Без выбора

Ночь на двадцать второе сентября. На балконе человек, ведущий митинг, объявляет, что слово предоставляется "депутату... нашей любимице... Светлане Горячевой":

"Мы, народные депутаты России, собрались сегодня здесь для того, чтобы стоять насмерть, до конца... Что бы это нам ни стоило! Мы не покинем это здание... Мы будем здесь... Мы выполним долг перед вами, перед народом... Даже если попробуют нас отсюда физически устранить, то это можно будет сделать только тогда, когда мы будем мертвыми... Дорогие друзья, хочу сказать вам, что мы это делаем ради вас, ради будущего России...

Да здравствует Россия, великая Россия! Да здравствует наше будущее государство, воистину демократическое!"

Как показала история всего человечества, лозунг "Умрем, но не сдадимся!" не только один из самых эффективных, но и самых осуществляемых, ибо содержит в себе великую магию, способную нейтрализовать мощный человеческий инстинкт - инстинкт самосохранения.

И как заканчивает свое пламенное выступление Светлана Горячева:

"Да здравствует Россия! Наша великая Россия! Да здравствует наше будущее великое государство, воистину демократическое!"

Итак - умрем, но не уйдем, не отступим. Ради народа, ради России...

И собравшиеся под балконом единогласно скандируют: "Ра-си-я! Ра-си-я!"

Что ж, история полна примеров гибели героев ради народа, ради масс. Кого могли не тронуть слова, произнесенные на срыве голоса маленькой женщиной на высоком балконе! Никто не может представить смерть "любимицы народа", и не "ура" в ответ снизу, но "По-бе-да! По-бе-да!". Конечно, победа, если женщина готова умереть за народ, за Россию...

Но последующий оратор уже несколько по-иному изображает перспективу "парламентского сидения":

"Мы будем здесь до победы. До того самого момента, когда этих государственных преступников в наручниках и под конвоем отведут в "Матросскую тишину"!"

И далее, что очень значимо:

"Если мы продержимся здесь эту ночь до завтрашнего дня (имеется в виду 21-22 сентября), то можем считать, что дело Ельцина завершено в нашей стране".

Так говорил Михаил Астафьев, пожалуй, самый большой оптимист из народных вождей 93-го.

Не менее пламенная Сажи Умалатова, усомнившись в скорой капитуляции Ельцина, тем не менее тоже полна оптимизма:

"Я надеюсь, еще раз повторяю, с сегодняшнего дня наступит мир и покой..."

Заканчивается же речь Сажи Умалатовой несколько иначе, чем С.Горячевой:

"Умрем, но Родину отстоим! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!"

Еще громче, еще вдохновенней толпа скандирует: "Са-вецкий Са-юз! Са-вецкий Са-юз!"

Между прочим, готовность стоять насмерть была заявлена только женщинами. Ни один из выступавших на балконе мужчин такого финала не предусматривал...

Ночь от ночи, день ото дня с 21 сентября по 3 октября все реже будет звучать с балкона осажденного дома слово "Россия" и все чаще "Даешь Советский Союз!".

У меня в кадрах по первым дням осады еще мелькают по меньшей мере полдюжины разных знамен... В последних кадрах - уже один красный цвет...

Кого-то это очевидное покраснение тревожит. И вот в кадре Сергей Бабурин.

Не на трибуне. Среди народа. Он привычно спокоен, говорит негромко, но как всегда со значением:

"Если придут люди, я не очень в это верю, но вдруг, но если сюда придут люди с трехцветным флагом, который нынче является государственным, давайте спокойно воспримем, чтобы сейчас все знамена были на защите конституции. Все без исключения. И красные, и белые, и трехцветные - любые! Потому что мы должны сообща защитить конституционный строй".

А далее так:

"Сейчас уже поступают сообщения с Дальнего Востока и из Сибири, и назначаются практически во всех регионах сессии Советов, идут собрания во всех воинских частях, и я думаю, через... - тут С.Бабурин смотрит на часы,час у нас будет перечень тех Советов или тех областей и краев, которые уже определились в своих позициях. На сегодняшний момент ни один регион Ельцина не поддержал".

И тут, конечно, - УРА! Безусловно, поспешное, поскольку куда важнее было бы знать, какие регионы и в какой форме готовы поддержать восставших...

На этот вопрос попытался ответить Зюганов:

"Друзья! Мои коллеги только что завершили разговор со всей страной... Будьте уверены, Советы народно-патриотических сил, партии и движения, промышленники и производственники, рабочие и крестьяне, социалисты и анархисты - все единым строем (!) выступят за сохранение целости страны, за защиту конституции, за наш Верховный Совет и съезд!"

Промышленники и производственники... социалисты и анархисты... А коммунисты? Ни о коммунистах, ни о коммунизме или социализме - ни слова. С точки зрения политической тактики выступление Зюганова, безусловно, было самым изящным, поскольку далее исключительно в утонченной форме глава российских коммунистов высказал все, что он думал об этом самом съезде, которому столь весьма необоснованно предрекал всенародную поддержку "единым строем":

"Когда съезд принимал решение о том, чтобы ввести президентскую форму,он был хорош..."

То есть когда он (съезд) предал идею социализма...

"Когда он утвердил закон о выборе президента за один месяц, чего отродясь не было, он тоже был демократичен..."

То есть когда холуйничал перед президентом...

"Но когда съезд увидел, куда эта камарилья ведет страну..."

То есть когда спохватился и понял, что натворил...

"...он оказался неугодным".

Итак, активного участия своей партии в событиях Зюганов не обещал. На радио "Свободная Россия" мне как-то предлагали прослушать выступление Зюганова, где он рекомендовал членам КПРФ воздержаться от участия...

За все время активной смуты я для себя отметил только два воистину мудрых политических решения. О втором скажу позднее. Первым же, без сомнения, было решение Зюганова вовремя уйти из "Белого дома" и сохранить партию от "попутного" разгрома Ельциным в случае ее причастности к мятежу.

Как известно, история не знает условно-сослагательного наклонения. Но мы-то его знаем и то и дело применяем к истории, и в этом применении всегда есть свой, особый смысл.

Так вот, если бы дело "Белого дома" выигралось, то, без сомнения, через неделю у власти оказались бы коммунисты как единственная относительно сплоченная социальная группировка, проникнутая достаточным единомыслием, чтобы выдавить с верхнего этажа новообразовавшейся власти всяких разных и разнообразных, а всех прочих "кооптировать" в партию и подчинить их партийной дисциплине.

Еще когда под балконом с камерой в руках слушал выступление Зюганова, ожидая и не дождавшись от него коммунистических призывов, пытался вспомнить нечто похожее в прошлой истории... Вспомнил. Лето 1917 года. Решение партии временно снять с повестки дня лозунг "Вся власть Советам!"... Опять же лето того же года и мятеж, на плечах которого ленинцы надеялись прийти к власти...

* * *

Не уверен, представится ли еще удобный случай высказать личное мнение о Г.Зюганове.

Если в сонме самозванцев, прохвостов, рвачей и проходимцев у нас все же сформировалось несколько профессиональных политиков западного образца, что само по себе не плохо и не хорошо, то первый из таковых - несомненно, Г.Зюганов. Все зрящие телеящик запомнили мужеликого крепыша, умеющего со знанием дела являться и гневным трибуном, и интеллигентным собеседником, и настырным спорщиком, и милягой-плясуном. Последнее, впрочем, не оригинальность. У нас и Ельцин выплясывал, и Жириновский солировал...

Я же о другом. Последние ельцинские перевыборы проходили под знаком неизбежности победы коммунистов. То есть Зюганова. Запомнилось интервью с А.Невзоровым. Интервьюер спрашивает:

"Как вы думаете, вообще, на что Ельцин рассчитывает?"

Невзоров только руками разводит:

"Самое большое, на что он может рассчитывать, это процентов на пятнадцать".

Меня, помнится, тогда поразил сей оптимизм. Лично я был уверен, что Ельцин останется у власти. Победит или не победит, но останется. За ним, за Ельциным, словно числилась какая-то "незавершенка", тень его еще была чуть-чуть впереди него, а не сзади - тень его эпохи...