Страница 50 из 110
— Надо же так попасться в лапы пиратов! Сколько бед на мою бедную голову… — без устали повторял он.
С корабля на лодку уже была спущена веревочная лестница.
Понизив голос, чтобы его могла слышать только она, Колен обратился к Анжелике:
— Ничего не поделаешь, значит, не судьба! Хозяин лодки сказал мне, что он направляется к устью Пенобскота. При хорошем ветре, если идти прямо на восток-север-восток, ты будешь на месте не позднее, чем через четыре дня…
Несмотря на все старания, ему не удавалось говорить с ней иначе, чем на «ты», и она понимала, что каждый раз, когда они окажутся рядом, им не избежать возвращения в пустыню, где только он один в целом мире мог любоваться ею, держать ее в своих объятиях…
Анжелика посмотрела ему в глаза и попыталась вложить в этот взгляд охватившие ее чувства дружеской теплоты и признательности.
Анжелика с радостью представила себе, что всего лишь через четыре дня она встретится с Жоффреем, и кошмару придет конец.
Тогда она сможет перевести дыхание и разобраться в своих мыслях. Успокоенная любимым, таким ласковым для нее голосом мужа, она постарается понять самое себя. Сколько всего у них будет сказать друг другу…
Ослепительная улыбка, которой она одарила Колена, возымела обратный эффект: лицо его исказилось страданием.
— Да, ты любишь его, я вижу это… — прошептал он.
Она почти не расслышала эти слова.
Она понимала, что ей никак нельзя поддаваться эмоциям. Бежать, бежать как можно скорее.
Надо было немедленно воспользоваться предоставившейся возможностью, пока Колен не передумал. В благородстве и искренности его поступка, в котором так полно раскрылось все его существо, в том, что он давал возможность ей уехать, было нечто такое, от чего она вдруг ощутила боль сожаления в самой глубине своего сердца.
Взяв сумку, которую протянул ей один из матросов, Анжелика небрежно перекинула ее через плечо и вдруг вспомнила, что у нее по-прежнему босые ноги. Ну, и пусть, кому нужны туфли на скользком настиле барки. В последний момент она чуть не спросила о самочувствии своего пациента Дырявый живот, но удержала себя. Нельзя было терять ни секунды. Отказалась она и от помощи матроса, который хотел поддержать ее на веревочной лестнице, весело бросив ему: «Да что вы, приятель! За мной Средиземное море!»
На плечо ей опустилась рука Колена. Сейчас она скроется из виду. Это было невыносимо. Его глаза напряженно смотрели ей в лицо, и некуда ей было укрыться от этого пронзительно-голубого взгляда, от его обветренного мужественного лица в светлом ореоле выцветшей шевелюры и бороды, превращенной им в символ страха. Казалось, он хотел ее удержать, как удерживают привидения, фантастические создания духа, нечто не совсем реальное. И все же она каким-то чутьем поняла, что сейчас он думал не только о своей страсти, но еще и о чем-то неотложном, пусть более поверхностном, но и более серьезном для нее в этот момент. Дважды он порывался что-то сказать ей.
— Будь осторожна, — прошептал он наконец, — будь осторожна, мой ягненочек… Кто-то желает тебе зла!.. Большого зла!..
Она могла идти. Ловко спустившись, она встала на нос лодки в то самое мгновение, когда хозяин отталкивался багром от корабля, нисколько не заботясь об Анжелике, которая чуть было не упала в воду.
Тем не менее, она сердечно приветствовала его по-английски. В ответ он бросил на нее взгляд не более выразительный, чем у дохлой рыбы. Наверняка, это был очередной пуританин, который видел в любой молодой, веселой и чуточку сумасшедшей женщине воплощение самого дьявола!.. Анжелика с удовольствием уселась рядом с Адемаром и Сэмми, в то время как юнга с волосами, как из пакли, уже разворачивал фок и главный парус, хозяин же на веслах обходил корабль корсаров, чтобы стать под ветер.
Похожая на прекрасную птицу в наклонном полете, парусная лодка англичанина Джека Мэуина отправилась в плавание по островам бухты Каско, то возносясь на гребнях волн, то падая между ними.
Кроме уже упомянутых пассажиров, в лодке, взявшей на свой борт Анжелику, находились трое других. Это были бродячий торговец из Коннектикута, негритенок, служивший ему помощником, и.., медведь. Его Анжелика приметила первым, почувствовав на себе умный, оценивающий и любопытный взгляд зверя, но не поняв поначалу, кому он принадлежит.
Обернувшись, она увидела под кормовым сидением торчащую, как из берлоги, острую морду, лапы и блестящие маленькие глаза. Торговец сразу же представил медведя:
— Мистер Уилаби… Поверьте мне, миледи, что я и не мечтаю о лучшем друге, чем это животное.
Самого его звали Илай Кемптон. Не прошло и часа, как Анжелика знала о нем все. Родом он был из Массачусетса. Когда ему исполнилось восемь лет, то вместе с родителями и сотней других обитателей поселка Ньютон он отправился в далекий путь под водительством пастора Томаса Хукера, человека либеральных взглядов, которому не нравился жесткий олигархический уклад жизни местных пуритан. Оставив позади полосу лесов, они вышли к Коннектикуту, полноводной, спокойно текущей реке. На ее берегу, где раньше находилась только одна маленькая голландская фактория, заготавливавшая пушнину, они основали поселок Хатфорд. Теперь это был симпатичный городок, набожный, но веселый, полностью посвятивший себя морской торговле. Что касается земледелия, то на берегах такой реки, как Коннектикут, заниматься им было нелегко, к тому же семье Кемптона достался бедный надел. Главное же, манили морские просторы, хотелось спуститься к устью… В двадцать лет Илай с мешком, полным всевозможных товаров, двинулся в путь. Медведь — мистер Уилаби — последовал за ним.
— Я вырастил его, и с тех пор мы никогда не разлучались.
Он рассказывал, что путешествовать с медведем было непросто, но в атмосфере хорошего настроения, которое тот каждый раз создавал, клиенты, даже самые осмотрительные, охотнее расставались со своими экю. Медведь умел танцевать и показывать кое-какие трюки. Кроме того, он был непобедимым борцом. В деревнях с ним мерялись силой самые крепкие парни. Как благородный спортсмен, поначалу он давал им какой-то шанс, а затем как бы ненароком, одним взмахом лапы опрокидывал на землю.
— Уилаби… — задумчиво проговорил преподобный Пэтридж, — мне кажется, я встречал пастора с такой фамилией где-то в районе Уатэртауна.
— Вполне возможно, — признался торговец. — Мой друг — медведь был так похож на этого почтенного священника, которого я очень боялся, хотя он и казался мне забавным, что я и назвал косолапого его именем.
— Какой неуважительный поступок, — строго сказал Томас Пэтридж и тут же пригрозил:
— У вас могут быть серьезные неприятности…
— Коннектикут не Массачусетс, ваше преподобие. У нас все либералы и любители посмеяться.
— Страна трактиров, — пробурчал пастор, — ром у вас начинают пить со дня рождения.
— Зато у нас есть собственная конституция, и в угоду Господу Богу мы не путешествуем по воскресеньям.
Очень довольный собой Илай Кемптон начал расхваливать свой товар: табак, святые образы, кружева, часики. У него было все, что могло привлечь жителей, а точнее, жительниц самых отдаленных поселков. Занимаясь прибрежной торговлей, он побывал во всех уголках всех без исключения бухт и лучше других знал, где что можно было достать, чего не хватало жителям тех или иных поселков, что наполняло блеском глаза одной девушки и вызывало гримасу у другой, что нравилось внукам и дедушкам, что могло доставить радость в самой убогой хижине.
Он рассказал, что направляется сейчас на остров Барклед, к востоку от Пенобскота, чтобы купить там шерстяные ткани цвета индиго и ярко-красных тонов. Такая краска получалась благодаря обилию самых различных цветов на овечьих пастбищах. Кроме того, обитатели этого острова торговали с кораблями, приходившими из Карибского моря, смолистым соком акации катеху.
«Но ведь этот остров должен быть расположен неподалеку от Голдсборо, — отметила про себя Анжелика, — там будет интересно сделать кое-какие покупки».