Выход где вход

— Я чувствовал, что дело кончится обломом! — признался Кит, разламывая в крошки едва начатую сигарету. — У меня в такие минуты интуиция включается. Словно внутри кто-то говорит: 'Не получится ничего с этой квартирой — и не жди'. С этим чувством сюда и ехал сегодня.

— Что ж ты мне не рассказал? — возмутилась Вера. — Я бы хоть зря не надеялась.

— А что толку? Я сам боюсь верить этим предчувствиям. К тому же я думал, что сделка развалится исключительно по вине хозяйки. Она же до последней минуты других покупателей искала. Вот где, казалось бы, самое ненадежное звено! Я только с её стороны и ждал подставы. Так нет же, та пришла как миленькая и была готова на сделку. А эта… Чувыррррла! — почти прорычал Кит.

Вера сидела и, чуть не плача, думала об оголенных запястьях своего сыночках, по-детски торчащих из куцой курточки. Когда теперь она купит ему новую? Накрылась зарплата! А мужа просить нереально. Он совсем недавно давал деньги на Петину экскурсию с классом в Питер. Его теперешняя жена и без того испепеляет их изо дня в день заочной неприязнью. Всё никак не может простить, что Верин муж не сразу к ней ушел, а колебался чуть ли не полтора года. Её раздражение Вера остро чувствовала на расстоянии. Даже не решалась позвонить бывшему мужу лишний раз — подсылала Петьку. Да и общие знакомые много чего рассказывали.

— Трах-тибидох, — ругнулся Кит, не стесняясь Вериным присутствием. — Как же мы могли так вляпаться? Ясен был пень, что мамаша сыночка от себя не отпустит. Просто не даст ему купить квартиру и всё. Удивляюсь, почему она до сделки дотянула, а не обвалила всю эту конструкцию заранее?

— Наверное, ждала, что сын сам откажется с ней разъезжаться, — мрачно прокомментировала Вера. — Всё надеялась, что в нем совесть проснется! Ну, а раз он размямлился, пришлось брать инициативу на себя. А, может, она хотела посмотреть, какие у всех будут лица…

Кит выехал из сретенских переулков на Садовое Кольцо. Дорога сразу распахнулась, разъехалась в стороны, как меха аккордеона. С обеих сторон — несколько параллельных полос движения. Сплошными рядами медленно, натужно, упрямо ползут машины. Оказавшись с ними в общем потоке, Вера с Никитой тоже передвигались еле-еле, почти не обращая внимания на маршрут. Ехать тут можно только в одном направлении. Впереди — Кольцо, позади — Кольцо…

За свою жизнь Вере ни разу не удалось проехать Садовое Кольцо целиком — от начала до конца. Она видела его нарисованным на карте города. И знала, что если ехать по нему всегда прямо, то вернешься к той же точке, с которой началось путешествие. Но из-за того, что Вера никогда не проезжала его полностью, завершенность Кольца была для нее чем-то вроде мифа.

Магазинчики вдоль тротуаров и крохотные фигурки прохожих из глубины машины различимы с большим трудом. Садовое Кольцо всегда действовало на Веру гипнотически — как колыбель. Покачивается туда-сюда, поскрипывает. Остального мира не видно. Приходится расслабляться и безвольно принимать его кружение, забыв про самостоятельность.

— Эх, а так хорошо неделя начиналась! — донеслись до Вериного слуха сетования Никиты. — И за Амалию чуть было аванс не внесли… И эта сделка была на подходе. А теперь опять все посыпалось.

У Веры шевельнулось внутри неприятное чувство против Никиты. Как он не злился и не переживал, а не понять ему было, что значит тащить на себе ответственность и растить ребенка в одиночку. Живёт один, сам себе хозяин. К тому же зарплата делилась неравномерно. Две трети — Никите как главному и ответственному лицу, а треть — Вере как помощнице. В глубине души рядом с ним она чувствовала себя ущемленной. Стаптывать обувь и бить ноги по московским дорогам, мёрзнуть и мокнуть у подъездов, подолгу ждать клиентов, которые частенько не приезжали, приходилось именно ей. Умом она понимала, что Никита обеспечивает юридическую сторону сделки. Случись что, отвечать придется ему. Но здоровье-то таяло у неё. И Петька рос беспризорником у неё, а не у кого-то. Так что Кит, по её мнению, не имел права жаловаться на обвал сделки. Ему в любом случае есть, на что жить. Не пропадет.

Соседние машины неожиданно приободрились и довольно бойко задвигались вдоль Кольца. Кит переключил скорость, и они с Верой беспрепятственно миновали очередной светофор. А затем, почти не останавливаясь, медленно доехали до следующего. Машинное столпотворение рассосалось. Кольцо с трудом, но задвигалось.

— Может, впереди авария какая была? — предположил Кит. — Но пока вроде не видно.

— Слушай, — встрепенулась вдруг Вера, угрызаясь мелькнувшей неприязнью к Никите. — А давай я тебе одно место интересное покажу? Уверена — ты там никогда не был! Если, конечно, ты сейчас при деньгах. Потому что я… у меня… Ну, ты сам понимаешь… Надо как-то отвлечься от утреннего кошмара. Тем более, у нас пропасть времени до следующей поездки.

— Да уж, — недовольно пробурчал Кит. — Времени у нас сегодня просто навалом.

Следуя Вериным указаниям, он свернул с Садового Кольца сначала в одну улицу, потом по ней — в следующую. Повторив изгибы ещё нескольких переулочков, машина затормозила у изящного желтенького домика в один этаж. Строгий серый заборчик и черепичная крыша завершали картину.

— Это — что? — полюбопытствовал Кит, не находя никакой вывески.

— Сейчас увидишь. Только там нужно вести себя очень тихо и отключить мобильные телефоны.

— Молельня что ль какая? — озадачился Никита.

— Почти. Китайская чайная.

Миновав узкий коридорчик, Вера с Китом поднялись по невысокой лестничке. Навстречу им согнулась в поклоне тонколицая девушка со светлыми — до прозрачности — длинными волосами, в чём-то шелковом и струящемся. Она, видно, прошла специальное обучение. Двигалась бесшумно, гибко и вдумчиво. Слова произносились ею внимательно и сосредоточенно. На лице читалась готовность ответить на любой вопрос.

Славянская внешность утончённой служительницы чая вызвала в Вериной памяти эпитет 'луноликая' и изрезанную в кружево брошку из слоновой кости. Вера всё детство на неё заглядывалась, когда мама зашпиливала такой брошкой платок или шаль… Кончики пальцев по сей день помнили острые края и ребристую тёплую поверхность. Кость была живая — это чувствовалось, не похожая на пластмассовые игрушки. А то, что она 'слоновая', звучало и вовсе сказочно. Как будто между маленькой Верой и таинственной страной Африкой протянулась невидимая нить.

Уже в школе, узнав, что слоны водятся и в Индии, Вера отказалась признать своего персонального слона, пожертвовавшего бивень для маминой брошки, индийским. Во-первых, её родной слон вырос из маленького слонёнка, описанного Р.Киплингом. А он появился в Вериной жизни даже раньше, чем брошка. По воскресеньям мама прикалывала на стенку мятую простыню, ставила перед ней аппарат с фонариком и по серой поверхности ползали цветные картинки. Назывались они 'диафильмы'. Внизу на широкой черной полосе были выведены белые буквы. По ним мама узнавала, что нарисовано на картинке. А Вера это видела безо всяких букв — просто глядя на рисунок.

Однажды мама принесла особенный диафильм 'Про слонёнка'. К движущейся цветной ленте прилагалась пластинка. Белых букв под картинками не было, а всё, что происходит, рассказывал с пластинки взрослый мужской голос. Вера оцепенела от ужаса. Голос то завывал, то хихикал, то угрожал или жаловался… Невозможно было понять, что ему нужно и чего он хочет от Веры. Вдруг голос почти заплакал. В этот момент Вера посмотрела на картинку перед собой и увидела слонёнка, которого тянул за нос в реку омерзительный крокодил.