Сэндсторм

– О нашем разговоре ни гу-гу, – предупредил Мунго, стискивая локоть Чарли. Тот кивнул.

Они вошли в номер и замерли, словно наткнулись на невидимую преграду.

– Где вас черти носят? – рявкнул Дауни, испепеляя их взглядом. Лицо у него было цвета спелого баклажана, на шее вздулись жилы. – Я же сказал: ни шагу из этого поганого отеля!

– Если тебе требовалось беспрекословное повиновение, чего ты не купил себе дрессированного пуделя? – спросил Мунго. Свитс засмеялся. Дауни свирепо поглядел на него, а затем уставился вслед Мартину, который неторопливо прошел в ванную. Вскоре оттуда донесся плеск воды.

– Где вы были? – прошипел Дауни.

– В ресторане! – с вызовом заявил Чарли.

– Чья это была идея, твоя или Мунго? – Дауни как будто слегка успокоился.

– Не помню.

Дауни неожиданно усмехнулся. Мунго вышел из ванной, вид у него был несколько озадаченный.

– Кто украл мою зубную щетку?

– Она в машине.

– Почему?

– Мы уезжаем, – сказал Дауни. – Я решил, что она тебе еще пригодится, поэтому упаковал ее вместе с остальными вещами.

Глава 21

Операция, развиваясь по плану, достигла той точки, когда, по мнению, Дауни, им требовалось уединение, вот почему он арендовал дом в западном пригороде Каира, который назывался Маади. Этот дом представлял собой приземистое прямоугольное здание: бетонные стены, крытая выгоревшей на солнце красной черепицей крыша, открытый внутренний дворик, на который выходили двери комнат. Вокруг дома тянулся восьмифутовый забор, усеянный сверху осколками битого стекла. Со стороны фасада имелась посыпанная гравием площадка, а позади находилось нечто вроде лужайки. Там росла желтая трава, над которой возвышались три фиговых дерева, чьи тонкие ветви сгибались под тяжестью переспелых плодов и множества сонных мух.

Дауни выдал себя за работника агентства Рейтер, который ищет помещение для романтического уик-энда. Агент по найму сообщил, что дом принадлежит дальнему родственнику покойного Абделя Нассера, что этот человек уехал из страны и дом пустует вот уже несколько лет. Дауни заплатил наличными за шестимесячную аренду, расписался на квитанции и на следующий же день велел поменять все замки. Сделка состоялась два месяца назад. За прошедшее время Дауни успел битком набить кладовую спиртным, консервами и свежеморожеными продуктами. Впрочем, сам он заглядывал сюда крайне редко.

Взятый напрокат «форд» остановился так, что полностью перегородил дорогу и подъехать к дому стало невозможно.

Дауни вылез из машины, открыл железные ворота, снова сел за руль, въехал во двор и притормозил рядом с двумя новенькими песчаного цвета лендроверами. После чего приказал выметаться и отрядил Свитса запереть ворота. На небе не было ни облачка. Острые камешки под ногами и грязно-серые бетонные стены прямо-таки излучали жар. Дауни распахнул входную дверь и пригласил спутников в дом. Первым вошел Свитс, за ним – Мунго, замыкал цепочку Чарли.

Слева от холла располагалась гостиная – темно-бордовый кафель на полу, мебель, словно выбранная второпях по почтовому каталогу, стеклянная дверь во внутренний дворик.

Справа помещалась крохотная комнатушка без окон, с выбеленными известью стенами. В ней стояло несколько громадных деревянных ящиков, два из которых, узкие и длинные, напоминали формой гробы. Свитс вопросительно поглядел на Дауни, однако тот промолчал. Спальни находились по ту сторону дворика, к ним вел U-образный коридор. Дауни сразу же направился туда.

– Хьюби, вот твоя комната, – сообщил он, распахивая одну из дверей. Обстановку спальни Свитса составляли узкая кровать, бюро, деревянный стол и складной металлический стульчик с ярко-красным матерчатым сиденьем. Свитс нахмурился. Дауни довольно усмехнулся. Следующая спальня досталась Мунго, далее шли комнаты Дауни и Чарли, а последние две пустовали. Дауни показал, где ванная, потом отвел всех на кухню, из которой они вернулись в гостиную, миновав по дороге столовую, причем Чарли успел заметить, что стол там накрыт на пятерых.

Дауни распахнул стеклянные двери во внутренний дворик.

Посреди него виднелась бронзовая статуя: маленький мальчик на постаменте в виде лилии. Судя по бортику вокруг, это был фонтан. Дауни вышел во дворик, нагнулся, повернул кран, который прятался в углублении под ногой мальчика, и в бассейн потекла вода, хлынувшая ржавой струей из бронзового пениса. Какое-то время спустя она очистилась. В дальнем конце дворика стояли огромные глиняные чаны, в которых росли две высокие пальмы, которые отбрасывали достаточно густую тень. Дауни обошел бассейн, встал в тени, опустил руку в воду, затем зачерпнул пригоршню и выплеснул на пол. Вода испарилась почти мгновенно. Он сел в один из шезлонгов, расставленных полукругом под сенью пальм; тот заскрипел под его весом. Жестом подозвав к себе Свитса и Мартина, Дауни ткнул пальцем в Чарли и произнес:

– Пиво в холодильнике. Будь добр, принеси.

Чарли двинулся на кухню. Холодильник, весьма почтенного возраста «Моффат», оказался забит разнообразной снедью в пакетах, а на нижней полке лежала дюжина бутылок «Стеллы». Чарли взял четыре штуки, нашел консервный нож и направился обратно. Выйдя в патио, он застыл, как вкопанный и уставился на женщину, которая сидела рядом с Дауни.

– Чарли, – сказал тот, – пора тебе познакомиться со своей новой женой. – Чарли поставил бутылку на пол, швырнул Дауни нож, развернулся и пошел прочь. – Из дома не выходить, – крикнул ему вслед Дауни и посмотрел на Дженнифер. Она сидела, сложив руки на коленях, и глядела на небо, точнее, на тот его кусочек, что проступал сквозь листья пальм. – Это был сюрприз, – объяснил Дауни. – Я и забыл, что на свете есть люди, которые не любят сюрпризов.

Дженнифер промолчала. По стволу одной из пальм ползла крошечная зеленая ящерка. Должно быть, она почувствовала, что за ней наблюдают, – замерла, выпучила глаза, а потом спрыгнула на пол и юркнула в трещину в бортике бассейна.

– Ладно, ребята, отдыхайте, – проговорил Дауни. – Я сейчас вернусь.

Он нашел Чарли в спальне. Тот лежал на кровати. Солнечные лучи образовывали на полу затейливый узор. Дауни приотворил окно ровно настолько, чтобы можно было просунуть руку, и распахнул настежь ставни. Окно выходило на лужайку за домом, на которой увядала под палящим солнцем трава, а листва фиговых деревьев напоминала цветом чеканное серебро. Дауни сел на краешек кровати, вынул из кармана листок папиросной бумаги и помахал им перед носом Чарли.

– Дружок, это твой смертный приговор. Ты наоставлял в том доме на Гезире изрядное количество отпечатков пальцев – на входной двери, на перилах вдоль лестницы, на сейфе, как снаружи, так и внутри, на сумке, на инструментах, в том числе на отмычке, которую воткнул в горло своему сообщнику. Кстати говоря, у того в кулаке оказалась прядь твоих волос. К тому же полицейские располагают клочком материала, из которого была сшита твоя рубашка. – та, в какой ты заявился ко мне. – Дауни скатал бумажку в шарик и стукнул им Чарли по лбу. – Каирская полиция знает, кто ты такой, и отвязаться от них тебе не удастся. Что скажешь, Чарли?

– Я готов попробовать.

– Они устроят показательный процесс, – сообщил Дауни, – и присудят тебя к двадцати годам тюрьмы без права обжалования. – Он посмотрел в окно на фиговые деревья, на ветвях которых расселась стая маленьких птичек с ярко-желтым оперением. Дауни всегда интересовался птицами.

Вот станет совсем старым, выйдет в отставку, сдует пыль со справочников и… Внизу, в тени пальм, Хьюби Свитс разговаривал с Дженнифер Форсайт. О чем они беседовали, было не разобрать. Дауни сказал себе, что надо будет просветить Хьюби относительно роли Дженнифер, чтобы не возникло непредвиденных осложнений. В постель с Чарли – пожалуйста, но с остальными – ни-ни. Он достал из кармана еще один листок, развернул и уронил на кровать.

– Это служебная записка Ричарда Фостера. Ты помнишь Дика? – Чарли кивнул. – И он тебя помнит, Чарли, никак не может забыть. – Дауни состроил гримасу, которую лишь при большом желании можно было принять за улыбку. – Сказать по правде, ему отчаянно хочется отдать тебя полиции. Понимаешь, он опасается за свою карьеру, а потому рвет и мечет. Пригрозил мне, что, если я не доставлю тебя в посольство живым и здоровым, о правительственной пенсии можно будет забыть раз и навсегда.