Поветлужье

   Как оказалось, сутки в исчислении Антипа, и, видимо, остального местного населения, делились на две части: светлую и темную, день и ночь. А часы считались от начала каждой части. Поэтому, когда Антип говорил, к примеру, что встанет на дневку в пять часов дня, это означало через пять часов после восхода солнца, а не по механическим часам, демонстрация которых привела Антипа в полное недоумение. Зачем, мол, нужны такие безделушки, да еще и в лесу. Правда признал, что таких штуковин не видел отроду и посоветовал спрятать, чтобы не вызывать дополнительных вопросов. И так уж слишком вид необычный.

   При подходе к веси путники уже шли по еле заметной тропинке, которая вилась вдоль берега той же лесной речушки с крутыми берегами, соединенными меж собой поваленными друг на друга деревьями. Впереди уже появился просвет, обычно предшествующий водной глади. Внезапно кусты впереди справа зашевелились, и из-за них томной ленивой походкой выступила фигура небольшого росточка, глухо позвякивающая железом.

   - О! Какие нежданные гости пожаловали, сам Антип со своей воинственной дочуркой. Никак полон привели! - голос оказался неожиданно густой по сравнению с гибкой, почти юношеской фигурой. - Признавайся, Перун тебя одарил божественной силой, дева-воительница, - шагнул он к шедшей первой Раде, расставив кисти рук и преграждая путь сгрудившейся колонне, - и ты взяла на меч этого великана, а остальные просто испугались твоего грозного вида и сами попросились быть твоими холопами. Где же твой меч, славная?

   - То гости мои, Свара, - выступил вперед Антип, - животом своим обязан я им.

   - А тя никто не спрашивал, смерд, - отстранив Антипа, воин, в кольчужке с короткими рукавами, ступил уже в сторону Николая. Степаныч был действительно здоров даже по сравнению со своими современниками. Высокий, под сто девяносто сантиметров, с круглым лицом, заросшим щетиной, могучими плечами и здоровенными кулаками, испещренными шрамами и ожогами, он производил впечатление того самого отпугнутого выстрелами медведя. Недаром Михалыч оставил его тогда присматривать за детьми, всё спокойнее. Как рассказывал сам Николай, он и подался в кузнецы, чувствуя, что есть силы справиться с молотом и железом. Сейчас же он растерянно моргал глазами, осознавая, что с приближением этого смуглолицего, остроносого воина, поигрывающего рукой на оголовье меча, все размышления его соратников о переносе в прошлое, от которых он до этого хотел отгородиться, сбываются. При этом он особо не понимал, что говорит этот человек, к говору которого они еще не привыкли. Если Антип и Рада еще как-то старались подыскивать нужные слова, когда видели, что спутники их не понимают, то воин говорил как привык, по незнанию не делая поправку, что его могут не понять. Да и вел он себя как хозяин, подойдя и начав ощупывать его руки, хорошо еще, что в зубы не заглянул. Николай брезгливо стряхнул его руку и отодвинулся на шаг.

   - Аже добрый работник будет. Гривну дам... Нет, сорока кун хватит, так, воительница? Вместо бронзового серебряный венчик носить будешь, а как поневу оденешь - за себя возьму. А откажешься отдавать, то сам охолоплю такого медведя, - продолжал он, наматывая круги вокруг стоящего столбом Николая.

   - Сказывал я тебе, аже гостями они пришли в нашу весь, окстись Свара, - вскинулся Антип.

   - Отведи ты их ко мне на двор, Антип, я найду им работу, - наконец повернулся к охотнику тот.

   Поняв, что пропускает самое интересное, Михалыч влез между Николаем и Сварой, подтолкнув того в плечо. Не успела ярость перекосить лицо новоявленного хозяина, как егерь слегка поклонился тому:

   - Исполать тебе славный воин, - употребил он недавно узнанное от Антипа словечко, - у нас говорят "не запрягши, не погоняют". А ты уже место нам определил? Своей волей мы пришли, как гости, - подчеркнул он еще раз сказанное прежде Антипом, - в полон ты нас не забрал, так что мы еще разберемся, кто кого охолопит.

   Свара словно бы подобрался, резко перейдя от своей, вроде бы расхлябанной походки, в стойку дикой кошки и, буквально подпрыгнув к встрянувшему незнакомцу, который был выше его на полголовы, оскалился:

   - В чем же дело стало? Меч при мне. Тут же и решим.

   - И такой воин будет нападать на безоружного, бездоспешного человека? За что же чествовать будут тебя твои соратники по оружию? Хотя, если ты хочешь... - протянул Михалыч.

   - Что ты предложишь?

   - Нож возьми, кольчуга на тебе, а я так, голыми руками.

   - Ты сказал, все слышали. Побью - холопом пойдешь.

   - А если я тебя, то ты ко мне?

   - Кха! - коротко то ли хохотнул, то ли каркнул Свара. - Воин к смерду? Я тебя просто отпущу, но ты на это напрасно надеешься...

   - А кто тебе сказал, что я смерд? - пошел кругом вокруг переяславца Михалыч, разминая руки. - Не хвались, идучи на рать, хвались, идучи с рати... вот моя ставка. - Он медленно поднял правую ладонь. В ней неожиданно для всех появился нож, блеснувший полированной рукояткой и выделкой широкого лезвия из высокоуглеродистой стали длиной сантиметров пятнадцать с двухсторонней заточкой и зубьями на одной из режущих кромок. - На твой меч ставлю. Если сомневаешься, то проверь его крепость на своем же мече. - После этого медленно положил нож на землю и продолжил боком движение по кругу.

   - Красно выглядит. Но голыми руками ты меня даже не тронешь. До первой крови, - кивнул головой Свара, доставая засапожник, - твоей. Тебе меня нечем порезать. Токмо, если я зубы тебе выбью, подберешь, и ими будешь царапаться, - после чего хищно улыбнулся и двинулся вслед за соперником.

   Люди сразу шарахнулись в стороны, и вокруг поединщиков образовалось пустое пространство. Свара с улыбочкой поигрался засапожником, перебрасывая его из одной руки в другую. Потом резко пригнулся и сделал полупрыжок в сторону соперника, проведя ножом резко перед собой.

   - Да у тебя манеры уголовничка, паренек, - съязвил Михалыч, не дрогнув перед мелькнувшим от него сантиметров в двадцати ножом, и продолжая движение по кругу, - на испуг берешь?

   Не поняв, что сказал соперник, но осознав, что роли поменялись и над ним самим издеваются, Свара погасил улыбку и атаковал колющим ударом прямо вперёд. Егерь резко ушел влево, и ударил ребром левой ладони по запястью дружинника, отклоняя от себя траекторию ножа. Одновременно он захватил руку чуть выше запястья и уже ребром правой ладони ударил по основанию большого пальца, выбивая засапожник. Для Свары это оказалось неожиданным, и когда противник оттянул его захваченную руку на себя, то только проследил взглядом, как тот следом ударил правой ногой по дуге в живот. Однако удар уже пришелся в напрягшиеся мышцы пресса и, чуть согнувшись от боли, следующий удар локтя в лицо он блокировал и, бросившись перекатом на землю за вылетевшим ножом, разорвал дистанцию.

   - Ох, придется тебя резать, путник... - напряглось от боли и ярости лицо дружинника и тот, сделав пару отвлекающих движений в стороны, ударил Михалыча ножом сверху. Егерь шагнул ему навстречу левой ногой, уклонив корпус от удара поворотом, и подставил по удар левое предплечье. Опять захватом вывернул руку дружинника в сторону и, поставив заднюю подножку, шагнув вперед, правым локтем вмазал ему в челюсть. Именно вмазал, потому как Свара упал на спину и несколько мгновений не двигался. За это время Михалыч подобрал выпавший нож и чиркнул по его запястью, которое сразу набухло капелькой крови.

   - Как на тренировке, - пробормотал про себя егерь, но тут же отшатнулся, потому как дружинник, очухавшись, сразу из положения лежа прыгнул в полуприсяд и потянул меч из ножен.

   - Свара, остынь, - неожиданно раздался тихий, спокойный голос позади столпившегося вокруг места стычки народа. - Али ты виру хочешь заплатить за вытащенный меч?

   - С чего виру то, - сразу успокоился Свара, опуская руку и умерив яростный пыл в глазах, - абы вынул меч, так кровь пустил бы. А то ножнами побить мог бы поокушатися.