Страница 37 из 45
Подождав немного и видя, что он не собирается продолжать, она спросила:
- Ну и что? Что это ты вдруг вспомнил?
- Да так, - проговорил он неохотно и на самом деле не зная, что ответить на ее вопрос.
- Странно ты как рассказываешь, - помолчав, произнесла она. - Значит, два года назад ты был совсем мальчишкой, а сейчас ты не мальчишка, да?
- Сейчас нет, - сказал он.
- Почему?
- Потому, что сейчас я по-настоящему люблю, - сказал он серьезно, и она вдруг подумала, что любой другой парень на его месте эту фразу, наверно" сказал бы шутя или как-нибудь спаясничал бы, потому что вообразил бы, что подобные вещи нельзя говорить серьезным тоном, не превращаясь
при этом в зануду; но у него вполне получилось. Так она подумала.
- А что ты вдруг вспомнил про ту женщину? - теперь уже более требовательно спросила она.
- Я подумал, раз уж между нами такие отношения, - сказал он задумчиво, нам, видимо, не следует ничего скрывать друг от друга. Даже какие-то мелочи. Ты про меня теперь знаешь абсолютно все...
- Даже такую мелочь, как твоя связь с домработницей, - сказала она.
Она поглядела на него чуть тревожным и в то же время вопрошающим взглядом.
Он заметил ее взгляд, но ничего не спросил. Просто не посчитал нужным спрашивать.
- Если ты говоришь это потому, что хочешь услышать что-то обо мне, проговорила она, - то мне абсолютно нечего рассказывать о себе, решительно нечего, и ты знаешь это не хуже меня...
Она замолчала, и он ощутил почти физически присутствие ее слов в воздухе, повисших тут, возле его уха и долгое время не растворявшихся. Может, оттого, что немного обиженно прозвенел ее голос, когда она говорила? Все-таки ему стало немного неприятно, потому что сказана была фраза таким тоном, будто она хотела оправдаться перед ним.
- Ну что ты надулся? - спросила она через некоторое время.
- Вовсе нет, - сказал он. - С чего ты взяла?
* * *
К деду он шел против своей воли, мать настояла, да и сам он, человек уже достаточно взрослый, чувствовал, что дед всерьез начинает обижаться на него за долгие отсутствия; шел же неохотно, потому что предчувствовал - да какие там предчувствия! - знал точно, что дед теперь возьмет на себя роль родителей, запустивших его воспитание, и постарается заполнить пробелы, оставленные с детства, начнет читать лекции по разным поводам, делиться своим богатым жизненным опытом, сводящимся преимущественно к тому, как бы пристроиться, подладиться и выжить, а не к тому, как бы остаться честным, с незапятнанной совестью, что было гораздо менее важным для деда, а в паузах между подобными поучениями, "диктующимися временем", дед будет поругивать родителей Закира, давно махнувших на него рукой, всю жизнь только и думавших о себе и в итоге вырастивших из мальчика тоже эгоиста - еще бы не эгоиста, деда старого раз в полгода вспоминает! - и теперь, ему, Закиру, придется довольно трудно в жизни, так как эгоизм, чтобы жить хорошо, не должен быть прямолинейной, откровенной чертой характера, а должен сочетаться с другими чертами, такими, как хитрость и осторожность, умение отнять у другого, не обижая, и прочая, прочая. Так думал Закир, шагая по улице к дому деда, который находился в одном из самых центральных и удобных районов города.
Но все оказалось иначе, чем представлялось по дороге " Закиру. Прежде всего, зайдя в квартиру, он обнаружил, что открыла ему дверь не домработница, как обычно бывало, и даже не сам дед, как бывало, хотя и реже, а открыла дверь женщина в белом халате и белом чепчике, судя по всему - медсестра. У Закира екнуло сердце, он заторопился в комнату и застал деда лежащим в постели, но улыбающимся, а рядом "в кресле -. врача, тоже улыбающегося радостно, видно, только что сострившего и удостоившегося похвалы знаменитого писателя.
- А-а, Закир! Привет, мой милый! - сказал дед. - Проходи, садись.
- Что с тобой? -г спросил Закир с тревогой в голосе.
- Ничего страшного, как утверждает наш уважаемый док-Т0р_ - ответил дед. Немного переутомился. Наверно, от работы...
- И что? - озабоченно, все еще не в силах изменить тревожного выражения на лице, спросил Закир.
- Ничего страшного, - на этот раз ответил врач. - Легкое недомогание, головокружение, незначительное покалывание в области сердца. - Он говорил, будто отчитывался перед Закиром, и тут же обратился к деду: - Но вы очень правильно поступили, что тотчас же нас вызвали, даже если пустяк, как в данном случае, в вашем возрасте надо незамедлительно принимать меры - то есть вызывать врача. Это ваш родственник?
- Да. Внук, - сказал дед, улыбнувшись Закиру.
- Очень хорошо! - почему-то ответил врач удовлетворенно. Наверно, ему было не совсем удобно оставлять больного после своего визита в одиночестве.
Послышались мягкие шаги по ковру. Закир обернулся. Это вошла медсестра, открывшая ему дверь. Она, держа на отлете, внесла в руке шприц.
Дед закряхтел в постели, оголяя ягодицу.
- СПИД от вашего шприца я не подхвачу? - сострил он напоследок перед уколом.
- Ну что вы?! - обиделся врач, видимо, не воспринимавший шуток, когда они касались его профессии.
- Ничего, - сказал Закир, теперь уже успокоившись насчет состояния деда, лет через сто наша медицинская промышленность тоже перейдет на разовые шприцы, тогда подобные вопросы утратят свою актуальность.
- Гораздо раньше, молодой человек, гораздо раньше, - обиженно засопел врач, поглядывая, как медсестра делает укол.
Когда они ушли, Закир уселся рядом с кроватью деда, на место, где до него сидел врач. Они посмотрели в лицо друг другу. У Закира вдруг сжалось сердце.
- Кто же за тобой присматривать будет, дед? - спросил он.
- Э, - пренебрежительным тоном отозвался старик, - желающих много. Ну, рассказывай, с чем пришел.
- С миром, - сострил Закир.
- Это уже неплохо, - сказал дед. - А если серьезно?
- А разве надо обязательно с чем-то приходить? - спросил Закир. - И что вообще ты имеешь в виду?
- Имею в виду, что у тебя нового? - сказал дед. - Как отец?
- Нормально, - ответил Закир. - Мама его часто навещает... Говорит, что неплохо. Привыкает потихоньку.
- Привыкает, - повторил дед. - Гаденыш! Не пришлось бы привыкать, если б меня слушал, следовал бы моим советам.
- Тебе сейчас вредно волноваться, дед, - напомнил Закир.
- Да. Теперь уже волнуйся, не волнуйся - ничего не поправишь, оставил вас, подлец, сиротами, без пригляда...
- Да какие же мы сироты? - удивился Закир. - Чего нам не хватает?
- Твой пример показывает, что плохо не только когда не хватает, но и когда чрезмерно много всего, - недовольным тоном проворчал дед. - Он тебя и испортил. Не занимался твоим воспитанием, только деньгами и подарками швырялся, как будто таким образом можно сделать из ребенка достойного человека, сумеющего стать на ноги в наш подлый век...
- Почему же он подлый, дед? Век как век... Много хорошего как раз сейчас начинается...
- Каждый норовит обмануть ближнего, хапнуть чужой кусок, - проговорил дед. - Потому и подлый.
- Что-то не часто встречаются мне такие люди.
- Потому что ты еще ребенок, - сказал дед. - И тебе нужен родительский глаз. Вот и злюсь я на твоего отца, что он в такое время оставил вас, по собственной глупости попался...
Старик вдруг схватился за сердце, стал растирать.
- Что?! - встревожился Закир, вскочил с кресла. - Тебе нехорошо? Что дать?
- Ничего, не пугайся, - чуть севшим голосом произнес дед. _ Вон на столике валокардин, накапай капель тридцать в воду...
Закир подскочил к столику, торопливо подал деду стакан с каплями валокардина, подождал, пока тот выпьет, взял у него стакан, поправил ему подушку, присел опять рядом и, подождав, через некоторое время спросил:
- Ну как, дед, отпустило?
- Да, теперь получше, - сказал дед. - Ты иди, Закир. Я, пожалуй, посплю... Устал. Не получился у нас сегодня разговор. Ну, ничего. Дай бог, в следующий раз... Иди, Закир. Маму пришли. Пусть ключ не забудет, я не буду вставать к двери.