Страница 22 из 67
- В общем, пакость, - констатировала Чуба, более-менее приведя себя в порядок и вернувшись в облик человека - человека растрепанного и перепачканного, но донельзя довольного собой.
- Тихо! - Сварог поднял руку и прислушался.
Все замерли. Показалось? Или действительно где-то впереди, далеко-далеко, на грани слышимости кто-то играет на дудочке? Причем мелодия до боли знакомая... Всплыло в памяти: "Когда-то в утренней земле..."
- Слышите? - тихо спросил Сварог.
- Тихо, как на дне океана... - ответил Олес, но тут и Рошаль поднял руку:
- Погоди-ка... Да, мастер капитан, по-моему, кто-то поет...
- Не поет, а играет. На свирели, - возразил Пэвер.
- А кому придет в голову играть на свирели посреди леса?
- Духам леса, милая Кана, кому же еще...
Вернулась Чуба, разведывавшая дорогу впереди, вернулась бегом и уже в человеческом облике.
- Там... - запыхавшись, она указала вперед, - там есть что-то... Я не понимаю.
- Опасно?
- Не понимаю... Это не нежить и не магия. Это другое...
Сварог немного поразмыслил, сверился со стохом и решился:
- Ну что ж, посмотрим, кто там музицирует. Все равно нам туда... Чуба, человеком.
Шли около часа по густому лесу, и с каждым шагом звук нарастал, ширился, приближался, вон за тем выворотнем определенно должен быть его источник - но проходили минуты, а источник переливчатой мелодии как будто удалялся от них.
- Заманивает. Точно заманивает! - сказал Рошаль, брезгливо отдирая от рукава прицепившийся репей. - Еще какие-нибудь Люди Сумерек...
- Куда заманивают? - возразил Сварог. - Мы идем точно по маршруту, нас и заманивать не надо - сами придем... Стойте-ка, вон там, кажется...
Деревья словно расступились, и они оказались на небольшой лужайке, окруженной частоколом толстенных деревьев. А посреди лужайки, на пне размером со стол короля Артура и с по меньшей мере сотней коричневых камбиальных колец сидел вылитый Пан. Или фавн - кому как нравится. Низкорослый, коренастый, с седой бородищей до пупа и с поросшими рыжими кудряшками козлиными ногами.
Сидел и играл себе на свирели, а мелодия, завораживающая, тягучая, монотонная, лилась по земле и устремлялась ввысь. По траве стелился туман, лизал желтые копыта Пана, и вся эта картинка была такой неестественной, такой надуманной, словно декорация к дешевому ужастику.
Сварог уловил мелодию и, сам не зная почему, будто его подтолкнули, вполголоса прочитал под аккомпанемент:
Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.
Проходит вечер, ночь пройдет
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любая рана.
Зачем о будущем жалеть,
Бранить минувших?
Быть может, лучше просто петь,
Быть может, лучше?
О яркой ветренней заре
На белом свете,
Где цепи тихих фонарей
Качает ветер,
А в желтых листьях тополей
Живет отрада
Была Эллада на земле,
Была Эллада..
Пан отнял свирель от мясистых губ, но мелодия еще какое-то время скользила и текла над лужайкой.
- Хорошие слова, - сказал он гулким, как бочка, голосом. - Эллада... и слово красивое. Ты сам придумал?
- Нет, - сказал Сварог. - Но мне тоже нравится.
- А Эллада - это где?
- Далеко...
- Понятно. Осталась там, на другой суше... Там тоже жили люди? Не похоже - очень красивое название, очень...
- А вы кто? - осторожно спросил Олес. Пан с тоской смотрел в сторону.
- Я лес. Я озеро. Я трава и небо в облаках. А ты, вижу, человек... Значит, люди уже здесь... Ах, как обидно, что так мало времени... Почему всегда так мало времени на свободу?!. - И спросил вдруг спокойно: - У тебя тоже есть музыка?
Олес покосился на катрал, торчащий у него из-за пояса, и замялся:
- Н-нет, это другое...
- Инструмент, играющий по нотам смерти, - понимающе кивнул Пан. - Что ж, это вполне по-человечески - оружие. Оружие из дерева, оружие из серебра.... Оружие из клыков гуапа, одежда - из кожи животных. Сколько у нас времени, сестра? - повернулся он к Чубе.
- Не знаю, - Чуба опустила голову. - Немного. Может быть, месяц. Потом люди опять заселят эту сушу.
- Опять... - грустно протянул Пан. - А ты... с ними?
- Это мои друзья.
- Это хорошо. Что ж, живите... люди. До следующего раза.
Он ловко соскочил с пня и повернулся к ним спиной. Сказал, тыкая пальцем в разные стороны:
- Туда, к распадку не ходи, сестра. Туда, где раздвоенный дуб, тоже. Там плохо. Для людей очень плохо. Идите вон туда, там тоже есть люди. Прощай, сестра, встретимся в следующий раз.
Туман рассеивался под солнечными лучами - и вместе с ним рассеялся, пропал Пан...
Глава восьмая
Шагом и бегом
Сохраняли прежний порядок: Чуба двигалась впереди, разведывая обстановку, изредка возвращалась и вновь убегала вперед. Остальные, растянувшись цепочкой, шли след в след, осторожно и внимательно.
На этот раз Чуба вернулась явно взволнованной. Забежав за спины идущим, она обратилась в женщину и догнала экипаж.
- Впереди... недалеко, - она никак не могла освоить человеческие меры длины и каждый раз мучительно подыскивала замену каймам и кабелотам, дойти до того пригорка, видите, где кривые деревья без листьев, потом останется спуститься вниз, к подножию. Там канава из камней. Неглубокая, но очень длинная, конца не видно.
- А начала? - поинтересовался Олес.... Начала у той канавы тоже не было.
- Линия обороны, - это предположение Пэвер высказал еще с вершины холма, едва углядев углубление в земле, выбегающее из леса, пересекающее по прямой, по горбам всех взгорков-пригорков равнинную часть и вдалеке скрывающееся за холмом.
- А где блиндажи, брустверы, ходы сообщения, долговременные огневые точки? - спросил Сварог.
- Так может, это только мы с вами, граф, такие умные, - веско парировал суб-генерал. - А эти строители о войне имели такое же представление, как... - Пэвер покрутил головой, выбирая жертву, - ну скажем, как Олес о посевной жатве и уборочной страде...
Сварог, усмехнувшись "посевной жатве", повел отряд к преграде, миновать которую было пожалуй что и невозможно, как ни исхитряйся.
И вообще, то был самый настоящий канал, а никакая не канава. Кайма три в глубину, кайма четыре в ширину, сложенный из белых камней. Кладка идеальная, сработанная мастерами даже уж не по линеечке, - а не иначе как по лазерному шаблону микронной точности. По дну рукотворного русла не текла вода, даже самые нижние камни оказались совершенно сухими. И еще одна любопытная особенность сразу бросалась в глаза - канал был чист. Ну не то чтобы безупречно, кое-какой мусор все же присутствовал - вроде песка, мелких камней, листьев и сухих клубков странствующей травы (к мусору условно причислялись и гусеницы, и жуки, и суетливые ящерицы, и что-то шустрое и мохнатое, бросившееся по дну наутек, едва люди приблизились к каналу). Однако же напрочь нет ни костей, ни донных отложений, ни вездесущих ракушек, ни других, уже намозоливших глаза следов длительного пребывания под водой. И это тянуло на загадку.
Чуба заверила, что ни человеческий, ни иной запах в камни не въелся, либо же, за давностью времен, выветрился без остатка.
- Что-то мне этот кирпич напоминает, - присел на корточки Рошаль. Белый, и никакого налета, будто к нему грязь не пристает...
- Старый Город, - подсказал Олес, тоже присел и провел ладонью по верхней грани кладки.
Пронзительно-голубая искра проскочила между ладонью молодого князя и строительным камнем.
- Водяная смерть! - Олес отшатнулся.
- Всем на три шага! - скомандовал Сварог, молниеносно просчитав, что если изнутри жахнет, то каменные стены канала примут взрывную волну и осколки на себя, а что не примут, то уйдет вертикально вверх.
Но взрыв не прогрохотал. Также не выехал из засады Страж, как когда-то у Старого Города... Зато послышалось журчание. Сильный и слаженный звук исходил из канавы.