Страница 46 из 131
*Что касается странного для ученого министерского портфеля - с ним Лаплас расстался менее чем за два месяца. Наполеон сместил его, пожаловав сенаторское место и высказавшись в том духе, что Лаплас "...всюду выискивал тонкости, видел только одни проблемы и в конце концов привнес в управление дух бесконечно малых величин".
Но главное, разумеется, не эти колебания, а воистину титаническая работа Лапласа по созданию 5-томной "Небесной механики", где картина Солнечной системы получила до мельчайших деталей ясное и красивое оформление.
Лаплас сделал очень важный шаг не только в создании моделей движения Луны и планет. Он показал, что Солнечная система - устойчивое образование и может существовать, по крайней мере, миллионы лет. Баланс гравитационных сил таков, что все параметры планетных орбит могут меняться лишь в довольно узких пределах. Отсюда следовало, что никакого внешнего вмешательства для периодического восстановления равновесия просто не требуется. Тем самым одна из ролей, которую Ньютон отводил Богу - текущий ремонт вселенской машины, оказалась излишней.
Лаплас впервые блестяще обосновал тот факт, что все крупные небесные тела должны иметь более или менее схожую форму немного сплющенной из-за вращения сферы. Эта проблема была связана с из ряда вон выходящим явлением - кольцами Сатурна, которые выглядели весьма искусственным образованием на фоне других объектов Солнечной системы*. Лаплас показал, что кольца не могут быть единым твердым телом, а должны состоять из огромного числа небольших камней и пыли. Загадка превратилась в естественное явление - кольца стали рассматривать как плотную группу спутников Сатурна, некоторым образом аналогичную астероидному кольцу Солнечной системы. Теперь расчищался путь для сугубо научной постановки вопроса о происхождении Солнца и планет.
* Кольца Сатурна долгое время считали чем-то неестественным, связывая их с особой изобретательностью Творца. К счастью, тогда еще не вошло в моду говорить о высокоразвитых пришельцах, иначе кольца сразу же приписали бы инженерному гению их цивилизации.
ВЕЧНЫЙ ОТДЫХ ТВОРЦА
Проблеме происхождения Солнечной системы повезло гораздо меньше, чем проблеме ее строения. Тому есть множество объективных причин. Но главная та, что движения Солнца, Луны и планет наблюдались систематически на протяжении тысячелетий и играли значительную роль в человеческой практике. Космогоническая же задача всегда существенно выходила за рамки этой практики - ни одна звезда или планета в окрестностях Земли (к счастью для нас!) не рождалась. Периоды обращения всех доурановых планет вполне умещаются в масштаб одной человеческой жизни, космогонические же масштабы совсем иные - миллиарды лет. Поэтому получилось так, что на протяжении почти всей своей истории человек воспринимал свою планету и небесные тела как некие данности, во всяком случае, не допускал возможности естественного их образования.
Космогоническая проблема так или иначе решалась во многих мифологических системах. Мы имели возможность убедиться, что мотивы творения Земли, неба, звезд и т. п. встречались у древних очень часто. Этот интерес восходит, на самом деле, к типично первобытному приему объяснения любого предмета или явления способом его изготовления. Функциональное назначение вещи как бы сливается с этим способом, они неразрывно составляют ее суть. В этом сказывалась необходимая активность человека в создании орудий труда, в общении с полезными или опасными элементами окружающего мира. Сколь-нибудь развитые космогонические мифы, видимо, возникают на ранних этапах становления религиозного типа мышления, когда интеллектуальный мир начинает заселяться богами. Для создания таких грандиозных объектов наблюдаемого мира, как небо и земля, требовались аналоги человека, но в соответствующих масштабах могущества. Боги и сыграли роль этих аналогов. Вероятно, с этим связана и попытка построения календаря на предельно большие сроки - от начала до конца мира. Но наблюдательных данных собственно космогонического характера под этими моделями не было.
В христианскую эпоху вплоть до Возрождения, когда доминировала теистическая мысль о непосредственном руководстве каждым небесным движением, проблемы вообще как бы не существовало - считалось самоочевидным, что Солнечную систему, Землю, человека Творец создал сразу в наблюдаемом виде. С античными идеями в духе Анаксимандра боролись беспощадно, как с прямым противоречием тексту Библии.
Деизм, конечно, расшатывал эту традицию, но, как мы видели, формирование науки шло, прежде всего, по пути исследования явлений, доступных прямому наблюдению. Античность же не дала будущей космогонии первотолчок мысли, аналогичный гениальной гелиоцентрической гипотезе Аристарха в смысле связи с наблюдаемым миром. Интерес к структуре явно опережал интерес к генезису. Усмотреть же в строении Солнечной системы отпечатки ее эволюции было не так-то просто.
В Новое Время к идеям Кузанца о единой природе космических тел и наблюдательным данным Галилея по этому поводу добавилась антично-натурфилософская, по сути, гипотеза Рене Декарта, с которой и начинается история научной космогонии.
Декарт, пытавшийся объяснить своими вихрями невидимых мельчайших частиц природу взаимодействия планет, не ограничился описанием структуры Солнечной системы. В "Началах философии", опубликованных в 1644 году, он выдвинул идею естественного формирования планет из сгустившихся вихрей. Три основных элемента - огонь, воздух и земля*- естественно распределяются за счет вытеснения более легких вихрей к периферии. Накопление тяжелых землистых атомов ведет к уплотнению вихря и формированию твердой планеты, над которой в виде атмосферы накапливается более легкий воздух.
* В отличие от первоэлементов ионийских философов (Фалеса и других) Декартовы элементы - это как бы три группы различных элементарных частиц, находящихся в непрерывном движении: тяжелые (земля) - медленные и сильновзаимодействующие, легкие шарики воздуха - быстрые, а всепроникающие (огонь) - наибыстрейшие. Это в какой-то степени оживило атомистику Демокрита - Эпикура - Лукреция, но Декарт не допускал пустоты, заполняя ее тончайшими и не имеющими самостоятельной формы атомами огня, причем не устанавливал предельного размера своих атомов. Отсюда бесконечная дробимость Декартовой материи и отсутствие понятия абсолютно пустого пространства в смысле Ньютона.
Нельзя не отметить, что при всей своей умозрительности гипотеза Декарта была на редкость красива и необычна.
Как и вся концепция вихрей, лежащая несколько в стороне от общего пути, эта гипотеза подверглась уничтожающей критике со стороны Ньютона и его последователей, то есть людей, определивших лицо науки своего времени. И как говорится, с водой едва не был выплеснут ребенок.
Ньютон считал, что регулируемая тяготением Солнечная система - продукт деятельности Творца. В этом он исходил из преувеличенной оценки неустойчивости системы, где возмущения со временем приводят якобы к резкому нарушению орбит. Кому же, кроме Творца, восстанавливать обычный порядок? За подобную идею его едко высмеивал Лейбниц, справедливо полагая, что Ньютон унижает Творца, низводя его до уровня плохого часовщика, не способного как следует смонтировать свои уникальные часы...
Объективным в Ньютоновой критике оказалось то, что в его времена (а тем более в годы создания Декартовых "Начал") было преждевременно ставить космогоническую проблему на повестку дня - во всяком случае, ставить ее в том духе, как в Ньютоновых "Началах" ставилась проблема описания движения планет. Потребовалось еще немало времени - примерно половина 18 столетия, чтобы в закон всемирного тяготения поверили по-настоящему, осознали, что с помощью точных математических уравнений можно рассчитывать положение небесных тел в далеком прошлом и в далеком будущем. И только после этого наука оказалась готова к первичной разработке колоссальной идеи о возможности описания естественной эволюции объектов - не только их движения, что было прямо доказано, но и их формирования. Здесь фактически лежат истоки величайшей революции уже в научном мировоззрении - впервые зародились подозрения, что можно познать не только движение готовых материальных тел, но и законы их естественного развития, то есть сами тела становились как бы переменными во времени процессами.