Избраное

3

Это было десять лет назад,А сдается, что совсем недавно…Эх, жена, Галина Николавна,Где же нынче был твой синий взгляд?Что могло с тобою приключиться?За окошком полночь. Холодок…Сел Андрей. Не хочется, не спится!– Лешка, брось мне спичек коробок.Таня спички со стола взяла,Кинула Андрею, усмехнулась:– Что, геолог, нелегки дела? –И, локтями хрустнув, потянулась.Хороша Татьяна, что скрывать:Строгий профиль, как из-под резца,Мягкая каштановая прядь,Блеск зубов и матовость лица.Только это ни к чему Андрею,Он спокойно на нее глядит.Таня – это статуя в музее,Хороша, а сердце не болит…За окошком черною лисицейНочь несется, к травам припадая.Эх, Андрей, чего грустить, вздыхая?!Надо спать. Да вот никак не спится.– Это скверно: ждать и не дождаться, –Таня вдруг сурово изрекла. –Я вот тоже как-то раз, признаться,Милого напрасно прождала.Первый курс… Девчонка… Дура дурой.И взбрело ж мне в голову тогда,Что с моим лицом, с моей фигуройПокорю я парня без труда.Он был славный, добрый, беззаботный,С полуслова друга понимал.А со мной хоть и шутил охотно,Но любви моей не замечал.Да, любви. Но мне открылось этоСлишком поздно. Так-то, побратимы.В этом нет уже теперь секрета,Все ушло и пролетело мимо…Но тогда мне, помню, показалось,Что вздыхать, робея, ни к чемуИ что, коль со счастьем повстречалась,Взять его должна я и возьму.По каким неписаным законамС давних пор уж так заведено,Что о чувствах девушкам влюбленнымПервым говорить запрещено?!Любит парень – парню все возможно:Признавайся, смотришь – и поймут…А девчонка – лютик придорожный:Жди, когда отыщут и сорвут.Только я не робкого десятка.Что мне было понапрасну ждать?!Для чего играть со счастьем в прятки?Он молчит, так я должна сказать!Помню шумный институтский вечер.Хриплые раскаты радиолы.Я решила: нынче эта встречаБудет не бездумной и веселой.Пусть она не в парке состоится,А вот здесь, под меди завыванья.Что ж, так даже легче объясниться:Хоть не будет тяжкого молчанья.Тот пришел с подружкой, тот – с женою.Танцы, смех, веселый тарарам…Я ж застыла, будто перед боем,Взгляд и душу устремив к дверям.Лешка приподнялся моментальноИ спросил нетерпеливо: – Ну?Что же дальше? – Дальше все печально,Дальше мой фрегат пошел ко дну.Мой герой явился. Только рядом,Рядом с ним, сияя, шла другая.Щурилась подслеповатым взглядом…Рыжая, толстенная, косая…– Ну а как же он? – воскликнул Лешка.– Он? – Татьяна зло скривила губы: –Он блестел, как новая гармошка,А в душе небось гремели трубы!Он смотрел ей в очи, ей-же-богу,Как дворняга, преданно и верно.Ну, а я, я двинулась к порогу.Что скрывать, мне очень было скверно…Сразу стал ничтожным, как букашка,Разговор наш. Он влюблен. Он с нею!Да, Андрюша, не дождаться – тяжко,Потерять же – вдвое тяжелее…– Таня, брось! – вздохнув, промолвил Лешка. –Что прошло, того уж не вернешь.Грусть ли, снег – все тает понемножку,А виски вот ты напрасно трешь.Есть примета – постареешь рано.А для женщин – это ж сущий ад! –И, поймав его беспечный взгляд,Улыбнулась строгая Татьяна.– Слушай, Лешка, – вдруг сказал Андрей. –Ты приметы сыплешь, будто дождик.Впрямь ты, что ли, веруешь в чертей?Ты же комсомолец и безбожник.Лешка прыснул: – Вот ведь чудачина!Не во мне таится корень зла.Просто моя бабка АкулинаБез примет минуты не жила.И, от бед оберегая внука,Без сомнений и без долгих думБабка той мудреною наукойНабивала мой зеленый ум.Мне плевать на бога и чертей!Стану ли я глупости страшиться!Только надо ж как-то разгрузитьсяМне от ноши бабушки моей!Вдруг профессор приоткрыл ресницыИ сквозь сон сердито пробурчал:– Что вам, полуночники, не спится?Ночь давно. Кончайте свой кагал!Он еще побормотал немножко,Сонно потянулся и зевнул.Щелкнул выключатель у окошка,И вагон во мраке потонул.– Есть примета, Христофор Иваныч, –Улыбнулся Лешка. – Верьте мне:Никогда нельзя сердиться на ночь –Домовой пригрезится во сне…