Окончательный выбор

Солнце было белым, а не золотистым, каким его привык видеть Питер, но это обстоятельство не смущало, напротив, Питер принял изменение, как должное, и сказал, обращаясь к Инге:

— Наверное, мы уже прибыли на место.

— На место? — не поняла девушка. — Куда?

— Не знаю, — сказал Питер. — Главное — не отходи от меня. И ты, Фасси, тоже. Мы должны держаться вместе.

— Тяф, — сказал Фасси, не умея, видимо, от избытка чувств выразиться яснее. — Стоят… не заходят…

— Кто стоит? — спросил Питер. — Где?

Фасси не отвечал, собачье естество взяло верх над его лингвистическими способностями, и лаял он теперь истово, вкладывая всю свою собачью душу, а когда из-за дерева появился мужчина в свободной рубахе и потертых джинсах, Фасси бросился на него и пытался укусить, но у пса это не получалось, будто пришедший был заколдован. Пес успокоился, отбежал к Питеру, и тот с удивлением отметил, что Фасси махал теперь хвостом с таким удовольствием, будто минуту назад не врага пытался прогнать, а лучшего друга встретить и приветствовать.

— Господи, — прошептала Инга и ухватила Питера за локоть.

— Здравствуйте, — сказал пришелец. — Ты Петр Варламов, верно?

— Верно, — пробормотал Питер. Он видел это лицо, точно видел, но где и когда?

— А тебя зовут Инга Жеянова, я не ошибаюсь?

Инга не ответила, только крепче ухватила Питера за руку.

— А это Фасси.

Пес неуверенно тявкнул, но природная собачья вежливость взяла верх, и он сказал мирно:

— Да. А ты Петр Варламов.

— Правильно.

И только теперь Питер понял, почему лицо этого человека и его одежда показались ему знакомыми.

— Я? — изумился он.

— Я, — кивнул Питер. — Согласись, когда разговариваешь с собой, логично видеть собеседника.

— Ты… — протянул Питер, — из моего будущего?

— Не нужно выдумывать сущностей сверх необходимого. Я — это ты, какой ты есть сейчас.

— Ты… отсюда? И знаешь больше меня!

— Нет, — решительно возразил Питер, — но если мы сядем и поговорим, то скоро будем знать гораздо больше, чем знали.

— Не отпускай мою руку, — прошептала Инга на ухо Питеру.

— Только не долго, — посоветовал Фасси, усаживаясь у ног Питера, — я терпеть не могу долгих разговоров.

Питер опустился на землю, вытянув ноги, и взглядом предложил

Питеру сесть рядом. Тот так и сделал, Инга села тоже, почему-то оказавшись на одинаковом расстоянии от обоих Питеров.

— Это твой выбор? — спросил ее Питер. — Надеюсь, тебе не придется подкидывать монетку, чтобы решить, с кем ты?

— Не нужно так, — поморщился Питер. — Выбрать Инга сумеет. Рассказывай.

— Тебе? — нахмурился Питер. — Ты знаешь все, что известно мне.

— Да, — согласился Питер. — Твое знание во мне есть. Но нет твоей памяти.

— А это важно? Питер промолчал.

— Сверхновая, — пояснил Питер, — не имела к тому, что с нами произошло, никакого отношения!

Он ждал реакции, но Питер сидел молча, лишь взгляд его изображал заинтересованность. Смотрел он, впрочем, не на Питера, а на Ингу, и заинтересованность его, похоже, была совсем иного свойства. Питеру очень не понравился этот взгляд, хотя он и понимал, что сам смотрел на девушку точно так же.

— Что значит — никакого отношения? — спросила Инга.

— Никакого, — повторил Питер. — Я понял это совсем недавно. На пути мне. попалась маленькая деревня в предгорьях Урала, там жили всего три семьи, а может, четыре, в деревне было четыре дома, но один то ли стоял пустой, то ли те, кто в нем жил, куда-то ушли, я их не видел. Михаил Иванович Баратов не рассказал мне историю своей деревни, монетка не велела ему, но на стенах в его доме я увидел старые фотографии, настоящие звуковые фотографии, на одной был сам хозяин, а на другой он же рядом с каким-то стариком, и старик говорил такие слова: «Знаешь, я так и не смог решиться, а звезда еще не воссияла, и потому я желаю тебе…» Что-то, наверное, сломалось в рамке за столько лет, щелчок, фотография возвращалась к началу, и старик опять говорил, обращаясь к молодому Баратову…

— Баратовы, — вспомнила Инга. — Это же Полесово, пятнадцать километров от нашей деревни. Я там была однажды. И фотографию видела, но мне и в голову не пришло…

— В моей голове тоже что-то щелкнуло, когда щелкнуло в фотографии, — сказал Питер. — И я задал себе такие вопросы. Почему излучение Сверхновой повлияло только на человеческий мозг? И что было раньше?

— Ты задавал странные вопросы, — заметил Питер. — Наверное, тебе пришлось несладко в жизни.

— Вопросы я задавал себе, — хмуро уточнил Питер. — Другие… Ты думаешь, мне досталось?

— Ровно в половине заслуженных тобою случаев, — усмехнулся Питер.

— Вот именно! Даже мой брат… младший… Сначала я лупил его — пользовался тем, что он не успевал подкинуть монету, чтобы решить: дать мне по уху или отойти в сторону. А потом он приноровился: рефлексы вырабатываются быстро и становятся безальтернативными, решает подсознание, а ему монетки не нужны… — Так вот, он уже не подкидывал монетку, а бросался на меня с кулаками. По поводу и без повода, рефлекс: как увидит меня, так сразу… Мне пришлось уйти.

— Из деревни?

— Из дома. Из деревни я ушел позже, когда понял…

— Что? — спросил Питер, потому что Питер надолго замолчал, глядя в зеленое небо, где солнце застыло, будто остановилось то ли время, то ли вращение планеты.

— Из деревни, — сказал Питер, — я ушел, когда понял, что должен найти передатчик.

— Найти что? — поднял брови Питер.

— Передатчик, — повторил Питер. — Такую штуку, с помощью которой новое человечество связывается с другими цивилизациями.

— Вот оно что, — сказал Питер. — Вот, значит, почему ты искал похожую на метеоритный кратер Долину и спрашивал каждого встречного…

— Конечно, — пожал плечами Питер. — Если прийти к одному выводу, из него неизбежно следует другой.

— О чем ты говоришь? — спросила Инга. — Какой кратер? Что такое метеорит?

— Я нашел такой кратер, верно? — с беспокойством спросил Питер. — И то, что здесь, действительно дверь?

— Куда? — мягко спросил Питер и взял Ингу за руку.

— Во Вселенную! — с вызовом сказал Питер. — Муравей ищет вход в муравейник.

— Не очень хорошее сравнение, — заметил Питер.

— Лучшего у меня нет.

— О чем говорите вы оба? — настойчиво спросила Инга и отобрала у Питера руку. — Почему вы говорите так, чтобы я ничего не поняла?

— Это не специально, — смутился Питер. — Просто он знает больше, чем ты, ему не нужно объяснять кое-какие вещи.

— Я знаю больше, — согласился Питер, — но кое-какие вещи мне все-таки нужно объяснить. Зачем ты пришел сюда?

— Пожалуйста, — хмуро сказал Питер и попытался сесть ближе к Инге, но она отодвинулась, и рука его, которой он хотел обнять девушку, повисла в воздухе. — Пожалуйста, — повторил Питер и сложил руки на коленях, — не делай вид, что не понимаешь простых вещей.

— Я действительно не понимаю, — спокойно отозвался Питер.

— Хорошо… — Питер подумал, поднял взгляд в небо, где солнце, к которому он не успел привыкнуть, сдвинулось наконец к горизонту, ограниченному горным кряжем. — С детства я любил читать… я имею в виду настоящие книги, в которых рассказывалось о том, что было до Сверхновой, в книгах я прочитал, как еще в две тысячи тридцать шестом году случилась война между большими странами… забыл названия, этих стран сейчас нет… Началась война потому, что лидер одной страны никак не мог решиться на какие-то действия по отношению к другой стране. И парламент тоже очень долго не мог принять решения. Во второй стране ситуация сложилась таким же образом, и однажды за людей решил компьютер, началась бойня, миллионы людей погибли, и никто не мог решиться отдать приказ, подписать мир, хотя никому война была не нужна. Это произошло до Сверхновой. А еще я прочитал, что до Сверхновой были люди… я не знаю точно, что это означало, их называли террористами… Они обладали волей, а те, против кого террористы действовали, свободой воли уже не обладали и поступали случайно, будто монетку подбрасывали: