Страница 130 из 150
Меня грубо швырнули на дно тюремной лодки, на борту которой неподвижно сидел индеец. Я упал на ящики, банки, корзины, загромоздившие всю лодку, и ударился так сильно, что потерял сознание.
Очнулся я глубокой ночью, лежа на спине. Обмотали меня веревками так плотно, что и пальцем не удавалось пошевелить. Флотилия плыла. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что мы пересекли Марони и достигли голландской территории. Во всяком случае, берег был очень близко, потому что ветви иногда заслоняли звезды. Затем движение прекратилось, мы застыли на месте. Остановка длилась долго, уже забрезжил рассвет, когда мы снова двинулись в путь.
- Не кажется ли вам, Гонде, что воры - у меня достаточно оснований называть их именно так - спрятали там наш груз, который должен был сильно возбуждать алчность этих беспринципных людей?..
- Ей-богу, месье Робен, вполне возможно. Короче говоря, дело они обстряпали очень ловко. Я же говорю, что ничего бы не заподозрил, не будь татуировки так называемого капитана. Я принял бы на веру, что ваши товары конфискованы, тем более что этот человек исчез ночью, как и все его спутники.
- Да что вы говорите?!
- Сущую правду, месье. Назавтра, то есть вчера утром, я обнаружил, что нахожусь на реке, в устье которой мы стояли прежде на якоре. Шайка краснокожих окружала нас. Я этих людей раньше не видел, выглядели они весьма подозрительно. Насчитывалось их десять человек. Русло реки было перегорожено огромным, недавно срубленным оливковым деревом. Сообщение между нижним и верхним течением было полностью прервано.
Своих людей я не нашел возле себя. Но появились другие компаньоны: европейская дама, две юные девушки и белый мужчина, которого женщины называли своим отцом. Я ничего не понимал во всей этой истории и чувствовал, что схожу с ума. Индейцы не обижали пленных, хотя белый тип осыпал их ругательствами. Наоборот, они смотрели на женщин с изумлением и не без почтительности.
Короче говоря, я не знаю, что произошло ночью после этого странного дня, потому что заснул как убитый. А когда проснулся, то европейская дама и обе девушки уже исчезли. Вот тогда мои приключения достигли высшей точки неправдоподобия. Абсолютно голый англичанин оказался привязанным к дереву, а вождь краснокожих, старик злобного вида, заканчивал его "расписывать", приводя в то состояние, в каком вы его наблюдаете в данный момент.
Нас посадили в лодку. Я с удивлением узнал один из наших баркасов, только совершенно пустой, если не считать нескольких консервных банок. Их, видно, оставили, чтобы мы не сдохли с голоду. Я хотел отправиться разыскивать вас, но мой палач стал боксировать, и волей-неволей пришлось его сопровождать. И вот тогда выпал счастливый случай встретиться с вами.
- Все это, - заметил Робен, - мне кажется сейчас менее странным, нежели можно было предположить. Эти проходы и возвращения, внезапные исчезновения европейцев, появление краснокожих имеют целью запутать нас, направить по ложному следу. Маскарад с англичанином - всего лишь грубая проделка индейца, кривлянье от полноты чувств, можно не придавать ему значения. Наши товары должны быть неподалеку отсюда. Они спрятаны на том или на этом берегу. Я отдаю предпочтение голландскому, тем более что, по вашим словам, лодка могла пересечь Марони позавчерашней ночью.
- Да, месье.
- Эти негодяи считают себя очень находчивыми, а на самом деле они жалкие простачки. Украденные предметы могут находиться только здесь или в том пункте, куда вас доставили прошлой ночью. Вторая версия представляется более правдоподобной. Главное для нас - пошевеливаться... Мы не можем позволить бесконечно водить себя за нос. Какого черта, в самом деле! Такой крупный груз не может исчезнуть, словно плетеная корзинка. Ну что, Гонде, вам трудно будет узнать это место, не так ли?
- Увы, это правда, месье Робен.
- Но я слежу за нитью событий. Ведь лодки останавливались ночью только один раз?..
- Да, месье.
- И при вашем возвращении сюда вы увидели англичанина с его семьей, которых доставили в то же время, что и вас?
- Абсолютно верно.
- Наш оригинал, возможно, узнает место высадки или хотя бы направление, в каком их вели... Надеюсь, он согласится нас проводить.
Питер-Паулюс, присевший на корточки среди хижины, под своей пышной расписной оболочкой сохранял невозмутимость истинного индейца. Ничто не задевало его, он ничего не желал ни видеть, ни слышать.
Робен приблизился к нему.
- Мистер Браун, хотите снова увидеть жену и детей, снова обрести свое богатство?
- Я желаю совершать "навигацию", - процедил тот сквозь длинные зубы.
- У вас будет "навигация", мистер Браун, обещаю вам. Но прежде вы должны нам помочь отыскать то место на берегу, где вы находились до похищения.
- Нет.
- Вы отказываетесь?
- Йес. Я нахожусь тут для "навигации", а не для помощи вам. Я есть английский подданный и не желаю связывать мое существование с вашим.
- Но тревога о семье... забота о денежном благополучии...
- Моя семья вас не касается. Мои денежные дела не касаются такого авантюриста, как вы.
- Ну, вы - нахал, мистер Браун... К тому же совершенно бездушный отец.
- Я есть английский подданный, и у меня больной желудок.
- Ладно. Поступайте как знаете. Вы абсолютно свободны в своих действиях и суждениях. Мы оставим вас здесь, а свою работу выполним сами. Провизии вам хватит на неделю.
- Я заплачу за еду.
- Но у вас же нет ни шиллинга.
- Я - знаменитый промышленник из Шеффилда. У меня кредит в банке...
- Ну, тогда заложите в банк туманы Марони, поджидая нашего возвращения, и - будьте здоровы!
Пока Робен вел переговоры с англичанином, Никола разогревал паровик. В момент завершения беседы давление пара в котле достигло необходимой отметки. Робинзоны заняли места на борту, и лодка на всех парах понеслась к голландскому берегу. Переход совершили за четверть часа, потом поисковая группа по уже известной системе стала медленно обходить территорию, жадно вглядываясь в нескончаемую завесу зелени.
Поиски были долгими и трудными, несмотря на изощренный опыт европейцев и безошибочный нюх индейской собаки. Наконец, выбившись из сил, Робен собрался скомандовать остановку, чтобы заготовить дрова, так как топливо было на исходе.
- Стоп! - внезапно вскричал он при виде большой индейской пироги, привязанной к корневищу. Ее корма выступала из густых зарослей муку-муку.
Присевший на корзине индеец неспешно покуривал самокрутку, свернутую из листка маго. Робен окликнул краснокожего.
- Эй! Компе! Эгей!
- Эй! Компе! Эгей! - эхом отозвался индеец.
- Чья это лодка?
- Капитана Вампи.
- А где он?
- Там, на земле, вместе с моим отцом!
Полдюжины краснокожих, привлеченных свистом пара, вырывавшегося из клапанов, высыпали из чащи.
Робен, Анри и Шарль вместе с двумя неграми-бони высадились на берег. Вскоре они оказались посреди довольно многочисленной толпы, окружившей маленькую хижину.
- Бонжур, Вампи!
- Бонжур, Ломи, бонжур, Башелико, бонжур, муше! - ответствовал капитан, хорошо знавший сыновей Ангоссо.
- Что делает здесь капитан Вампи? - поинтересовался инженер.
- Я искал белого муше, его мадам и маленьких мадемуазель.
- А откуда ты идешь?
- Я опьянял бухту, чтобы ловить много рыбы, потом ее коптить.
Трое европейцев вместе с неграми вошли в хижину, и прежде всего им бросился в глаза священник, сидевший около подвесной койки. У него были седые волосы и борода.
Две юные девушки с безутешным выражением лица тихо плакали, слезы струились по щекам. В гамаке лежала европейская женщина, охваченная, по-видимому, тяжелейшим приступом лихорадки. Она непрерывно и жалобно стонала.
Священник поднялся с места при виде вошедших людей, которые почтительно приветствовали его.
- Ах, господа! Да будет благословенным ваш приход! Вы можете оказать большую услугу этим несчастным юным девушкам и их больной матери. Я возвращался с верховьев Марони, когда нашел их вчера на французском берегу. Они поведали мне свою душераздирающую историю. В довершение всех несчастий их отец куда-то пропал. Я намеревался сопроводить их до Спервайна, когда узнал, что индейский капитан должен вскоре прибыть за ними. Я их тотчас привел сюда, надеясь увидеть здесь и главу семейства. Увы, моим надеждам не суждено было сбыться! Скажите, есть ли у вас хинин? Эту бедную даму с утра терзает жесточайший приступ лихорадки, а я бессилен с ним бороться, мои запасы медикаментов совершенно исчерпаны.