Бог сумерек

Теперь полагалось принять под роспись у всех ключи. Приученные к порядку библиотечные делали это споро, и процедура занимала не больше пяти минут. Каждый ключ вешался на свой крючок в железном ящике, после чего сдающий расписывался в журнале. По завершении этой процедуры охранник закрывал и опечатывал ящик.

Сдача ключей подходила к концу, когда входная дверь шумно распахнулась: явился дежурный сигнализаторщик Александр Павлович Кореньков, или просто Палыч — оживленный и чуть поддатый.

— Здорово, бабы! — радостно заорал он от самой двери, вздымая руку подобно памятнику. — Здорово, охрана!

Сияя, Палыч шел прямо на Игоря, издалека протянув руку для приветствия, — невысокий, плотный, почти квадратный. Здоровье у него было, видимо, железное, потому что он ничем никогда не болел и казался куда моложе своих сорока с хвостиком лет.

Игорь усмехнулся, качнул головой, встал навстречу Коренькову. Тот шутливо размахнулся, крепко хлопнул ладонью по широкой сильной ладони молодого человека.

— Держи, охрана! — и обратился к женщинам:

— Н-ну-с, дамы, как рабочий день сегодня прошел? Как потрудились?

Много шума исходило от Палыча, ничего не скажешь. Женщины к нему, впрочем, привыкли, и никто на его вопросы не отвечал, да он и сам, не дожидаясь ответов, протиснулся между Игорем и шкафом в глубь комнаты, к пульту сигнализации.

Игорь повернулся к нему спиной и принялся дальше разбираться с ключами. Стол принял, в журнале расписался — вот и все дела.

— Все? Никого больше не осталось? — спросил Игорь, хотя и так было ясно, что никого.

Он захлопнул створки шкафа и уже закрыл его на замок, как вдруг Палыч сзади сказал озадаченно и совершенно трезвым голосом:

— Что за черт?.. Игорек, ты сегодня днем ничего такого не замечал?

Игорь с удивлением обернулся.

— Чего — такого? Да ты что, Палыч, я ведь на ночь заступил, с восьми часов. Ну, с двадцати ноль-ноль.

— А, точно. Хм! А кто днем дежурил?

Игорь подошел к пульту. Он ничего не понимал в этих лампочках и тумблерах, но было ясно, что произошло нечто.

— А что случилось?

— Да не врубается сигнализация. — Палыч почесал живот. — Похоже, что предохранители полетели… где-то.

— Так замени.

— Да так-то оно так… — протянул Кореньков с непонятной интонацией. — А ты днем точно ничего не заметил?

— Да Палыч! Я ж тебе русским языком говорю: только заступил! Час назад.

— Тьфу! Зараза… Извини, Игорек, память дырявая. Старость — не радость.

— Ну а ты, Палыч, прямо дед столетний…

— Игорь, мы пошли! — окликнул уже от дверей кто-то из женщин. — Закрывайся.

— Идите, идите, я закрою… Так что делать-то будем, Палыч?

— Сейчас, — буркнул Кореньков и сунулся в стоявшую рядом тумбочку, где у сигнализаторщиков хранились все их прибамбасы. Опустившись на корточки, Палыч торопливо повозился там, звякая чем-то металлическим, потом распрямился, зажав что-то в правом кулаке.

— Сейчас, — повторил он. — Сейчас я, погоди-ка…

И стремительно выбежал из дежурки и пустился опрометью вверх по лестнице, так что Игорь и глазом моргнуть не успел.

— Э, Палыч! — воскликнул он, ошеломленный. — Ты куда?!

Но тот уже скрылся в потемках второго этажа. Игорь вторично за этот вечер пожал плечами. Посмотрел на часы: пора было выходить на связь. И в тот же миг рация сама затрещала.

— Двенадцатый на связи, — сказал Игорь.

— Артемьев! — сердито крикнуло в телефоне. — Ты что же это, ёп… Где тебя черти носят?

— Вот только взялся за рацию, и вы звоните, — объяснил Игорь.

— Только взялся… — передразнил голос. — Значит, пораньше берись!

— Буду пораньше браться, — сказал Игорь бесстрастно.

Тому, кто знал Артемьева, этот чересчур ровный тон показался бы подозрительным. Но дежурный центра связи не знал его вовсе — в “Гекате” рядовых бойцов было больше тысячи, а Игорь к тому же недавно работал.

— Ладно, — произнесла рация. — Как там у тебя?

Что подтолкнуло Игоря не сказать о сигнализации — он и сам не понял.

— Нормально, — так же ровно ответил он, — провожаю персонал, двери закрываю.

— Ага, — сказал голос, и тут же где-то рядом с ним загомонили невнятно другие голоса, и первый с досадой отмахнулся от них: — Да подождите вы!.. Это я не тебе, — буркнул он Игорю. — А тебе… Чего?.. Это опять не тебе… А, ладно! Все, давай, Артемьев, через полчаса чтобы был на связи, как огурец. Понял? Давай!

И отключился.

Игорь какое-то время держал рацию, как букет цветов, на уровне плеча. Затем, точно опомнившись, сунул ее на место.

Где Палыч, чтоб ему треснуть?

Игорь прислушался, не было ли шума. Но нет, тихо, словно совсем пусто в библиотеке, ни одной души. Игорь поразмыслил — не отправиться ли на поиски?.. Вернулся к комнате дежурного. Вновь постоял, вслушиваясь. На этот раз, показалось, он различил какие-то шорохи, но был не уверен. Игорь стал подниматься по лестнице, однако, не пройдя и пяти ступеней, отчетливо расслышал торопливые шаги: Палыч возвращался.

Он показался на верху лестницы — деловой и озабоченный.

— Порядок! — крикнул еще издали, на бегу.

— Все! — добавил, уже сбежав.

— Что — все?

— Ну, все, выяснил. — Палыч прошмыгнул мимо Игоря в дежурку. — Устранил, — донеслось оттуда.

— А в чем там было дело? — Игорь проследовал туда же.

Палыч бойко пощелкал тумблерами.

— Да говорю же — предохранитель вышибло… Все, заменил, порядок.

— Где — предохранитель?

— Где?.. Да на третьем этаже. У зала периодики, — сообщил Кореньков и вытер зачем-то руки о штаны. — Паршивенький там стоял. Ну, вот и сгорел, так сказать, на работе… Ну ладно, чего тут долго болтать. — И он еще чем-то щелкнул. — Фу-ты, — выдохнул с явным облегчением, — слава те, Господи! Порядок, можешь принимать. Игорь достал из ящика стола специальную тетрадь.

— Расписывайся.

— Ага, сейчас… Где расписаться? — Палыч склонился над столом, зашарил по карманам в поисках ручки.

— Вот тут. — Игорь показал пальцем.

— А-а… гм. — Палыч нашел ручку, решительно сдернул с нее колпачок и нахлобучил на ее верхний конец. — Вот тут?

— Да.

— Угу… — промычал Палыч и неожиданно распрямился. — Слушай-ка, Игорь, ты вот что… Ты об этом, о предохранителе… Давай-ка — ничего не было, а? Я сюда записывать не стану — и шито-крыто. Нас за это дело вздрючить могут — мол, вовремя осмотры не проводите, профилактику, всякое там такое… А так — все в норме, пожалуйста, можешь сам убедиться.

— Какой разговор. Палыч! — Игорь широко улыбнулся. — Конечно, не пиши. Мне ведь эта лишняя хреновина тоже ни к чему.

— Ну так!.. — Палыч просиял. Он тут же плюхнулся на табурет, нацарапал в тетрадке соответствующую запись и поставил закорючку.

— Вот так, — сказал он удовлетворенно и вдруг спохватился: — Да! А со своими ты на связь не выходил?

— Через пять минут.

— А! Ну, так ты им того… ага?

— Ага. — Игорь рассмеялся. И Палыч рассмеялся, но как-то принужденно. Вскочил с табурета, не глядя сунул ручку в нагрудный карман: — Ладно, побежал я.

— Давай. Пойдем, я дверь закрою.

— Пошли… Так что ты своим — тсс, молчок. Ничего страшного! Заменил я этот предохранитель дурацкий, все нормально. Если вдруг что — звони, телефон знаешь… Да не должно ничего быть! Не переживай.

— Даже и не думаю, Палыч. Вообще это не по моей части — переживать.

— Ага-ага, ну-ну… Ладно, Игорек, все, пока! Бывай.

Они пожали друг другу руки, и Палыч живо ссыпался с крыльца и чесанул направо.

Игорь с любопытством поглядел ему вслед: тот почти бежал, не оборачиваясь, а пробежав таким образом метров сто, неожиданно вильнул в сторону, в тот самый двор, который видел Игорь из окна четвертого этажа. Только качнулась верхушка сиреневого куста — видимо, Палыч второпях задел его на ходу.

Игорь постоял на крыльце, не спеша возвращаться в здание.

Вдохнул поглубже. Городской воздух отдавал привычной пыльно-бензиновой смесью, но было в нем и что-то тонкое, неясное — словно зовущее куда-то далеко. Был час, который для июня можно назвать предвечерним: на западе небо бледнее бледного, а на востоке уже налито густой синевой. Уличные бистро стремительно заполнялись людьми, и свободных мест оставалось все меньше. Продавцы пива и шашлыков метались как угорелые, с такими лицами, точно им приходилось сию минуту решать задачи, от которых зависит судьба человечества…