Круг Девятирога

Ещё не совсем очнувшись, я сел, сграбастал за грудки наклонившегося надо мной Тринеза и в раздражении отпихнул от себя. Как мне показалось, совсем не сильно, но тем не менее тот пронёсся сквозь весь тюремный коридор, влетел в открытую дверь камеры, впечатался головой в противоположную стенку и, изрядно оглушённый, тихонечко сполз на солому, где и остался сидеть, выпучив глаза и высунув язык. От произведённого нами шума очнулся и бывший стражник. Он сел и с блаженной улыбкой принялся нежно ощупывать вновь приобретённое тело. К нам подошёл Асий.

– Как звать тебя? – спросил он меня.

– Раньше звали Вольфом. Теперь – не знаю.

– А тебя? – спросил он моего соседа.

– Четыреста Двадцать Первый, – ответил тот.

– А человеческое имя у тебя есть? – продолжал спрашивать старик.

– Не знаю. Меня всегда так звали: Четыреста Двадцать Первый.

– Запомни хорошенько: отныне тебя зовут «господин Вольф», – наставительно сказал я. – И всегда так звали. А в отряде Неутомимых ты никогда не служил. Если кто-нибудь узнает о нашем обмене, твое тело могут у тебя отобрать, не дав ничего взамен. И даже господину Есуче, к которому мы пойдём, этого знать не стоит.

Он быстро-быстро согласно закивал и тут же, перевернувшись, начал делать отжимания. Надо отдать должное его выносливости и стремлению достичь цели: при абсолютно тех же физических параметрах он одолел целых десять отжиманий, после чего свалился с несказуемо блаженной физиономией.

Когда я уже заканчивал одеваться и пристегивал к бедру ножны кинжала, входная дверь распахнулась. В темницу ворвалась небольшая, человек из десяти, толпа чем попало вооружённых людей: самое «страшное» оружие – ржавый и зазубренный меч с отломанным кончиком. Возглавлял этот отряд Касерен, воинственно размахивая какой-то штуковиной, напоминающей нунчаки.

Мне ещё ни разу не приходилось драться более чем с одним человеком одновременно, но сейчас у меня была твёрдая уверенность: напади они – я справлюсь со всеми. Десяти секунд для этого за глаза хватит. А если осторожно, чтобы никого не покалечить, то пятнадцати. Однажды в прошлой жизни один мой приятель назначил мне встречу у себя дома, но, когда я пришёл, его не оказалось. Мама приятеля предложила мне подождать в его комнате. Он опоздал на три часа. Как я сердился на него тогда и как благодарен сейчас! Дело в том, что от нечего делать я перелистал всю его богатую библиотеку по карате, кунг-фу, тхэквондо и иже с ними. Теперь всё это мгновенно вспомнилось и, наложившись на немалую боевую подготовку Четыреста Двадцать Первого, сделало меня, осмелюсь думать, одним из лучших рукопашных бойцов здешнего мира.

– Что ты с ним сделал, кровосос антурийский? – завопил Касерен, увидев распростёртое на полу уродливое тельце.

– Полегче на поворотах, уважаемый! Я тебя, как мне помнится, не оскорблял, – ответил я. – С твоим господином ничего страшного: утомился и отдыхает.

– Ты врёшь!

– Не веришь мне – спроси у почтенного старца, – я сделал жест в сторону Асия. Тот утвердительно кивнул.

– Коли так – твое счастье! А теперь защищайся!

– Зачем?

– Как зачем? – опешил Касерен. – Ты что, не понял? Мы пришли, чтобы освободить его!

– Тогда не теряйте времени, забирайте.

– К-как? Ты не будешь защищаться?

– Не буду, – подтвердил я и добавил: – Если нападать не станете.

– Да ты просто струсил! – скривил губы Касерен.

– Струсил, – послушно согласился я.

– Поня-ятно… – презрительно протянул он. – Тогда ещё вот что: мне очень не понравилось, как ты со мной обошёлся в трактире. Поэтому получай! – С этими словами он попытался огреть меня своим приспособлением. Зря он это сделал.

Спустя мгновение Касерен сидел на полу с распухающим на глазах носом и, осоловело глядя на вращающиеся вокруг меня в пропеллерном темпе нунчаки, тупо соображал: как так могло случиться, что его собственное оружие его же и ударило.

– Ещё желающие есть? – поинтересовался я. Таковых не оказалось. Штурмующие опустили своё дрекольё и растерянно топтались, не зная, что делать дальше.

– Значит так, – распорядился я, – забирайте всех троих и ведите к господину Есуче. Всё понятно?

Те торопливо закивали. Асий подошёл ко мне и, положив руку на плечо, тихо сказал:

– Всё правильно, друг мой. Так будет лучше для всех нас. Отныне я бы стал для тебя обузой. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Прощай. Да ведут тебя Оба и твое Предназначение.

И он, не оборачиваясь, пошёл к выходу. Остальные наскоро одели бывшего Четыреста Двадцать Первого, подхватили его на руки и, поддерживая шатающегося Касерена, покинули тюрьму.

В наступившей тишине узилища послышался тихий шорох. Быстро обернувшись, я увидел, что пришедший в себя Тринез пытается на четвереньках пробраться к выходу. На его голове справа, почти симметрично первой, вздувалась ещё одна шишка.

– А ты куда, козлик? А ну, обратно! – прикрикнул я на него. Тринез с юркостью таракана шмыгнул обратно в камеру. Закрывая его на висячий замок, я не без злорадства приговаривал: – Наука тебе будет: назавтра война, после, как водится, три дня празднования чьей-нибудь победы, а на пятый день о тебе, глядишь, и вспомнят, на довольствие поставят, тухлую воду да гнилые лепёшки принесут. То-то обрадуешься снеди!

Чтобы усугубить страдания этой подленькой душонки, я решил оставить ключ от камеры в зоне досягаемости, но… Длинный стержень ключа очень красиво намотался вокруг одного из прутьев решетки. Сможет размотать обратно – его счастье!

Заперев доносчика, я вышел на улицу и присел на крыльцо тюрьмы. Светало. За всеми этими приключениями ночь пролетела незаметно. В тишине городских улиц до моего слуха донеслось цоканье копыт по булыжнику. Звук в предутренние часы слышен далеко, а потому всадник выехал из-за угла только минут через пять. Уже издали по неясному силуэту я узнал Красного Лучника. Он направился прямиком ко мне и, остановив рика в нескольких шагах от крыльца, произнёс:

– Знаешь ли ты меня?

– Пусть Оба даруют тебе долгие дни, Красный Лучник! Кто ж не знает тебя в славном городе Суродиле! – ответил я. Если его и задел мой ненавязчивый урок вежливости, внешне он этого никак не выдал.

– Хотел бы и я пожелать тебе долгих дней, – продолжил он, – но, боюсь, этого не случится, если не отпустишь старика и убогого, которых привёл сюда вечером.

– Кто они тебе? – спросил я.

– Не важно. Это хорошие люди, и я хочу, чтобы ты их освободил!

– Не могу, и не проси!

– Я не прошу, я приказываю. – Вслед за этими словами Красный Лучник выхватил из седельных сумок лук и стрелу, натянул тетиву и нацелился мне в грудь. Сделал это он настолько сноровисто, что все действия показались одним движением.

– Это невозможно… – Я нарочито игнорировал наставленное на меня оружие.

Басовито пропела тетива, и знакомая красная змейка устремилась к моему сердцу с неуёмной жаждой крови. Я увидел, как она успела повернуться пару раз, сверкнув яркой киноварью в первом луче показавшегося над крышами солнца, и перехватил стрелу сантиметрах в десяти от своей груди. Несколько мгновений стрела, зажатая в кулаке, ещё вибрировала, потом успокоилась. Я беззаботно почесал ею затылок и продолжил:

– …потому что их там нет.

– Лжёшь… – сказал он неуверенно, ошарашенно глядя на стрелу в моих руках.

– Проверь! – предложил я ему, указав стрелой, как указкой, на дверь тюрьмы. Он спрыгнул с рика, шлёпнул его ладонью по шее и, сказав ему «Посторожи-ка, Огонь, этого… ловкача!», прошёл внутрь. Рик, наставив на меня свои грозные рога, стал молча и медленно приближаться. Я спокойно посмотрел ему в глаза, и тут произошло то, что очень трудно описать словами, имеющимся в нашем лексиконе. Каким-то доселе неизвестным способом я ПОЧУВСТВОВАЛ животное, а после этого ОТКРЫЛСЯ ему.

Я ласково гладил сурового Огня по морде, а он, играясь как жеребёнок, пытался ухватить меня губами за воротник. Красного Лучника, в полнейшем удивлении вышедшего обратно, эта картинка окончательно добила, и он опустился на ступеньки рядом со мной.