Страница 49 из 73
- Если будет много свободного времени между поездами, погостим. Пообещал лейтенант. - Адрес знаешь?
- Да, конышно, знаю. Бывал до армии у него, три раза. Хорошо живет дядя Ахмед, богато.
После посещения подземного озера, в кармане у Ромашкина не было ни шиша, только фантики от конфет. Едва хватило на билеты в общем вагоне.
"Ладно, чем голодать и перебиваться вонючими столовскими беляшами, а чем пухнуть от голода, лучше в гости сходим", - подумал Никита и утвердился в решении посетить дом культурного туркмена. "Любопытно сравнить, как живет цивилизованная элита аборигенов и провинциальные урюки? У не цивилизованных в гостях уже бывал, вкусно готовят, сытно, но обстановка не стерильная. Теперь надо посмотреть на тех, кто поднялся в эволюционном развитии ступенькой гораздо выше бабуина". До поезда в Педжен действительно получилось "окошко" в двенадцать часов. Можно и на экскурсию.
Они в течение часа доехали на троллейбусе в какой-то зачуханный район и оказались в бескрайних одноэтажных кварталах.
"Вот незадача!" - подумал Ромашкин. - Раз обитает в такой глуши, очевидно, ничего хорошего тут не увижу. Убогость и нищета! Сплошные трущобы.
Унылый район, состоящий из несколько сотен глинобитных домишек, узкие улочки, по которым ветер раздувал пыль, песок, мусор. Обрывки газет, словно бумажные змеи летали между заборами. Эти заборы были не совсем заборами в понимании русского человека, они являлись слепленными глиняными стенами, одна к другой. Чем богаче и значительнее достаток обитателя жилища, тем толще и выше эти стены, настоящие крепости. Сами домики прятались за дувалами, как за защитными сооружениями. Жизнь за ними била ключом и порой вырывалась наружу в виде шумных ватаг ребятишек выскакивающих с гиканьем и визгом из дверей. Эти двери были словно бойницы в крепостях. Единственные лазейки в огородившихся от внешнего мира бастионах. Ребята кидались друг в друга камнями, ругались, стреляли из рогаток. Не дай бог, врежется в пешехода эта толпа, затопчет и не заметит. Дикая орда!
Путь военных лежал к одному из самых убогих домиков. Единственное, чем он отличался от остальных сооружений, дувал возведен не высоко и перед ним был маленький заборчик с палисадником, в котором росли какие-то кусты. Сейчас стояла зима, и что это за растительность борется за свою жизнь в глиняной и песчаной почве, осталось не известным.
Солдат отодвинул потайную задвижку, приоткрыл скрипучую калитку и они подошли к дверям. Мерабов принялся колотить руками и ногами по крепким деревянным доскам.
- Дядя! Дядя! Это я Рустам! - Прокричал солдат, что есть сил. - Дядя!
Видимо вскоре их услышали, потому что занавеска на маленьком подслеповатом окошке слегка шевельнулась, и за ней мелькнуло женское лицо.
- Тетя Фатима! Это я, племянник Рустам! - воскликнул, обрадовано Мерабов. - Товарищ лейтенант, сейчас нам откроют, меня услышали!
Лицо солдата светилось радостью. Наконец-то он у родственников! Пусть и не в родном доме, но и не в армейской среде, которая за полгода обрыдла. Боец предвкушал сытную, домашнюю пищу, отдых, тепло и покой.
- Салам Рустам! Салам командир! - заверещала выбежавшая на стук женщина. - О, Рустам! Как ты подрос! Возмужал! Но до чего ж ты похудел! Пойдем скорее в дом. Заходите товарищ офицер! Пожалуйста.
Далее она много бурчала и трещала на родном, непонятном россиянину языке. Из всего потока слов Никита уловил только аллах, шурпа и бешбармак. Более он ни бельмеса не понял, сурдо перевод отсутствовал.
"Ага, значит, аллах послал сегодня шурпу и бешбармак. Это хорошо. Значит, голодными не уйдем. Не плохо бы посмотреть телевизор. Сегодня большой хоккей: ЦСКА-Спартак".
Дяди в доме не оказалось, но остальная семья была вся в сборе. Огромная старуха-мать, тощая, не красивая (на вкус Никиты) жена, пятеро детишек, мал-мала меньше, от трех до двенадцати лет. Детки выглядывали из проема в маленькую комнату, прикрываясь занавеской. Их черные и коричневые глазенки любопытно сверкали, дети перешептывались, не решаясь выбраться на свет. Они опасались постороннего русского.
"Молодая" хозяйка пригласила войти в большую комнату, а старая внимательно и недобро разглядывала офицера. Никита с удивлением озирался по сторонам. На свежевыбеленных саманных стенах висели какие-то национальные картинки, узорчатые, большие, красивые ковры и маленькие коврики с орнаментами. Утрамбованные глиняные полы тоже были устланы коврами. В центре комнаты лежало несколько толстых одеял, а на них стоял низкий деревянный помост, игравший роль стола. В углу высилась стопа одеял и подушек, которые упирались в потолок. Телевизор не обнаружился.
Хозяйка пригласила к столу, мигом принесла пиалы с чаем, сахар, конфеты, лепешки. Перекусив с дороги, лейтенант задремал на мягких подушках в углу, а солдат болтал с родственницами и, шаля, барахтался с ребятишками.
Тепло и уют мягких и лежбища из ковров и одеял сморили Ромашкина, и он чуть задремал.
Сколько Никита проспал? Может час, может полтора, но вскоре лейтенант проснулся от громкого и веселого щебетания детей, и сладкого, тягучего и одновременно мурлыкающего голоса мужчины. Ага, дядя пришел! Кот, как есть кот - мурлыка. Широкое восточное лицо, раскосые глаза, реденькая, короткая бороденка на подбородке и щеках. Человек протянул маленькие, узенькие, мягкие ладошки, пожал ладонь лейтенанта и пригласил к столу. Никита обрадовался, увидев, что на постаменте стояли тарелки с едой, зеленью, восточными сладостями: халвой, сладкими орешками, пастилой. В центре этого столика чайник с заварным чайничком. Зеленый душистый, свежий чай, и его аромат хорошо улавливался в воздухе.
- Извините, дорогой товарищ, в моем доме не пьют водку. Я сам не пьющий.
- Ничего, я все понимаю, и так хорошо, спасибо за теплый прием, произнес Ромашкин и представился: - Никита. Лейтенант Ромашкин.
- Очень приятно. Ахмед. Я журналист. Заместитель главного редактора журнала "Проблемы религии и атеизма". Не читали?
- М-м-м.... Извините, не помню, - смутился лейтенант. - А проблем больше у религии или атеизма?
- А Вы шутник, милейший. Конечно у атеизма! Религия вечна! То, что не знакомы с нашим изданием понимаю, он специализированный философский журнал.
Церемония приветствия и знакомство окончилась, и гости направились к тому месту, где были расставлены закуски и уселись на подушки. Чудно есть на полу. Этого Никита конечно не ожидал. Он уже бывал в домах простых туркменов: торгашей, водителей, кладовщиков. Но то были малообразованные простые аборигены. А вот этот культурный азиат с двумя высшими образованиями, партиец, журналист, представитель местной интеллигенции! Но обстановка настолько же убогая, как и у других, ни кроватей, ни кресел, ни шкафов, ни столов. Даже телевизор и радио, атрибуты почти каждого местного дома, отсутствуют. Странный какой-то мужчина, хитрый и не понятный. Что-то бормочет себе под нос, и ехидно улыбается. Съели шурпу, лагман, попили чай и хозяин начал рассказывать о себе, о журнале, и отвечать на вопросы гостя.
- А почему нет в доме мебели? - поинтересовался Никита.
- Зачем, нам и так удобно. Телевизор пока не купили, потому как что денег нет. А радио, зачем оно нам?
Никита ухмыльнулся, сектанты какие-то. Религиозность, благостность и святость, Ахмеда буквально распирали. Диалог плавно перешел в монолог. Хозяин дома принялся рассказывать о работе.
- Понимаете, друг мой, заместитель главного редактора - это фигура, величина! Почти политическая! Журнал ведь не "Мурзилка", не "Юный натуралист". Это общественно-политическое издание! Утверждает его содержание целый отдел в ЦК партии республики! Постоянный контроль, цензура, ответственные товарищи печатаются: ученые, философы, политики, деятели культуры. Мое общественное положение позволяет посещать культурные всевозможные мероприятия. Я несколько раз выезжал за рубеж: в качестве члена делегации республики, бывал в Египте, Сирии, Йемене, Ираке, Алжире.