Дискета мертвого генерала

Так случилось и со мной. И все благодаря притормозившей рядом со мной черной «Волге» с военными номерами и совершенно непрозрачными стеклами. Дверца машины чуть слышно щелкнула, и я увидел появившиеся в проеме плечо, а затем и лицо человека в зеленой форменной одежде. Личность мужчины показалась мне знакомой. Я попытался вспомнить, где мог видеть его раньше, но он избавил меня от этой не особо утомительной для «серого вещества» работы.

– Товарищ Бобров? Валерий Николаевич? – Офицер, как я успел заметить – подполковник, очень любезно улыбнулся и посмотрел на меня ярко-голубыми глазами. – Вы меня не помните?..

– По-моему, помню. Но вот имя… – Я ответил на улыбку довольно кислой миной и почему-то крепко прижал рукой к правому боку спортивную сумку с вещами: деньгами и дискетой покойного генерала Крамского. Что-то во взгляде добродушного на вид пухлячка меня насторожило. Уж не братец ли единоутробный у меня объявился? В том состоянии, в котором я находился с самого утра, можно невесть что подумать. Для уверенности я слегка пошевелил левым плечом и радостно ощутил знакомую тяжесть крепко пристегнутого к кобуре «стечкина». Единственный мой защитник, страж и воин. С полусотней «желудей» в запасе.

– Мы с вами вместе в Ташкентском госпитале лежали, после ранения. Я тогда в командировке был, так случайно, прямо на улице, хулиганы подстрелили. А вы, по-моему, из Афгана, – освежил мою засорившуюся всякими прочими событиями последних семи лет память подполковник. – Только тогда я капитаном был, как и вы.

«Их контора что, слежку за мной установила? – пришла мне в голову совершенно глупая мысль. – Или в доверие втирается?»

Но, черт побери, я действительно узнал его!

– Капитан… нет, простите, подполковник Березовский? – осторожно спросил я, все еще цепляясь за спокойно висящую на моем плече сумку «Адидас» – видавший виды «трофей» московской Олимпиады-80.

– Точно, – обрадовался, как ребенок, уже начинающий седеть на висках светловолосый крепкий мужчина. – Думал, забыли. Вам куда? Если по пути, то могу подбросить, – подполковник приглашающе кивнул в сторону широкого мягкого сиденья, обтянутого вишневым бархатом.

– А куда вы едете? – Где-то в глубине души я почувствовал, что через секунду услышу нужный, очень нужный мне именно сейчас «адрес».

– Вообще-то далеко. У меня через… – подполковник вскинул мощную руку и посмотрел на дорогие, в крупном золотом корпусе, часы, – семь часов важное совещание в Ленинграде. Вот прямо туда и направляюсь.

– Вы просто не поверите, но сейчас я собирался ехать на вокзал за билетом и через три часа уже отчаливать в город на Неве! – Мне с большим трудом удалось сдержать то чувство внутреннего ликования, которое неожиданно проснулось внутри. Наверное, нечто похожее испытывает азартный игрок, когда в один прекрасный момент по воле Его Величества Случая выигрывает самый главный и самый дорогой Приз.

– Правда?! Так замечательно, садитесь рядом со мной и поехали. Хоть не скучно будет отсиживать мягкое место несколько часов подряд. А то, понимаешь, в кабинете целыми днями сидишь, а потом еще в машине трястись… Давайте, Валерий Николаевич, не стесняйтесь. Думаю, нам будет интересно поговорить после пяти-то лет, – Березовский жестом пригласил меня в салон «Волги» и даже отодвинулся дальше.

Кто еще находился в машине, я знать не мог. Темные стекла наглухо перекрывали видимость. Но, елки-палки, черт побери, где за такое короткое время они могли специально для меня откопать этого добродушного кабинетного пухлячка, едва знакомого со мной по совместному лечению в далеком южном госпитале? Чушь собачья, обычное совпадение.

– По-моему, уже не пять, а целых семь лет прошло, – бросил я, обрушивая все свои восемьдесят два килограмма на теплый бархат заднего сиденья приписанной к штабу округа «Волги», одновременно придирчиво осматривая скрытое за тонированными стеклами пространство. Кроме водителя, угрюмого лейтенанта, в машине никого не было. И я мысленно погладил себя по голове. Ура, ура, ура! Вдвоем с подполковником – прямо в Ленинград. На служебном автомобиле. Что может быть лучше? Только ковер-самолет в придачу с шапкой-невидимкой.

– Олег, поехали, прямо и без остановок, – отдал приказ подполковник Березовский, и черная «Волга» плавно тронулась с места, стремительно набирая скорость. Одной из привилегий автомобилей штаба было право не останавливаться по требованию ГАИ. А следовательно, для машин с соответствующими номерами не существовало никаких правил движения. Через десять минут мы уже пересекали границу города. Я молча проводил взглядом быстро промелькнувшую по правой стороне высокую белую табличку с надписью «Москва».

– Ну что же вы, Валерий Николаевич, замолчали? – Подполковник с интересом посмотрел на меня. – Рассказывайте, где вы, что вы… Хотите коньячку? – Глаза Березовского заметно просияли, а губы вытянулись в трубочку.

– Хочу, – охотно отозвался я, решив, что после всего случившегося сегодня мне совершенно не помешают пятьдесят граммов благородного напитка.

– А вот и коньячок, – подполковник открыл пухлый коричневый портфель, и на его широком скуластом лице я заметил довольную мину. – Молдавский, пять звездочек! Сейчас такого уже не продают. Разве что у нас, да в Совете Министров, – и Березовский громко рассмеялся. Жизнь казалась ему радостной и беззаботной. Как у Христа за пазухой.

– А вы, товарищ подполковник, где сейчас обитаете? – спросил я, подставляя переданный мне Березовским маленький пластмассовый стаканчик под горлышко фляжки из нержавеющей стали. – Все там же?

– Валерий Николаевич, – Березовский поморщился, – не надо званий и регалий, называйте меня просто Семен Романович, договорились?.. Вот и замечательно!

Я отхлебнул из стаканчика маленький глоток коньяка и почувствовал, как огненная жидкость медленно воспламенила мои совершенно пустые внутренности. Ведь с самого утра я даже маковой росинки не выпил, и уж тем более – ничего не ел. А не мешало бы! Так почему не воспользоваться гостеприимством неожиданного попутчика? Глядя на его щеки, можно с уверенностью сказать, что такой не выдержит и двух часов, чтобы не положить в рот очередной бутерброд с лососиной или карбонадным кусочком свинины.

И подполковник, будто заслышав мои слова, неожиданно предложил разделить с ним «скромный дорожный паек». Насколько он действительно оказался «скромным», лучше не останавливаться. Совсем скоро я стал всерьез опасаться за способность моего желудка справиться с таким объемом пищи.

– А что мы все про меня да про меня, вы-то как? Служите? В каком звании, должности? Дети, жена? – как на допросе, начал перечислять стройную череду вопросов Березовский.

– Служу. В должности начальника охраны одного объекта… Так, ничего особенного. Звание у меня майор, семья и жена были, но сейчас уже нет. Я свободен, словно ветер, – поставил я точку в скорострельной «исповеди» и достал сигарету. – У вас в машине можно курить?

Мы еще много о чем успели поговорить со словоохотливым подполковником. Я узнал о его удачной женитьбе на дочери «комитетского» генерала много лет назад, о его двух дочках, как две капли воды похожих на сварливую мамашу и в настоящее время заканчивающих восьмой класс, послушном и добром псе по кличке Пистон, чью породу не смог определить даже опытный кинолог, личных пристрастиях в еде, женщинах и напитках, и о всем остальном, о чем можно узнать от желающего кому-то выговориться человека. Я же ограничился общими формулировками типа: «нормально», «ничего», «могло быть и лучше» и тому подобными.

Мне вообще не очень нравится, когда начинают расспрашивать о личной жизни и пристрастиях. Может быть, оттого, что личной жизни, как таковой, уже довольно давно не наблюдалось, а все пристрастия и предпочтения определялись наличием того или иного в данный момент. Если на твоем столе в солдатской палатке стоит алюминиевая миска с кашей на комбижире, то бесполезно мечтать о красной и черной икре. Примерно так я и рассуждал во всех жизненных ситуациях. Лучше гривенник сегодня, чем червонец завтра. Моя бывшая жена частенько поговаривала, мол, «солдафоны» – к реальной человеческой жизни люди совершенно не приспособленные, так как не могут жить без гарантированной пайки на завтрак, обед и ужин, подъемов в шесть утра, трехэтажного мата, неосознанного желания всегда и всеми – а особенно семьей – командовать, и дикого, первородного желания хорошо натасканной собаки в любой момент сорваться по приказу начальника прямо в драку. А как тогда быть с театром, посещениями музеев, ресторанов и дражайших подруг-пустомелек? Этого Марина понять никак не могла и не хотела. Зато сейчас, с новым мужем, который регулярно целует ее в попочку и моет нежные тонкие пальчики в тазике с оливковым маслом, а в свободное от постоянного ухаживания за женой время еще и умудряется быть членом правления крупного банка, она чувствует себя как любимая роза в саду у маньяка-садовода. Именно то, что хотела все свои двадцать восемь лет.