Гладиаторы ночи

А вслух сказал:

— Ты лежи. Попробуй заснуть.

— Я говорю о том случае… когда ты работал в охране сенатора… кажется, Ранкаст его звали… Тогда ты еще сопровождал эту бабу, и у вас убили десятника. А тебя не тронули.

— Откуда ты знаешь? — поразился Тэш.

— У меня свои… источники.

— Ну, помню.

— Как ты думаешь… почему вам тогда удалось уйти? Почему тебя не тронули?

Тэш покачал головой.

— Понятия не имею.

— Никто из горцев не тронул бы тебя, Тэш, — сказал Торран, — все они знали, кто ты такой… Помнишь слухи, которые ходили о вожде горцев… объединившем все племена. Никто… ни один отряд кураторов в горы и сунуться не смел.

— Ну, помню что-то такое, — сказал Тэш, — помолчи. Тебе нельзя много разговаривать. Это отнимает силы.

— Нет… я должен… Этот вождь… кураторы так и не смогли его найти… по кличке Бесследный…

— Ну и что?

— Дело в том, что Бесследный — это я.

Тэш ошеломленно уставился на белеющее во тьме лицо Торрана.

— Как ты?

Торран какое-то время помолчал, собираясь с силами.

— Когда они меня взяли, они не знали, кто я… само собой, я не стал им говорить.

— Почему же ты позволил им забросить тебя сюда? — недоуменно спросил Тэш. — Ведь ты же каким-то образом поддерживал связь со своими! Иначе как бы они могли узнать обо мне? Тебя ведь могли отбить, если бы ты сказал хоть слово!

— Я позволил им… затащить меня сюда… я надеялся, что дойду… Оружие… нам так нужно оружие…

— Черт! Да ведь в резиденции Ранкаста его секретный кабинет набит таким оружием. Если бы ты решился открыться мне раньше, я сумел бы помочь тебе.

— Опасно было… говорить… может, мне стоило бы… — горец вновь умолк.

Тэш с тревогой прислушивался к его прерывистому дыханию. В голове у него царила сумятица. Торран и есть Бесследный — легендарный вождь горцев! Конечно, он действительно был вождем, и силы духа у него хватило бы на двоих, но как же он умудрился не выдать себя!

Течение утихло, и плот мягко покачивался на волнах, проплывая мимо берегов, поросших непролазной чащей, в которой не светилось ни единого огонька. Река тоже была совершенно темной, над водой больше не парили фосфорические бусы светляков, точно над миром воцарилась тьма наподобие той, что была еще до начала времен.

— Танг, — сказал Тэш, — тебе пора отдохнуть. Передай руль кому-нибудь другому.

— Никто больше не видит в темноте, — устало проронил Танг. — Я вижу.

—Куэ видит в темноте не хуже тебя, — возразил Тэш. Танг мог любить его или ненавидеть — его право, но теперь именно он, Тэш, отвечает за каждого члена отряда. Торран поручил ему…

— Куэ, приди в себя! Хватит дурака валять!

— Я никого не валяю, Тэш, — возразил Куэ, — я просто смело и гордо заснул, да?

— Вот теперь, когда ты проснулся, смело и гордо стань рядом с Тар-Лоо и, если увидишь какую-нибудь отмель, вообще какое-нибудь препятствие, скажи ему.

— Что сказать, Тэш?

— Что хочешь, — раздраженно ответил Тэш. — Что хочешь, то и скажешь. Подежурь с ним, Тар-Лоо, ладно? Пусть Танг отдохнет.

— Как там он? — спросил Тар-Лоо, имея в виду Торрана.

— Не знаю. Я боюсь… Кироэ договорила за него:

— Что он не доживет до утра, — произнесла она шепотом.

— Если бы мы могли доставить его куда-нибудь, где'можно было бы обработать рану… Но здесь нет ни одной живой души. На многие лиги — никого, кроме нас.

— Тэш, — вдруг заволновался Куэ, — я вижу свет! Там, за зарослями.

Тэш не склонен был верить дурацким шуточкам, но, с другой стороны, лемур никогда не ошибался, поэтому он, встав рядом с рулевым, начал напряженно вглядываться во тьму. Сначала ему показалось, что слабое мерцание, едва различимое вдали, просто обман зрения, но по мере того, как плот продвигался вниз по течению, свет становился все ярче, пока Тэш наконец не стал четко различать его за зарослями прибрежной полосы — не зыбкий, призрачный, холодный свет гниющей древесной плоти, а ровный, теплый свет очага или настенных светильников, свет жилья. Куэ, видимо, подумал о том же.

— Тэш! — заверещал он. — Это есть жизненное место. Там должно быть тепло и сухо!

Тэш задумался лишь на секунду. Вероятно, Куэ прав, и там действительно могут находиться люди. Он не склонен был огульно считать всех, кто ходит на двух ногах, своими друзьями и союзниками, напротив, в обычной ситуации незнакомых людей следовало бы скорее опасаться. Но сейчас у них не было выхода. Возможно, от их быстроты и решительности сейчас зависела жизнь Торрана. Раздумывать было некогда, и все опасения следовало отложить на потом.

— Тар-Лоо, — приказал Тэш, — поворачивай руль. Попробуем пристать к берегу.

Сделать это оказалось довольно сложно. Разбитый плот поворачивался с трудом, а течение было слишком сильным. Все же им удалось уйти со стремнины, и какое-то время они болтались вдоль берега, поминутно застревая в грудах нанесенного сюда приливом древесного сора. Наконец. Куэ крикнул, что впереди отмель. Тэш очень надеялся, что это была действительно отмель, а не какая-нибудь чересчур игривая стая хищных рыб.

Плот, налетев на отмель, судорожно дернулся и уже был готов сорваться дальше, точно норовистая лошадь с привязи.

— Прыгай, ребята! Делать нечего.

Подхватив на руки Торрана, который слабо застонал, он прыгнул в воду, увлекая с собой остальных спутников. Воды оказалось по грудь, и Тэш начал торопливо пробираться к берегу, опасаясь, что станет легкой добычей какой-нибудь водной твари. Остальные последовали за ним. Еще несколько шагов — и под ногами перестало хлюпать. Они выбрались на твердую землю.

Полагаясь на Куэ, который выбирал по возможности безопасные ветви, они соорудили носилки из нанесенного приливом плавника.

Из оружия у них оставались только ножи, снаряжение все утонуло, последний разрядник промок и больше никуда не годился. Напади на них сейчас зверь или человек, гладиаторам пришлось бы туго. Но кругом все было спокойно. Они только спугнули какую-то ночную птицу, которая, хлопая крыльями и истошно крича, видимо подавая сигнал тревоги, какое-то время сопровождала их, и еще один раз в кустах прошуршал какой-то мелкий зверек. «Быть может, — подумал Тэш, — мы забрались уже в самое сердце джунглей, и ее обитатели перестали распознавать в нас пришельцев, стали воспринимать как своих, просто потому, что ни одного пришельца тут никогда не было и быть не могло. Интересно, что сказал бы по этому поводу астроном?»

Свет тем временем все приближался и казался особенно ярким на фоне непроницаемо-черного неба и непроглядных лесных зарослей. Тэшу, зрение которого за время странствий в полумраке джунглей обрело особую чувствительность, казалось даже странным, что он может так отчетливо различать каждую травинку на земле, каждый корень, каждую выбоину. Он шел, стараясь ступать осторожно, чтобы лишний раз не тряхнуть носилки, и боялся даже подумать о том, что источник света может не иметь никакого отношения к человеческим существам. Тогда им останется только лечь на землю и умереть, причем, мрачно подумал он, это не займет много времени.

Наконец, густые заросли расступились, и гладиаторы в изумлении остановились на круглой поляне.

— Глазам своим не верю, — прошептал стоявший рядом с Тэшем Тар-Лоо.

Это действительно было жилье — скорее всего человеческое жилье, но какое! Оно равно походило и на лесное бунгало, и на форт, и на средневековый замок и казалось очень древним — словно за время своего существования, которое измерялось веками, если не тысячелетиями, оно постепенно менялось, совершенствовалось, подгоняя себя как под нужды своих хозяев, так и под требования окружающих джунглей. Ограда, высотой в два человеческих роста, была сложена местами из камня, местами — из массивных бревен, дозорные башни завершались причудливыми карнизами, а между ними и главным зданием, ступенчатым, словно китайская пагода, были переброшены ажурные мостики, на перилах которых горели плошки— светильники с дрожащими язычками пламени. И все это было увито зеленью — той самой зеленью, которую здесь, в джунглях, Тэш научился воспринимать как главного своего врага, и никак иначе. Лианы перебрасывались по хрупким перилам с одного висячего мостика на другой, плети вьющихся растений свисали с гребенчатых карнизов, отчего все это странное сооружение напоминало Тэшу гигантский, подсвеченный изнутри резной китайский фонарь.