Страница 59 из 81
Сержанты сошли с дороги, идущей от переправы, и, оглядываясь то и дело по сторонам, чтобы не оказаться под машинами, сигналов которых они не слышали, пошли искать медсанбат.
Только под вечер они наткнулись на какой-то лазарет, Дальше события развивались независимо от их воли, поскольку слышать они не могли. Да их ни о чем и не расспрашивали, не до них было. Кругом лежали тяжело раненные бойцы и командиры. Летчикам написали направление, посадили на машину и отправили в госпиталь. Там их осмотрели, для чего-то измерили температуру, а потом так же чуть не под руки, чтобы не попали под колеса, посадили на повозку и направили к санитарному поезду.
Госпиталь на колесах, набитый до отказа ранеными, ночью двинулся в путь. Куда шел поезд - друзья не ведали. После нескольких суток пути они добрались до Миллерова, где поезд почему-то задержался.
Как-то утром Анатолий проснулся неожиданно рано, соседи по купе еще спали. Он слышал их дыхание, потом за окном раздалось воробьиное чириканье. "Какое счастье, что мы живы, - подумал Анатолий и улыбнулся во весь рот сам себе, светлому летнему дню и спящим товарищам. - Какое счастье! - повторил он. - Я снова слышу. Значит, есть оно на свете - солдатское счастье!"
Фадеев вспомнил Дон. Ростовские плавни. Там тоже было счастье!
Тихо вошла медсестра. Жестикулируя и делая выразительные гримасы, она пыталась узнать, как спали летчики. Анатолий, улыбнувшись, тихо, но четко произнес:
- Благодарю, сестричка, отлично!
Та от неожиданности вскрикнула, потом на радостях обняла Анатолия.
- А как Ваня? - спросила она.
За время лечения сестры успели привыкнуть к летчикам, относились к ним с большой заботой, называли просто по имени.
- Не знаю, - пожав плечами, ответил Фадеев, - вот проснется, посмотрим.
- Толя, сколько Гончарову лет? - спросила медсестра.
- Двадцать, - ответил Фадеев.
- Голова-то у него поседела...
- Да. Немного есть.
Сестра улыбнулась милой улыбкой, в которой были и сочувствие больному, и надежда на его скорое выздоровление, и многое другое, что так необходимо раненому воину. "Как знать, - думал Анатолий, улыбаясь в ответ, - что больше помогает избавиться от недуга - лекарства или заботливые руки и добрые сердца вот таких сестричек?"
Однажды ночью на станцию налетели фашистские самолеты. Началась бомбежка. Летчики выскочили из вагона и, нырнув под него, залегли между рельсами, зная, что не каждая бомба попадает в вагон. Рассчитали правильно, однако бомба разорвалась очень близко от Анатолия. От грохота зашумело в голове. Он снова стал хуже слышать, зато Ваня закричал: "Ура! Командир, я слышу!" Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Утром, представ перед врачами, летчики чуть ли не на коленях упрашивали отпустить их из госпиталя в часть. Врачи долго упорствовали, говорили, что курс лечения нужно довести до конца, но в конце концов сдались и выписали их, взяв слово продолжить лечение по месту службы.
Попрощавшись с врачами и сестрами, летчики зашли к начальнику санитарного поезда.
- Надо бы вам еще полечиться, - сказал он, - но боюсь новых бомбежек. Из двух зол выбираю меньшее...
Летчики не обратили внимания на последнюю фразу врача. Вспомнили о ней лишь несколько месяцев спустя, когда случайно узнали о том, что санитарный поезд фашисты разбомбили в следующую же после ухода сержантов ночь. Погибло много раненых и медицинского персонала, погиб начальник госпиталя, спасший им жизнь. Вспомнил Анатолий и медсестру с милой улыбкой. Так не хотелось верить, что и ее нет в живых!
10
После длительного поиска группа красноармейцев во главе с капитаном вышла к месту падения По-2. Бойцы тихо переговаривались:
- Искорежен так, что почти ничего не осталось. Одно крыло на одном дереве, остатки другого - на втором, на земле сплошное месиво...
- Осторожно, братва, кажется, человек лежит, - сказал вдруг один из красноармейцев.
Капитан потрогал тело летчика - он был мертв.
- Тут еще что-то есть, - сказал красноармеец, продолжая разбирать обломки По-2. - Братцы, человек! - дрожащим голосом закричал он. - С двумя "шпалами"!
- Батальонный комиссар... - тихо произнес, склонившись над трупом, капитан.
Красноармейцы сделали подобие носилок и пошли в обратный путь, двигаясь осторожно, медленно.
Вышли на небольшой пригорок, остановились. Капитан осмотрел местность.
- Будем хоронить здесь. Просмотрел документы.
- Комиссару только тридцать исполнилось, - сказал он, взглянув на партийный билет, - а старший лейтенант и того моложе.
На пригорке остался невысокий холмик, на нем - подобие пирамидки. Один из бойцов химическим карандашом вывел на ней фамилии погибших.
Вечером капитан доложил генералу Фалалееву о выполнении задания и месте захоронения. Командующий внимательно просмотрел документы летчиков и произнес, ни к кому не обращаясь:
- Значит, вместе с Крючковым летел и комиссар полка Давыдова. Что же сталось с полком? Летчики, вероятно, перелетели, а где же технический состав и тыловая часть?
Ответить было некому. Фалалеев тяжело вздохнул, спрятал документы в планшет и направился к ожидавшей его машине.
Глава XII
1
Харьковское сражение для войск Юго-Западного фронта закончилось неудачно. Причины этого выясняли те, кому следовало, а соединения и части, потрепанные в боях, отводились в резерв или на пополнение.
Полк Давыдова такой возможности не имел. Он пополнялся самолетами в ходе боевых действий. За минувший месяц летчики сменили несколько аэродромов, маневрируя и по фронту, и в глубину.
Давыдов тяжело переживал сложившуюся обстановку. Полученная ям телеграмма от генерал-майора авиации Фалалеева с сообщением о гибели комиссара больно ранила сердце командира.
Привык Давыдов к комиссару. Не одну бессонную ночь они провели вместе, когда получили в командование полк. Было это в первый день войны. Комиссар стал для него и товарищем по работе, и другом. Да что и говорить, хороший летчик, принципиальный политработник, надежный человек - в сложных условиях войны командир не мог не ощутить особой цены этих качеств.
Командир полка несколько дней не знал, посылать ли официальное извещение семье комиссара или направить личное письмо, подготовить жену, детей, но времени на письмо все никак не мог выкроить. Вот и сейчас дежурный доложил, что его вызывает комдив.
Базирование полка на одном аэродроме со штабом дивизии во многом облегчало работу Давыдова, но порой и здорово осложняло. За неудачи в боях, а их случалось немало, комдив спрашивал строго. По телефону стерпеть упреки легче, даже можно сделать попытку оправдаться. Но когда разговор идет с глазу на глаз, прибегать к уловкам тяжело, впору хоть провалиться на месте.
Командир полка по дороге заглянул в свой импровизированный штаб, возглавляемый штурманом, захватил последние данные о ходе боевых действий, состоянии полка и, сев на полуторку, направился к комдиву.
Командир истребительной авиационной дивизии полковник Борис Петрович Семенов был Героем Советского Союза. Участник боев в Испании и на реке Халхин-Гол, он уже около года воевал с фашистами в составе войск Юго-Западного направления. Человек опытный, знающий военное дело по-настоящему, он был смел и решителен, никогда не падал духом, и если бывал озабочен, как сейчас, а это видно по его лицу и можно догадаться по репликам, которыми он обменивается с комиссаром дивизии, значит, дела плохи, решил Давыдов.
- Товарищи, мы оторвали вас от боевой работы, чтобы обсудить сложившуюся обстановку, возможные действия гитлеровских войск и поставить задачу на последующие дни, - начал разговор Семенов. - На сегодня, двадцать седьмое июня сорок второго года, линия фронта проходит вот здесь, - комдив подошел к разложенной на столе пятикилометровой карте. - Как видите, от Купянска линия фронта идет на юг, потом по левому берегу Северского Донца до Лисичанска, далее на Красный Луч и упирается западнее Ростова в Таганрогский лиман. По данным разведки, немецкие войска группы "Юг" закончили подготовку к наступлению. Вражеская авиация, - продолжал комдив, - за последние два дня - снизила активность. Это тоже существенное доказательство.