Выход где вход

— Наверняка на месте Вашего дома возведут какой-нибудь бизнес-центр, — уверенно предположила Вера. — Или элитный ресторан. Это ж надо какая война идет за каждую пядь земли? Прям Великая Отечественная! Хотя нет… Больше похоже на войну 1812 года, когда город сдали без боя неприятелю… В общем — 'враг у ворот'. Обычное для нас состояние.

Раздавленные безнадежностью, они еще некоторое время вместе попереживали. И на волне объединившей печали, Вера все-таки призналась:

— А у меня, Светлана Савельевна, тоже беда. Маринка-то моя уезжает с семьей в Германию. Навсегда.

— Ну, что ж, — улыбнулась пожилая женщина. — Сейчас все устраиваются, как могут. Дай Бог, чтобы они нашли там то, чего ищут.

Вера озадаченно молчала, пораженная тем, как быстро закончилось обсуждение волновавшей её темы. Но прибавить к вердикту Светланы Савельевны было нечего. Пауза затягивалась. Потребность обсуждения буксовала, не находя выхода.

— Ну, а Вы-то сами, про заграницу что думаете? Бывали же за рубежом. Как впечатления? — ревниво полюбопытствовала Вера.

— Впечатления? — Светлана Савельевна даже повеселела от воспоминаний. — В Праге у меня архитектура — самое яркое впечатление. А больше я нигде и не была… Архитектура там чудесная. Каждый домик неповторим, не похож на другие. Мощеные улочки. Уют и индивидуальность. Такая красота и продуманность, что дух захватывает.

И добавила, разгрызая очередную сушку:

— Но скукотища там — слов нет!

Вера взглянула вопросительно.

— Дело не в замкнутости личных мирков, как мы тут про них думаем, — пояснила Светлана Савельевна. — Им просто уже ничего не нужно, кроме сохранения того, что есть. Думаю, так по всей Европе.

Вера оживилась:

— Надо же… А у нас, значит, по-другому?

Светлана Савельевна призадумалась, подыскивая слова:

— Главное, что в нас еще живо — нетерпение и любопытство. Эдакая жадность до впечатлений… Мы здесь живем как люди, страдающие от нехватки чего-то важного. Надеемся на новейшие рецепты, неведомые открытия. За всё хватаемся, потом вскоре это отбрасываем — в поисках нового. И опять нам всё не так, всем мы недовольны! А для них хорошо именно то, чем они располагают.

Вера подхватила заинтересованно:

— Да-да, мы точно живем как наши предки — в поисках 'вымышленного царства', в мечтах об идеальном! Взять хотя бы то, как наши сограждане быт сейчас обустраивают… Люди лихорадочно осваивают рынок. И каждый день обнаруживают, что можно купить ещё что-то новое, с дополнительными плюсами. А в следующий момент выясняют, что еще и то-то им предлагается, и другое, и третье… 'И снова — бой! Покой нам только снится'.

Теперь уже Светлана Савельевна, слушая, разглаживала пальцами порезы на клеенке, будто они могли исчезнуть от одного ее желания. По рукам струились узловатые вены. Дряблая кожа в бежевых пятнышках выглядела по-детски припухлой, жалкой. Вера почувствовала тревогу и желание прижаться к этой руке щекой. Не съеденные куски торта обмякли. Крем на них начал плавиться.

— Да, жадность до впечатлений сейчас бушует на бытовом уровне, — согласно кивнула она Вере. — Кажется, что все те, кто при деньгах, только и перебирают: что бы еще такого съесть или в дом поставить? Куда бы еще поехать? Какие еще возможности не испробованы?

Светлана Савельевна оказалась совсем не так далека от реальности, как почудилось Вере. Ласково улыбнувшись бывшей ученице, она потрясла чайничком, пытаясь выцедить из него последнюю каплю заварки.

— Знаете, нам скоро тоже будет ничего не нужно, кроме сохранения того, что есть! — решительно помрачнела Вера. — Я ведь помню былые времена. Ну, и пусть кругом зияли пустые прилавки и по всем каналам одно и то же показывали… Зато жадность была до идей, а не до материальных возможностей! По крайней мере, в образованной среде.

— Материальные возможности тоже чему-то могут научить, — осторожно возразила собеседница, смущенная Вериной категоричностью. — Главное — само право выбирать, пусть даже среди услуг и товаров… Хотя бы так наши люди поучатся самоопределяться. Через покупку и выбор своего.

Вера с ужасом вытаращила глаза на Светлану Савельевну:

— Вы говорите как дитя времени! Неужели Вам всё это нужно?

— Да я вот и успокаиваю себя тем, что мне ничего не нужно, — грустно улыбнулась та, мотнув головой в сторону обшарпанной мебели. — Утешаюсь, что и без книжных стеллажей вполне можно обойтись. Стеллажи ведь нынче тоже не дешевы.

— Не такой уж я мракобес, — пожалела о своей бестактности Вера. — Я не против бытового удобства. Мне самой противно копейки считать и во всем себе отказывать. Просто поражаюсь, как упростилась жизнь! Как все глухо по своим углам попрятались! Полное разобщение. Когда мы были студентами, нас объединяла не только молодость, шутки с посиделками или общие лекции. Был одинаково важный для многих круг идей! Мы ведь и с Вами его разделяли…

— В том-то и беда, что мое душевное пространство уже давно — не часть общего, — с горечью, так и не подслащенной тортиком, призналась Светлана Савельевна. — Сижу тут на своей кочке, на хуторке, вдали от цивилизации…

— Вот и я про это! — всё больше горячилась Вера. — Может, выбор между 50 сортами, видами, вариантами не знаю чего и способствует самоопределению… Но сблизить-то людей могут только общие мысли и чувства! А я сейчас для них даже повода не вижу… Все обозримые мысли и чувства съёжились до персональных, частных, узко практических. Так всё измельчало.

— Зря ты так сурова, — мягко осадила ее Светлана Савельевна. — Большинство людей просто охвачено эйфорией от изобилия. Обнаружилось, что мир полон забавных игрушек! Знаешь, я тут с соседями начала общаться благодаря общей беде. У них компьютер, двд-плеер. Стали звать меня фильмы посмотреть, в Интернете что-то почитать… Вот я и вижу, что все эти чудесные вещицы — источник чистой детской радости! Как волшебные предметы в сказке… Ковер-самолет, яблочко по тарелочке. Люди просто еще не наигрались.

Вера не находила слов. Похоже, и с бывшим преподавателем они безнадежно отдалились друг от друга. Время без сожаления всех разносит… Ох, уж это время! Зря Вера понадеялась на единомыслие. Вспыхнувшая, было, надежда найти в старом учителе нового друга растаяла быстрее кремовых завитушек на торте. Но всё же опять решила напомнить Светлане Савельевне о прошлом, зайти с другой стороны.

— Да разве мы об этом мечтали в институте, с нашими тогдашними амбициями? Серьёзной наукой все хотели заниматься… Испытывали к ней почти религиозный пиетет, священный трепет. А во что это вылилось? Кто из нас сейчас занимается тем, чем изначально хотел заниматься? Я — риелтор. Маринка несколько лет проработала в банке.

Вере почему-то представилась лягушка в большой трехлитровой посудине, задумчиво таращившаяся сквозь мутноватое стекло.

— Васильев выбился в журналисты и сменил уже пять газет. Кажется из последней его на днях тоже выперли. Марк — вечный репетитор, прикованный к сезонному календарю похлеще крестьянина, — загибая пальцы, перечисляла Вера. — Регина трудится в рекламном бизнесе.

— Так, по-моему, кроме тебя, все довольны! — пораженно всплеснула руками Светлана Савельевна. — Может, тебе попробовать ещё какую-нибудь профессию?

— Меня общее положение вещей возмущает, — проигнорировала учительский совет Вера. — Сейчас везде ценится только то, что можно немедленно превратить в товар. И поскорее продать — пока твою лавочку не прикрыли.