Страница 132 из 150
- Это наша машина! - восторженно вскричали Шарль и Никола.
- Спасибо, Гонде. - Робен был взволнован. - Вы оказали огромную услугу нашей колонии!
- Но это не все. Там находятся и копры, они расставлены вокруг машины. Я их на ощупь определил... И что-то еще... чертовски тяжелое, - продолжил каторжник, который снова энергично раскапывал грунт.
- Наверняка это наши баллоны с ртутью! - догадался Шарль. - Отец, ты слышишь: ртуть! Отныне можно приступать к разработкам золота. Какие у нас планы?..
- По-моему, все ясно. Извлечь как можно скорее наши орудия производства, столь счастливо найденные, погрузить их снова на лодку и вернуться домой. На этот раз будем охранять понадежней, не правда ли, Гонде?..
- О да, месье Робен! Теперь уж ни один смельчак или хитрец меня не проведет!
- Но как же нам перенести такую массу железа?.. - задумался вслух Анри.
- А для воров тут не было проблемы...
- Наверное, их было больше, чем нас...
- Но у нас же есть еще индейцы капитана Вампи... Если мы им хорошо заплатим, они не откажутся поработать носильщиками!
- Пустые разговоры! - засмеялся Шарль. - Ты разве не помнишь, Никола, когда мы заказывали в Европе все эти машины и материалы, то всегда выдвигали условие: чтобы они были в максимально разобранном виде, удобном для транспортировки... Просили даже следить, чтобы отдельные части и секции весили не больше тридцати килограммов...
- Ну, это же вполне естественно, ведь при нынешнем состоянии колонии, когда нет ни дорог, ни вьючных животных, люди тянут груз на своих плечах...
- Так что наши копры весят всего по тридцать килограммов, только на пять килограммов больше нормы, установленной правительством. Что касается самого паровика, то конструктор Дебэйе придал ему необычайно скромные размеры, и это при том, что машина обладает очень большой мощностью... Шесть человек смело могут ее нести на ровной доске до самого берега!
- Браво! Итак, за работу! - заключил Анри, поигрывая своей атлетической мускулатурой. - Ты в ответе за все, мой маленький Шарль!
Пока робинзоны, развив кипучую деятельность, заняты переноской груза, вернемся в хижину, чьи обитатели еще не пришли в себя после дерзкой выходки Гонде и бегства того, кого все принимали за подлинного священника, настолько хорошо играл негодяй свою роль.
Сперва растерянные и немного пристыженные, индейцы, как достойные представители своей подвижной и переменчивой расы, вновь обрели привычную беззаботность. Две юные мисс, расстроенные исчезновением отца и болезнью матери, тихо плакали в объятиях мадам Робен.
Бедные дети с душевным смятением наблюдали, как быстро меняется лицо их милой матушки. Взгляд потускнел, в нем не было больше жизни, губы судорожно сведены, из горла вырываются бессвязные слова и хриплое, прерывистое дыхание. Обильный пот струится по искаженному лицу, обретшему оттенок восковой бледности.
Напрасно мадам Робен, давно знакомая со всеми фазами и особенностями ужасной гвианской лихорадки, пыталась утешить несчастных девушек. Самая трогательная нежность и забота лучшей из матерей и лучшей из жен были в данный момент бесполезны.
- Моя мама погибла!.. Моя мама умирает! - рыдала Люси.
- Мадам! - стонала Мери. - Спасите ее! Помогите!..
- Мои милые бедные дети! Терпите и надейтесь! Все, чему нас научил долгий и болезненный опыт, все, на что способна искренняя преданность, мы все испробуем, мы используем малейшую возможность!.. Надо только дождаться окончания приступа...
- Но она же умрет!
- Посмотрите, какая она холодная!
- О, Боже! Она не узнает нас больше!
- А этот бред... какие-то бессвязные слова...
- Мама! Это я!.. Мы здесь, рядом с тобой!
- Надейтесь, дети мои, надейтесь! Я думаю, что через час приступ пойдет на убыль. Тогда попробуем хинин...
- О мадам! Но для чего ждать!
- Так надо, - твердо отвечала мадам Робен. - Хинин, принятый во время приступа, может усилить его интенсивность, а это очень опасно для вашей больной матери.
- А опасность еще не так велика в данный момент? - Девушки отчаянно искали хоть маленький лучик надежды.
- Нет. Если мы сможем предупредить повторение приступа или, по крайней мере, смягчить его, если он снова обострится, то ваша мать скоро выздоровеет.
- О! Мадам, как вы добры! И как мы вас любим! - Девушки пытались улыбнуться сквозь слезы.
- Но ведь я - женщина... И я - мать... - просто отвечала мадам Робен.
В эту минуту молодой бони неловко, но почтительно выдвинулся на авансцену, держа перед собой большой флакон с прозрачной жидкостью.
- Ломи, дитя мое, - сказала мадам Робен, - что это ты затеял?..
- Маленькая индианка дала мне этот флакон, чтобы вылечить белую мадам от солнечного удара...
- Но у нее нет солнечного удара!
- А я думаю, что есть, мадам. И все краснокожие люди так думают.
Поскольку разговор шел на креольском наречии, девушки переспросили:
- Что он сказал, мадам?
- Этот добрый негр полагает, что ваша матушка страдает от солнечного перегрева, и он просит меня дать ей лекарство, которое креолы используют в подобных случаях.
- И мы тоже вас просим, мадам, - воскликнули девушки, с благодарностью поглядывая на черного богатыря. - Ведь это лекарство безвредно, не так ли?
- Совершенно безвредно, но я боюсь - увы! - что оно также и бесполезно. Однако не имеет значения. Не хочу вас лишать хотя бы ничтожного шанса. Давай свой флакон, Ломи!
Бони приблизился и вручил жене изгнанника сосуд из прозрачного стекла с расширенным горлом, один из тех, которые в Европе служат для хранения консервированных фруктов. Он был наполнен водой и содержал еще некоторое количество зерен маиса. Там же на дне лежал серебряный перстень. Горлышко закрывала простая тряпка, обмотанная тесемкой.
По всей видимости, больше всего миссис Арабелла испытывала боль в голове, потому что бессознательно, автоматическим жестом прикладывала руку ко лбу, как это делают страдающие менингитом*. Мадам Робен осторожно наклонила флакон, затем перевернула его кверху дном таким образом, что широкое горло, прикрытое куском материи, плотно прижалось ко лбу. Ловко удерживая склянку в таком положении, женщина как бы застыла в терпеливом ожидании.
______________
* Менингит - воспаление одной из мозговых оболочек.
Обе девушки, крайне удивленные и заинтригованные, стали свидетелями странного явления. Вода во флаконе, сохранявшая, вполне понятно, уровень температуры окружающей среды, вдруг как бы вскипела и забурлила. Зерна маиса запрыгали во все стороны и стали стягиваться к центру вследствие вихревого движения, как это бывает с горохом в кипящем котле. Вода казалась действительно закипевшей, потому что крупные пузыри самопроизвольно возникали в ней, исчезали и снова появлялись.
Индейцы и оба молодых негра стали в кружок и с видимым удовольствием наблюдали за необычной операцией.
Все это продолжалось с полчаса. Затем, то ли вследствие того, что острый приступ миновал, как ожидала мадам Робен, то ли потому, что подействовало странное туземное средство, но дыхание больной мало-помалу стало спокойнее и ровнее, лицо медленно обрело естественный цвет, бред прекратился, женщина тихо задремала.
Пораженные и счастливые девушки не верили случившемуся, они горячо обнимали мадам Робен, глаза их увлажнились теперь уже от огромной радости.
- Нет, каково... Ну, каково... - бормотал Ломи, взгляд больших фарфоровых глаз которого с глубоким торжеством перебегал с одной женщины на другую. - Добрая мадам хорошо вытянула солнечный удар... бонбон... очень даже хорошо...
- Что он сказал? - спросила Люси.
- Переведите, пожалуйста, - поддержала Мери.
- Он сказал, что я хорошо вытянула солнечный удар.
Видя, что юная собеседница не вполне поняла креольское выражение, мадам Робен пояснила:
- Ну, что я излечила больную от солнечного удара, то есть контакт с водой, содержащейся во флаконе, избавил вашу матушку от боли, которую она испытывала...