Страница 9 из 77
– За меру длины у нас принята длина локтя. Она так и называется: локоть. Или, по-другому, макасиль. Но ведь у разных людей и длина локтя различна! Раньше, бывало, нечестные торговцы этим пользовались, отмеряя, к примеру, ту же материю «мерными локтями» одной длины при покупке и совсем другой длины при продаже. Но сейчас – совсем другое дело. У каждого Строгого Судьи есть «образцовый локоть». И если, не приведи Тот или Другой, при проверке окажется, что «мерный локоть» торговца хоть на чуть короче, то его самого в тот же день укоротят на голову. Дюжина дюжин макасилей – это касиль. А большие расстояния, например между городами, меряют силями. А в одном силе, как ты, наверное, уже догадался, дюжина касилей.
Вечером, по приезде в очередной дрогоут, небесприбыльные для меня концерты возобновлялись. И надо сказать, в своем репертуаре я не повторялся. Произведения, которые я исполнял дважды, трижды и более – исключительно те, которые меня просили повторить «на бис».
Суродила, 8 сатината 8855 года
До Суродилы, столицы одноимённого лад-княжества, мы дошли пешком уже под вечер. Город встретил нас лаем цепных псов из подворотен и зловонием окраинных трущоб, которое прямо-таки протаранило мои хилые лёгкие, успевшие за дни нашего странствия привыкнуть к жаркому, но чистому и благодатному дыханию Божьей Столешницы. Кучи мусора во многих местах запруживали сточную канаву, повторяющую изгибы кривой улицы. Жёлто-зелёная жидкость истекала через них ленивыми каскадами, нередко разливаясь широкими труднообходимыми лужами. Хороший ливень, единственный чистильщик этой клоаки, давненько не посещал здешние места. Прикрыв носы ладонями, мы поспешили к центру города. Кроме рвущих ноздри миазмов нас подгоняли ещё и недобрые взгляды, которые я почти физически ощущал. Кособокие домишки подслеповато щурились бельмами крошечных окошек, затянутых чем-то похожим на бычьи пузыри, но каждое из них, тем не менее, представлялось мне амбразурой вражеского дота.
– Паго, де додью иден, – пробурчал Асий из-под ладони.
– Тто, тто? – не поняв, переспросил я.
Старик отнял руку от лица и повторил голосом, то и дело перехватывающимся от царящей вокруг вони:
– Благо, не ночью… э-гд… идём. Ибо крысобаки – агнцы пред стюганами. Те лишь… э-гд… глад утоляют и не мучают жертву безвинно.
Зря он это сказал именно здесь. От пушечного удара ногой, чуть не сбив нас, распахнулась дверь халупы, мимо которой мы проходили, явив на свет Божий некое гориллоподобное существо с кривым перебитым носом и сильно прореженными в драках зубами. Растопырив локти параллельно горизонту и чертя указательными пальцами круги на уровне пояса (видимо, аналог нашей блатной «растопырки»), этот тип стал надвигаться на нас, заставляя пятиться к сточной канаве.
– Это чем же ж тебе, стрюк седой, стюганы не вздюмбрили? – неожиданно высоким и визгливым голосом стал «наезжать» громила. – Кайя не кавая? Или фырты не клоские? Да я тебе, трук сивый, дудло на крус натрымкаю! Вот эта смердючка твоей последней дрыхлянкой станет! Так что позырь вокруг последний раз, да похнычь о том, что по трезвяни фысы разбросишь!
Хотя я и не знал местной «фени», общий смысл сказанного уловить было не так уж и сложно. И я понял, что эта образина не просто рисуется, а действительно хочет развлечься по-своему: убить прохожего старика и его компанию, то есть меня: и весело, и, глядишь, поживиться удастся макатимом-другим. Я почувствовал мощный выброс адреналина, и… время вдруг стало растягиваться: все движения в окружающем мире замедлились, взвизгивания гориллообразины стали низкими и гундосыми, как из магнитофона, «зажевавшего» ленту. Читал я про состояние боевого транса, но сам такое испытал впервые. И вот стою я как боевой тушканчик перед гиеной и лихорадочно соображаю: что же такое героическое во имя спасения собственной жизни совершить? Да, преимущество во времени теперь у меня есть. И что дальше? Перед мысленным взором пронеслись самые острые фрагменты из фильмов с Джеки Чаном, Брюсом Ли и иже с ними. Однако я не нашёл в них абсолютно ничего подходящего для моего нынешнего субтильного воплощения, которому и пяток килограммов – неподъёмный груз. Хотя… Если схватить горсть пыли и швырнуть в эти поросячьи глазки… Наверняка изо всех домов наблюдают за бесплатным развлечением и не дадут, хотя бы из чувства корпоративности, далеко уйти «обидчикам» своего – хоть и не уважаемого, но своего! – соседа, но всё же это какой никакой, а шанс. Но только лишь я начал нагибаться, как что-то загудело как мощный трансформатор. Я оглянулся на звук и увидел, что в нашу сторону плывет по воздуху боевая стрела – настоящее произведение искусства. Вокруг древка спиралью извивалась мастерски нарисованная красная змея. Тщательно подобранное серо-чёрное оперение упруго дрожало в потоках воздуха, вращая древко, и казалось, что рептилия ползёт, ползёт, но всё никак не может доползти до плоского стального наконечника, хищно сверкающего в солнечных лучах. Двигаясь мимо лица нашего обидчика, стрела аккуратно разрезала кончик его перебитого шнобеля, превратив в подобие утиного носика. Я проследил дальнейшую траекторию её движения и с огорчением обнаружил, что путь чудесного снаряда должен закончиться всё в той же сточной канаве. Это показалось мне ужасно несправедливым, поэтому, когда стрела поравнялась со мной, я обеими руками крепко ухватился за древко. Сила инерции оказалась настолько велика, что стрела протащила меня пару шагов прежде, чем стать послушной вещью в моих руках.
Оглянувшись, я увидел, что выражение лица громилы постепенно меняется с нагло-запугивающего на офонаревшее. В воздухе перед ним медленно парило множество красных шариков. А в начале улицы, в полусотне шагов от нас я увидел и хозяина стрелы: в руках он держал лук, на тетиве которого уже покоилась родная сестра той, которую я держал в руках. На великолепном гнедом рике восседал могучий парнище с кудрями и бородой того же цвета. И упряжь скакуна, и одежда всадника, выдержанные в красно-бордовых тонах, в сочетании с рыжим создавали неповторимый эффект, особенно на фоне начинающего багроветь вечернего неба.
Состояние боевого транса схлынуло так же внезапно, как и накатило. Время пошло как обычно. Воздух огласился диким разъяренным воплем громилы, мгновенно перешедшим в низкое растерянное «ы-ы-ы…», лишь только этот тип обернулся в сторону стрелявшего. Видимо, рыжего всадника здесь хорошо знали, потому что стюган тотчас же, зажав рукой раненое место и оставляя за собой цепочку из красных точек, рысью бросился к двери, из которой только что на нас вывалился. Захлопнув её изнутри, он заверещал оттуда так, что зазвенело в ушах:
– Ой, соседушки-братушки! Ой, да что ж это такое деется! Да куды ж бедняку-то податься! Это ж каждый, кто верхом, покалечить тебя безнаказанно может! Ох, убью я его, убью! Убью, а опосля к Строгому Судье пойду да в ножки паду! Да как увидит он меня, покалеченного, так не спасут обидчика и золотые тимы, коих в кошельке у него не меряно! – При этом из хижины доносились бряцающие звуки явно немирного характера. Рыжий всадник тронул рика и, подъехав к нам, коротко бросил: «Держитесь за стремена!»
Тем временем, заслышав о золотых тимах, изо всех щелей начало выползать местное население. Сказать, что их глаза лучились добротой, а в руках они держали хлеб-соль, было бы, мягко говоря, преувеличением.
Теоретически, бежать, держась за стремя, намного легче. Практически же я не успевал даже переставлять ноги, хотя рик и бежал лишь лёгкой трусцой. Поэтому всю дорогу – несколько кварталов – я попросту провисел, держась за стремя. В любое другое время я бы просто сверзился вниз, не удержав собственного веса. Но ощущение опасности придавало сил, и я, вцепившись клещом, болтался с левой стороны рика, в то время как Асий занимался тем же самым справа. Доехав до небольшой площади, всадник остановился.
– Всё. Сюда они не сунутся, – сказал он и спешился.
Мы тоже спешились, если, конечно, это слово можно применить в отношении двух рухнувших на утоптанную землю мешков с костями. Во всяком случае, себя я ощущал именно так. Наш спаситель что-то пошептал на ухо своему скакуну, легонько шлепнул его по шее и пошёл в трактир, стоящий тут же на площади. Рик, осторожно обойдя наши тела, направился к яслям со свежей травой.