Сачлы (Книга 1)

Нет, Кеса не согласен ждать трубы Исрафила. И отказываться от нынешней доходной должности ему тоже не улыбается. Прикажете пойти мостить дорогу в горах? Нет, Кеса добровольно не откажется от вкусного душистого плова!.. Но ведь утро? на аэроплане прибудет комиссия из Баку, дабы расследовав обстоятельства гибели Субханвердизаде, а покойник жив и здоров, расхаживает по комнате и даже не прочь порезвиться барышней. Какой же дуралей придумал эту комедию? Не Кеса ли?.. Ну-ка, позовите Кесу немедленно в надлежащее место.

Значит, нужно торопиться, как-то изворачиваться, дабы выбраться из западни!

И, взвалив мешок с ячменем на загривок, Кеса направил стопы свои к дому Мадата.

А уже светало, по небу легкокрыло пролетели алые стрелы, и в садах, в оврагах пробуждались птицы, пробовали свои голоса и вдруг начали щебетать так задорно, звонко, словно решили весь мир оповестить: "А Кеса тут... Кеса тут!"

Будто испугавшись птичьего гомона, Кеса ускорил шаги:

Еще весною супруга Мадата Афруз-баджи попросила Кесу построить у террасы дощатый курятник. Теперь этот курятник был полон самых разноцветных и разноголосых кур, - отборных Афруз-баджи оставляла на племя, а мелкоту резала в котел... Благоразумный Кеса, понимая, что ласковый теленок двух маток сосет, оказывал Афруз-баджи множество услуг и как будто заслужил ее благоволение. Во всяком случае, она от приношений не отказывалась, и Кеса не раз этим летом добывал для нее в аулах самых жирных кур, озимых горластых петушков.

Прислонив мешок с ячменем к стенке курятника, Кеса с облегчением перевел дух, вытер рукавом потный лоб.

"Ухвачусь за подол Афруз-баджи, а она пусть умаслит Мадата, - размышлял Кеса, заметно повеселев. - Сейчас Мадат сидит в кресле секретаря райкома товарища Демирова. Персона важная!.. Заручусь-ка его покровительством. Пригодится на худой конец. А прибудет комиссия, все стану начисто отрицать знать ничего не знаю, не ведаю, это проделки мстительного Абиша, "элемента". Он втравил меня в эту мерзопакостную затею. А я, конечно, неграмотный, деревенщина... Да будь я грамотным, разве стал бы курьером? Сидел бы за письменным столом в кабинете, важный, как бек!.. Как это говорится: "Видал верблюда? Не то что верблюда - помета верблюжьего не видел!.." Значит, я знаю на свете веревку от колокола - раз, метлу - это два, ведро для воды - три. И пусть раскалят сковородку и приложат к ней мой язык - на себя ничего не возьму!.."

Нагнувшись, Кеса открыл дверцу курятника, и разномастные куры с веселым кудахтаньем, звучно хлопая крыльями, высыпали во двор. Присев на корточки, Кеса рассыпал пред ними полные горсти ячменя. Отталкивая друг друга, куры бойко клевали зерно.

Афруз-баджи привыкла подниматься из-за своей стаи спозаранку. Вот и сейчас она, протирая опухшие глаза, в халате вышла на террасу и, увидев Кесу в окружении веселых, задорно кудахтающих кур, счастливо засмеялась.

- Ах; чтоб тебе не умереть бобылем, Кеса, ну, как это ты вспомнил о моих курочках?

Не-ет, кажется, дело Кесы не такое уж пропащее... Значит, правильно он поступил, что отправился ночью за ячменем, рискуя в любой миг получить пулю от зорких милиционеров. Если утопающий хватается за соломинку, то куда умнее вцепиться в полу халата Афруз-баджи. - Думал, что ты, ханум, устала, вот и решил: пускай поспит себе подольше, - подобострастно сказал Кеса, еще усерднее потчуя кур зерном. - Детишки ведь... Семья! И о муже надо заботиться. Должен же я чем-нибудь подсобить баджи в ее неусыпных хлопотах.

Спасибо, Кеса! - воскликнула Афруз-баджи и вынула из кармана халата деньги, протянула через перила. - До твоего церковного перезвона еще далеко, беги к мяснику, купи два кило самой свежей жирной баранины, без костей и довесков!..

Кеса только этого и дожидался. Через минуту, зажав бумажки потной ладонью, он быстро шагал вверх по извилистой улице к базару.

В лавке мясника висели в ряд еще теплые, даже не потрошенные бараньи туши: казалось, что от них шел парок, до того они были свежие, благоуханные.

- Жена секретаря райкома повелела, - высокомерно сказал Кеса, - отпустить два кило баранины, без костей, мякоть жирную, сочную.

- Позволь, - удивился продавец, - ведь партийный секретарь у нас Демиров, а у него нет жены.

- Не припечатали ли райкомство ко лбу Демирова? - ехидно сказал Кеса. Райком - это стол в кабинете. Кто за ним восседает, тот и райком!.. - И победоносно улыбнулся, будто изрек невиданную мудрость.

- А-а-а, ну, это другое дело, - уклончиво заметил мясник, не желая связываться со звонарем, и быстро отрезал от туши самый лакомый кусище, облитый розоватым жирком.

Кеса небрежно бросил деньги на прилавок.

- Что случилось? Вот так чудо!.. Деньги!

- Да, деньги. А ты, нечестивый, на что намекаешь?

Собственно, мясник и хотел сказать, что, покупая мясо Гашему Субханвердизаде, Кеса частенько забывал платить...

Афруз-баджи поджидала Кесу на терраске.

- А чуреки купил? - спросила она, принимая из его рук увесистый пакет.

- Что ж, могу сходить и за чуреками, согласился Кеса. - Время терпит.

Пекарь уже разложил на стойке только что вынутые из печи чуреки; пьянящий густой аромат их кружил голову.

- Эй, давай самый нежный, самый горячий чурек! - бесцеремонно приказал Кеса.

- Послушай, я же не торгую, - развел руками пекарь. - Меня Нейматуллаев немедленно уволит с работы. Кто заступится?

Кеса оторвал от чурека большой кусок, сунул в рот.

- Скажешь, Кеса велел, Кеса распорядился, - прожевывав, сказал он.

- А если все-таки уволит?

- Пока я жив, Нейматуллаев, будь он даже ветром, не пошевелит и волоска на твоей открытой макушке!

Как видно, благосклонность Афруз-баджи тотчас же отразилась на характере Кесы.

Но бойкая супруга Мадата не унималась, требовала все новых и новых услуг.

- Не видел, каймак (Каймак - сливки - ред.) привезли? -так встретила она запыхавшегося посыльного. :

"Вот чертова баба!"" - скривился Кеса, но отказаться не посмел, а баджи вручила ему миску да добавила строгим тоном, что каймак должен быть обязательно свежим, густым, так чтоб ложка стояла.

На этот раз Кесе не повезло, - долго он бродил по молочному ряду, где торговки уже развязали хурджуны, но сливок не нашел. Пришлось возвращаться с пустой чашкой.

Афруз-баджи надула пухлые губки.

- Ай, Кеса, ну что бы подождать! Пока шел назад, наверно, и подвезли. Не выпали б от этого изумруды, украшавшие твой кинжал! Ребенку же нужен каймак.

- Пожалуй, так оно и есть, достопочтенная баджи, - нахмурив реденькие брови, сказал Кеса и, понурившись, поплелся на базар.

Но удача уже изменила ему, - торговки сливками не появлялись... Делать нечего, Кеса, опечаленный, скучный, опять зашагал к дому Мадата.

- Ну, что за неприятность!.. - ахнула Афруз-баджи, сидя на ступеньках террасы, любуясь копошившимися у ее ног курами. - Купил бы ребенку хоть сотового меду!

С этим поручением Кеса управился за несколько минут, но дотошная Афруз-баджи внимательно осмотрела покупку и осталась недовольной.

- Что за гадость принес, ай, Кеса? Это же не мед, а лесная гниль, это козий помет!.. Немедленно же перемени да разбей голову той нахалке, которая всучила тебе такую несусветную дрянь!.

Пререкаться с женою Мадата, ставшего в районе сильным человеком, было не с руки. Никто ж не заставлял - сам принес мешок ячменя. Кеса упрекал себя за кротость, раскаивался, что связался с неугомонной женщиной, но все-таки отправился снова на базар.

- Возьми обратно... твой захримар! (Захримар - змеиный яд - ред.) отыскав торговку, сказал он заплетающимся языком: ночью-то глаз не удалось сомкнуть. И, стащив с головы выцветшую кепку, вытер крупные, как кукурузные зерна, капли пота.

Окинув возмущенным взглядом безбородого тощего человека, торговка беспощадно отрезала:

- Базар - это базар!

- Что это значит?

- А так!.. Куплено - куплено, продано-продано, ступай подобру-поздорову!.. С неба свалился? - Тетушка затряслась всеми тяжелыми телесами. - Или думаешь, молчать стану, терпеть твои издевки?.. Ишь как разошелся! - И, поднявшись со скамейки, провела перед самым носом Кесы внушительным кулаком. - Ты решил, что перед такой облезлой старой курицей я превращусь в цыпленка? Урод несчастный!..