Страница 48 из 81
- Да и то боялась, что помрет, на первый раз не дюже насыпала.
"Силен ухажер, - казнил себя Кутейников, - достукался!.. Раньше хоть бабы попадались, как бабы, а эта - до чего ж ловка! Вот стерва! Во как влезла в душу!.. Ведь мог и не проснуться!.."
Кутейникова бросило в пот. Оказывается он был на волосок от смерти!.. А что он такое "важное" мог сказать, чему они радуются...
- Ну, ступай, Галю, а то ненароком проснется... - сказал первый голос.
- А вы тише здесь... Вдруг услышит...
- Да не бойся ты, Галю!.. Если что почувствуешь тревожного - пристрели сразу, или подсыпь в еду чего-нибудь... Кто в такой суматохе сейчас особенно разбираться будет!..
Что-то тихо скрипнуло, послышались шаги куда-то вниз, и Кутейникову показалось, будто под кроватью кто-то зашевелился. Комэск замер, затаив дыхание... Шаги постепенно стихли... Вдруг зашелестела занавеска в спальне, Кутейников, напрягал зрение, рассмотрел силуэт Галины. Напряженная тишина длилась недолго, в эти секунды он мысленно искал выхода из создавшегося положения: задушить эту гадину - вдруг в хате есть кто-нибудь. Пристрелить предательницу, так нагло обманувшую его?! А где пистолет-то? В это время прохладная мягкая рука коснулась лба Кутейникова, и он вздрогнул от неожиданности:
- Что так долго? Где была? - У Кутейникова сами собой возникали вопросы, соответствующие обстановке. - Ложись, - предложил он, выигрывая время, соображая напряженно, что же теперь ему делать, как вести себя?..
- Сейчас посмотрю, спит ли мама, - Галина вышла из спальни.
- "Маму" она к концу ночи вспомнила! Вот гадина! - Подумал Кутейников, шаря рукой по стулу в поисках обмундирования. - Опять что-то задумала! Петро быстро оделся.
Появилась Галя, прижалась к нему, спросила:
- Куда собрался, Петро?
- До ветру, - соврал Кутейников, еле сдерживая накипевшую злобу.
"Вот гадюка, как быстро перестраивается!" - Подумал Петро.
Задержавшись на пороге, Кутейников сделал вид, что еще хмельной после выпитого, ухватился рукой за притолоку, прислонился к ней головой... А про себя думал: какой стыд. Что же теперь - бежать к командиру и комиссару, упасть перед ними на колени: явился блудный сын, обезоруженный предметом любви?! Образец бдительности!.. Да, эти сволочи, упоминали о каких-то сведениях... Неужели я что-то во сне сболтнул... Кутейников медленно пошел к сараю...
В это время дверь из хаты отворилась, на пороге в одной исподней рубашке с распущенными волосами появилась Галина.
- Петро! - Томным голосом позвала она.
- Иду!.. - Ответил Кутейников. Сейчас приду... ступай.
- Сказал же - сейчас приду...
Как только закрылась дверь, Кутейников метнулся через двор к калитке.
3
...От дома красавицы Галины, Кутейников несся как на рысях то и дело натыкаясь на часовых. Из некоторых хат уже выходили люди, они удивленно глядели вслед командиру первой эскадрильи.
Подбежав к дому, где разместились Давыдов с комиссаром Кутейников остановился, чтобы перевести дух. Отдышавшись немного, только поставил ногу на первую ступеньку, как открылась дверь и на пороге появился командир полка. Следом за ним шли комиссар и начальник штаба.
- Что с тобой, Петро? На тебе лица нет, - удивился Давыдов.
- Там бандиты... предатели в моей хате, - выпалил, краснея Кутейников.
- Спокойнее и по делу... - Сказал Давыдов. Что произошло? Кутейников, спеша и сбиваясь, начал рассказывать о ночных переживаниях, чем вызвал насмешки и соленые комментарии окружающих. Его взволнованный рассказ привлек внимание летчиков расквартированных в соседних домах. Давыдов, видя, что беседа вызывает нездоровое любопытство у личного состава, прекратил разговор, посерьезнел и дал команду начальнику штаба полка срочно арестовать и обезоружить подозрительных лиц.
Случай о ночных похождениях Кутейникова быстро облетел паях. Полковые зубоскалы смаковали на все лады это событие. Главный герой несколько дней ходил, как побитый пес. Вполне понятно, что больше всех досталось адъютанту эскадрильи за его "верную" службу.
Базаров видя мучения адъютанта, успокаивал:
- Не грусти, лед не вечен, - растает, так и наш хозяин отойдет. Удачно прислужишь, подхвалишь - простит и обласкает.
- Как это противно - строить из себя дурачка!
- Такова участь подхалима: стал однажды на этот путь, "дерзай" дальше...
Давыдов, не мешкая, собрал руководящий состав полка и эскадрилий, потребовал от Кутейникова доложить подробно, о пьянке, потере бдительности...
Комэск первой насупился, передергивая плечами, очевидно, решая про себя: говорить ли всю правду?..
Командир полка почувствовал это и сказал:
- Выкладывай все начистоту.
Кутейников злясь и краснея рассказал о своих ночных приключениях...
Давыдов не пощадил полкового Дон Жуана:
"Ведь это черт знает, что такое! Упиться до потери сознания, в то время, когда полк выполняет ответственную боевую задачу!"
Куда теперь глаза будешь прятать, когда станешь с подчиненными разговаривать?..
Наверное, десятки раз призывал их к бдительности. А сам?.. Долго распекал Давыдов комэска первой. Кутейников краснел, страдал от презрения к самому себе и мечтал лишь об одном: скорее бы закончился этот позорный разбор, а уж потом он еще себя покажет... кровью искупит позор.
- Под ревтрибунал подвел себя сердцеед, - закончил разнос Давыдов.
4
Обстановка под Харьковом осложнялась с каждым днем.
23 мая 6-я немецкая армия, наступавшая с севера, и войска группы Клейста (1-я танковая и 17-я армии) наносившие удар с юга, соединились в районе южнее Балаклеи. Часть войск Юго-Западного фронта была окружена. Слух об этом разнесся в полку Давыдова. Как бы в подтверждение его нарушилось снабжение полка боеприпасами и горючим, началась строжайшая их экономия. Экономить боеприпасы труда большого не составляло, но горючее экономить не удавалось. Почти каждый взлет был связан с воздушными боями, а в бою горючего не сэкономишь.
"Мессершмитты" с рассвета до темноты дежурили над аэродромом. Каждый взлет ЛАГГа начинался, а порой и заканчивался стычкой с "мессерами". Падали самолеты, гибли летчики на глазах у всего полка. Погибших хоронили ночью, когда на короткие часы истребители врага давали передышку. Редкие сутки обходились без похорон.
Связь с авиационным командованием прекратилась. Тогда Давыдов наладил контакты с командирами наземных войск и стал действовать в их интересах. Наши части вели тяжелые оборонительные бои, медленно отходя на восток. Летчикам приходилось очень тяжело. Линия фронта была рядом, и враг все время висел над головой: на взлете брал в огненные клещи, при заходе на посадку поливал свинцом.
Сержантское звено дралось хорошо. Пока горючего было вдоволь, летчики ежедневно совершали пять-шесть вылетов. Однажды уставший после очередного вылета Ваня 'Гончаров прилег под самолетом и задремал. Иван Карпович, не заметив, что летчик спит, спросил его:
- Ну что, утомили "мессера"?
Ваня тут же вскочил, со сна крепко стукнулся головой о крыло и, вылезая на четвереньках из-под самолета, с тревогой в голосе воскликнул:
- Где "мессера"?
Стоявшие рядом техники и мотористы захохотали, а Иван Карпович извиняющимся голосом объяснил:
- Это я спросил: "Утомили "мессера"?"
- Кого, меня? - переспросил Ваня. - Конечно, - вздохнул он, - да еще как!
- А помнишь, когда-то кто-то беспокоился, что на его долю войны не хватит, - с хитрой усмешкой сказал Шилов.
- Ох, какой ты, Иван Карпович, памятливый, все припомнил! - сказал Ваня. - Воевать-то хочется! Не спать - еще сильнее. Если б разрешили, я наверняка неделю бы проспал!
- Не скажи, надоест, - ответил ему Шилов.
Однажды на исходе дня командир полка собрал летный состав, кратко обрисовал обстановку и объявил свое решение: самолетов мало, с завтрашнего дня на задание будут вылетать только самые опытные. Первым на рассвете дежурит звено Фадеева.