлов, косясь на жену. — Это Серегин, может быть, такими деньгами ворочает. Недаром ему Елена Петровна и песок, и раствор таскает. Кому они золото продают, вот бы что узнать. А что, если тоже Гришину?
— Гляди, Саша, — прервала его размышления Вера. — А у нас дома света нет. И Максимка в песке один возится. Может, мама белье вешает?
Но Максимка ничего не знал, а выглянувшая в окно соседка сказала, что мать куда-то умчалась час назад.
— Куда она могла деться? — Вера покормила сонного Максима и повела его спать.
— Наверно, с Серегиным опять куда-нибудь укатила, — ответил Павлов, наливая себе чай. Чай Александр любил и пил его всегда помногу и долго.
— Ты прямо как в Туле родился, туляки, говорят, тоже чай любят дуть, — сказала ему Вера.
— Нет, в Туле никогда не был, — ответил Павлов, — я местный, — и налил себе еще одну чашку.
В половине десятого кончилась программа «Время», Павлов приглушил звук телевизора, приготовился смотреть детектив по второй программе. В это время в коридоре зажегся свет. «Пришла, — подумал он, — от Серегина своего. Кажется, одна. Может, ей чайник поставить?»
Он встал и вышел в коридор. Елена Петровна испуганно посмотрела на него огромными заплаканными глазами. Руки у нее были грязные, плащ испачкан. Да что она, глину копала, что ли?
— Тс-с-с! — Она почему-то приставила палец к губам и прошептала: — Вера уже легла? Вот и хорошо. Не надо будить, пусть спит. Я тут упала в темноте, немного испачкалась. Ты, Саша, иди на кухню, у меня к тебе серьезный разговор есть. Я сейчас.
— Что-нибудь приготовить, ужинать будете? — спросил Александр, пораженный внешним видом и таинственным шепотом тещи. Такой он видел ее первый раз.
— Я не голодная. Только чаю покрепче, и все.
Павлов ушел и, пока теща мыла руки в ванной, поставил чайник на плиту. Елена Петровна пришла минуты через три, плотно закрыла за собой дверь. Лицо у нее было бледное, опухшее, губы дрожали.
— Телевизор я выключила, чтобы не мешал. А разговор у меня очень важный, Саша, — она отхлебнула горячий чай, поперхнулась, закашлялась. — Ничего, ничего. Это от волнения. Волнуюсь я, Саша. Потому что беда у меня случилась. Вот и хочу открыться тебе. Но уговор такой: Вера не должна ничего знать. Это ее вовсе не касается. Я тебя давно знаю и люблю, как сына. Ты мне веришь?
— Верю, Елена Петровна, вы мне после смерти родителей вместо матери.
— Вот и хорошо, Саша, вот и правильно. А случилась у меня настоящая трагедия. Ты не перебивай, я все расскажу по порядку. Значит, так. Прошлой осенью в колхозе я встретила Серегина. Ну, познакомились мы, помнишь, когда я ночью картошку привозила, и полюбили друг друга. Ты только не смейся, доживешь до моих лет, узнаешь, что в таком возрасте все чувства заново появляются. Вот. А он обещал на мне жениться. Да, обещал. Или к концу этого года, или весной. Он говорил, что жена у него совсем больная, что жить ей осталось всего ничего. У нее что-то вроде рака груди. Представляешь? Ну, я, конечно, верила. Счастья-то, Саша, каждому хочется. А почему я должна быть несчастной? Ну, а Серегин узнал, что я работаю на участке золочения. И попросил песок принести, хоть немножко. Это было сначала. Говорил, что ему интересно, как из песка слиток делается. Я взяла да принесла. Один раз, второй. Сама понимаю, что делаю плохо, а остановиться уже не могу. Ей-богу, даже удивительно. И он начал делать слитки. Первые были плохие, некрасивые, а потом он наловчился. Но что толку от этих слитков, если они просто так лежат, правильно? В общем, он меня надоумил, и нашла я одного товарища, который их стал покупать. Деньги были хорошие. Ты думаешь, мне обновки Серегин на свои покупал? Как бы не так! Это были мои деньги, я ему все отдавала, потому что была в него влюблена без памяти. Он же в самом деле красивый, верно?