Страница 3 из 6
Николая I (1855), авторы-старообрядцы (или сочувствовавшие расколу) не могли
легально издавать свои богословские или исторические книги, и история раскола
трактовалась только в исторических или полемических сочинениях православных
авторов "духовного сословия".
Начало этого рода литературе было положено трудом митрополита Ростовского
Димитрия (Туптало, 1651-1709) под заглавием: "Розыск о раскольнической брынской
вере, о учении и о делах их, в котором показано, яко вера их не права, учение их
душевредно и дела их не богоугодны". Митрополит Димитрий окончил свой труд
незадолго до своей смерти (1709), а издан он был впервые в 1745 году, а в новом
издании книга эта (напечатанная в Mосковской Cинодальной типографии) вышла в
1803 году. Заглавие книги митрополита Димитрия достаточно ясно говорит о ее
содержании и цели.
В течение первой половины XIX века появилось несколько сочинений духовных
авторов, направленных на обличение раскола, а в конце этого периода (1855) вышла
книга епископа Винницкого и ректора Петербургской Духовной академии Макария
(впоследствии митрополита Московского и автора монументальной "Истории Русской
Церкви"): "История русского раскола, известного под именем старообрядства"
(СПб., 1855). В первой части книги автор рассматривает "семена и зародыши"
раскола, то есть религиозные разномыслия, начиная с XV века, потом подробно
излагает историю раскола, начавшегося в 1667 году. Книга полна фактического
содержания, лишена острополемического тона и заканчивается молитвенным
пожеланием о воссоединении раскольников с Православною Церковью.
Книги духовных авторов трактовали раскол только с точки зрения религиозных
разногласий между православными и раскольниками. Совершенно новый подход к
истории раскола дается в книге казанского профессора А. П. Щапова: "Русский
раскол старообрядства, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием Русской
Церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века: Опыт
исторического исследования о причинах происхождения и распространения раскола"
(Казань, 1859). Я приведу несколько цитат из предисловия к книге Щапова, ибо
книга эта послужила исходным пунктом для новой трактовки раскола в русской
исторической и публицистической литературе. Автор признает, что "главным
первоначальным источником раскола" была "суеверная привязанность" (московского
общества) к одной внешней обрядности без духа веры, но указывает и иные причины
успешного распространения раскола: "Церковно-гражданский демократизм раскола под
покровом мистико-апокалиптического символизма, отрицание реформы Петра Великого,
восстание против иноземных начал русской жизни, против Империи и правительства,
смелый протест против подушных переписей, податей и "даней многих", против
рекрутства, крепостного права, областного начальства и т. п. - это
многознаменательное выражение народного взгляда на общественный и
государственный порядок России, проявление недовольства низших классов народа,
плод болезненного, страдательного, раздраженного состояния духа народного"
(предисловие, с. II). Впрочем, раскол сам по себе не внушает Щапову особых
симпатий: он есть "темная сторона нравственного и общественного развития нашего
народа, плод и выражение крайней недостаточности нравственного влияния
духовенства на народ и отсутствия народного просвещения и воспитания". Сила
раскола, по мнению Щапова, заключается не в его внешнем характере как
религиозно-обрядовой секты, "сила русского раскола заключается главным образом в
его религиозно-гражданском демократизме", "когда он перешел из сферы собственно
церковной в сферу гражданской народной жизни" (с. 55). При Петре Великом "раскол
еще более усилился, осложнился и явно и окончательно принял характер
религиозно-национально-демократический" (с. 103); "принял характер
народно-демократической оппозиции против преобразования России в европейскую
империю, против нового европейского устройства и направления внутренней жизни
России" (с. 131). "Как отколок древней отжившей России раскол окончательно отпал
от новой, Петром Великим устроенной России". И в предисловии к своему труду
Щапов пишет: "В расколе сохранился, так сказать, окаменелый отколок древней
России".
В нескольких главах своего труда Щапов описывает исторически сложившиеся
слабости и недостатки церковной, общественной и государственной жизни России,
способствовавшие возникновению и распространению раскола.
Однако, как видно из приведенных выше цитат, Щапов в это время не считал раскол
положительным и прогрессивным явлением, а в споре Аввакума и Никона он явно
стоит на стороне последнего: "Вселенские Патриархи все единодушно и единогласно
одобрили и утвердили великое дело Патриарха Никона и самого его признали великим
ревнителем Церкви Православной" (с. 53), Никон был "наш великий пастырь, истинно
замечательный гений своего века" (с. 56), "строгий ревнитель правды" (с. 339),
устроитель благолепия в церквах и благочиния в церковном богослужении (с. 320, 331 и др.).
Если в 1855-1858 годах Щапов характеризовал раскол как "окаменелый отколок
отжившей России", то в течение немногих ближайших лет его убеждения значительно
передвинулись в сторону демократического народничества. В брошюре "Земство и
раскол" (СПб., 1862) Щапов понимает земство в народническо-славянофильском духе,
как всю народную массу, противопоставляемую правительству и высшим сословиям (на
официальном языке XVIII-XIX веков эта масса называлась податными сословиями, в
отличие от высших сословий, не плативших подушной подати). В ХVII-ХVIII веках
"тяглые земские люди, - пишет Щапов, - чувствовали скорбь и тяготу от тягла
государевой казны, от злоупотреблений государевых чиновников, от насилия бояр"
(с. 3). Раскол есть "могучая, страшная общинная оппозиция податного земства,
массы народной против всего государственного строя - церковного и гражданского"
(с. 28). Расколоучители и последователи раскола "появились во всех слоях массы
народной", включая богатых купцов, которые своими капиталами поддерживали,
устраивали и усиливали раскольничьи общины (с. 35).
Здесь раскол представляется уже не "окаменелым отколком древней России" (как в
предисловии к книге, изданной в 1859 году), а могучим оппозиционным движением
народной массы против политического, социального и церковного угнетения [5].
Знатоком религиозной жизни и домашнего быта раскольников был известный
писатель-этнограф Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский) (1819-1883). По
должности чиновника (для) особых поручений при нижегородском губернаторе (в
царствование Николая I) он принимал непосредственное участие в правительственном
надзоре над раскольниками и близко изучил их жизнь и характер и по
документальным данным, и по личным наблюдениям. Будучи по должности одним из
притеснителей раскола, Мельников по окончании мрачного николаевского
царствования высказался (в официальной записке о состоянии раскола) за политику
полной терпимости в отношении раскола и раскольников и в статье 1868 года писал,
что при гражданском равноправии и при развитии народного образования раскол
постепенно уничтожится: "...при том непременном условии, что система стеснений,
оказавшаяся на опыте лишь способствовавшею к умножению раскольников и к усилению
фанатизма раскола, никогда и ни в каком виде не будет восстановляема" (Полн.
соб. соч. 2-е изд. 1909. Т. VII. С. 409).
В 1864 году вышла монография П. И. Мельникова "Исторические очерки поповщины"