Страница 11 из 82
Найдра побелела.
- Миледи... Вы ведь не думаете, что она способна...
- Она способна на все. - Сьонед повернулась к мужу. - Если бы я оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег у нее немного, но зато теряет она больше всех.
Единственная потеря, которая не угрожала Чиане, так это потеря ее плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали о случившемся, она яростно накинулась на Найдру:
- Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя и позвать всех нас!
- Хватит! - отрубила Пандсала.
- И не подумаю, принцесса-регент! - сварливо ответила Чиана; в глазах ее пылала злоба. - Если бы не ваши с Янте дурацкие интриги, ничего бы этого не случилось!
- Миледи, - со всей возможной мягкостью сказал Рохан - сейчас речь идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и как следует подумать.
- О да, вам легко приказать мне успокоиться, ваше высочество, это ведь не ваше происхождение поставлено на карту!
Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.
- Молчать!
- Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!
Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.
- Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь Киле. Да, я знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось бы оказаться, но оно единственное, где вы сможете себе помочь.
Она тяжело вздохнула, бросила на Пандсалу испепеляющий взгляд и кивнула.
- Да. Пожалуйста, извините меня. - Она поклонилась ему и вышла из шатра.
- Я прошу прощения за ее манеры, милорд, - с трудом выдавила Пандсала.
Сьонед слегка улыбнулась.
- Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент закрыла глаза и пробормотала:
- Увы, она права. Если бы не Янте, не глупость Палилы и не моя попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.
- Ты была молодая и отчаявшаяся, - тихо сказала Найдра. - Впрочем, как и все мы. Сьонед кивнула.
- Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.
Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно заговорила так, словно они были наедине:
- Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?
- Он был для вас обеих только символом. Символом свободы в образе мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему никогда не научилась бы Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.
Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:
- Я никогда никому этого не говорила, но... он поступил мудро, что выбрал вас. - Внезапно вспомнив о том, что Рохан стоит рядом, она вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. - Простите меня, милорд. С вашего разрешения, мы с Найдрой покинем вас.
Когда сестры удалились, Рохан перевел дух и опустился в кресло.
- Иди ко мне, Сьонед...
- Как ты можешь сидеть тут и...
- А что мне еще остается? Иди сюда. - Он посадил Сьонед к себе на колени и снова вздохнул. - День становится все более и более интересным... Кстати, когда я буду выбирать себе любовницу, не забудь напомнить мне, что она должна помещаться на моих коленях. У тебя слишком длинные ноги.
- Я раскаиваюсь в этом недостатке, мой принц. Но все же хочу знать...
- Сьонед, если я прикажу искать его во всех палатках и даже во всем Визе, то этим дам знать нашим врагам, что считаю показания этого человека жизненно важными для себя - и тем самым убью его с большей гарантией, чем если бы сделал это собственным мечом. Поэтому я и собираюсь подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Вот и все, что мне остается, если уж нельзя заново познакомиться с женой после целого лета отсутствия.
Через несколько мгновений за пологом прозвучал голос оруженосца Рохана:
- Ваши высочества...
- Проклятие, - пробормотал Рохан, и Сьонед поднялась с его колен. Да, Таллаин, входи, - позвал он.
Таллаин - единственный оставшийся в живых сын лорда Эльтанина Тиглатского - был светловолосым и темноглазым хорошо сложенным юношей девятнадцати зим, и до произведения в рыцари ему оставался лишь год с небольшим. Рохану всю жизнь везло на оруженосцев, и Таллаин не был исключением. Вальвис, младший сын мелкого земледельца, стал его признанным полководцем, ближайшим атри и хорошим другом: Тилаль, племянник Сьонед, давно стал важным лордом, был сам себе хозяин, но по-прежнему оставался предан им; Таллаину в один прекрасный день предстояло начать править укрепленным городом на севере, важным бастионом, прикрывавшим границу от вторжения меридов и кунакцев, и юноша ни на секунду не забывал об этом.
Он поклонился, отбросил со лба копну непослушных пшеничных волос и сказал:
- Прошу прощения, милорд и миледи. Кто-то оставил у шатра сумку. Я видел этого человека. На нем была простая темная туника. Ни цвета, ни герба я не узнал.
Рохан принял у него сумку из грубой коричневой шерсти и развязал шнурок.
- Ах, - тихо сказал он, доставая прекрасный стеклянный нож. Мериды...
Таллаин застыл на месте, но тут вмешалась Сьонед.
- Значит, "то, что называют грозой Пустыни"?
- Я предполагал это. Еще одно предупреждение. Все интереснее и интереснее, - повторил он. - Спасибо, Таллаин. И не беспокойся. На самом деле это не имеет к нам никакого отношения.
- Тем не менее я прикажу удвоить стражу, милорд.
- Нет, не надо.
Таллаин поклонился, но вид у него при этом был несчастный.
- Как пожелаете, милорд.
Когда молодой человек ушел, Рохан потрогал пальцем острое лезвие.
- Я слишком часто видел такие ножи и не боялся даже тогда, когда они были направлены в меня.
- Как ты думаешь, что они хотят этим сказать?
- Просто пытаются предупредить, что они здесь. Хотят, чтобы я беспокоился о Поле, а не о том "отце некоего сына", о котором нас предупредил наш друг пекарь. - Он посмотрел на жену снизу вверх. - Сьонед, если бы я действительно был героем, в чем ты обвинила меня прошлой ночью, то прочесал бы весь лагерь и никому не дал бы покоя, пока не нашел бы этого человека - если бы нашел его живым. Считается, что герои действуют под влиянием импульса и не успевают подумать. Но это получается только у героев. Вот поэтому они и герои. - Он сделал паузу и покрутил в руках нож. - Когда я был молод, то обладал импульсивностью юности и ничем не дорожил. Хотя нет, я отвечал за свою страну, и с этим как-то нужно было считаться, но тогда я не был верховным принцем. Мне не приходилось думать обо всем и вся. А теперь приходится. И вынуждает меня к этому титул верховного принца. Сьонед задумчиво кивнула.
- Иными словами, когда-то тебя ограничивало то, что ты можешь сделать. А теперь ограничивает то, чего ты делать не имеешь права.
- Именно. Нет на свете другого человека, кроме тебя, который сумел бы понять, что я имею в виду. Кем бы я стал, если бы сломя голову скакал вперед и топтал подковами людские жизни, потому что я верховный принц и имею право на это? Если бы я был всего лишь Роханом - правителем Пустыни, то мог бы попытаться делать все, что мне нравится, ибо существовал бы на свете некто более могущественный, который при желании мог бы остановить меня. Но теперь такого человека нет. - Он закончил свою тираду, насмешливо пожав плечами: - А перечень достоинств героя не предусматривает колебаний в вопросе о том, как пользоваться данной ему властью.
- Я представляю себе героя совсем по-другому, - тихо сказала она. Вот он, сидит передо мной.
- Ты, любовь моя, слишком пристрастна.
- Еще бы, - готовно согласилась она. - Но временами поглядывай на тех, кто окружает тебя и видит в тебе пример для подражания. Посмотри на сына, который боготворит тебя. Рохан, если быть героем значит находить в себе смелость пользоваться властью не по собственному произволу - значит, ты и есть герой, любимый.
Он снова пожал плечами.
- То, что ты называешь смелостью, здесь выглядит как трусость... Но все эти разговоры не дают ответа на вопрос, где же искать отца Масуля.