Страница 67 из 74
Сказал и сам испугался. Ведь и у нее должна была бы выйти книга... Но с Милочкой было все в порядке, и он облегченно перевел дух.
- Телевизор можешь посмотреть. У нас все будет хорошо. Правда, все наладится, честное слово.
Павел нежно поцеловал ее и ушел.
Побродив немного по комнате. Милочка пошла разогревать обед. На душе было легко и спокойно. Пообедав, она поняла, что очень устала, и решила последовать совету Павла и лечь поспать.
"Как хорошо, что тем утром успела застелить постель свежим бельем, сейчас мне это было бы просто не под силу".
Она откинула одеяло и с удовольствием улеглась - да, это вам не больничная койка! Заворочалась, устраиваясь поудобней. Что-то ей мешало, врезалось в бок.
- Вот принцесса на горошине, право! - усмехнулась она. - Уже маленькая складочка бока намяла.
Она провела рукой по простыне, пытаясь разгладить складочку, но это была не складка, там явно что-то лежало. Милочка приподняла край простыни, с удивлением увидела довольно крупную цепочку, совершенно ей незнакомую, которая уходида в щель между кроватью и стеной. Сначала она просто недоуменно ее рассматривала, потом осторожно потянула, и из щели выполз конец, на котором висел плоский зеленый камешек в простой серебряной оправе.
"Что это? Откуда? Как это могло попасть в мою кровать?"
И тут перед глазами всплыла картина той злосчастной ночи, когда Алик надел на нее этот подарок, видимо, плохо застегнул цепочку, и кулон завалился за кровать, а утром, меняя белье, она не заметила лежащую поперек цепочку.
Первым порывом было сразу выбросить эту вещь, но, поднеся поближе к глазам, чтобы рассмотреть его, Милочка увидела необыкновенную картину в этом камне: темно-зеленый лес склонился над светло-зеленой водой, косой черный парус скользит по ней, вдруг ей почудилось, что она слышит тихий плеск волны и кто-то тихим голосом поет в лодке. Камень буквально заворожил ее.
"Не могу я выбросить такую красоту, не знаю, откуда у этого подонка такая вещь, но она просто волшебная. Наверно, тоже украл у какой-нибудь несчастной. Но и носить его тоже не смогу. И что же с ним теперь делать, спрашивается? Знаю что, придумала!"
Она взяла сумку, с которой всегда ходила, из потайного кармашка вынула старенький кошелечек. Там лежала маленькая дешевая иконка Серафима Саровского и медный нательный крестик.
Эти вещи принадлежали ее матери, она всю жизнь скрывала, что была верующая. Милочка нашла этот кошелек только после ее смерти и с тех пор всегда носила его с собой. Теперь она аккуратно завернула в салфетку найденный кулон и положила туда же.
"Пусть этот необыкновенный голос с лодочки бережет меня от таких ошибок, какие я сделала", - подумала она и, вполне успокоенная, улеглась и вскоре заснула.
Впервые за эти несколько безумных суток она спала как ребенок - без тяжелых сновидений и слез.
Глава 17 "КОЛЕЧКО НА ПАМЯТЬ, КОЛЕЧКО..."
Наташа
Грибов в осеннем лесу было уже не много, но грибники пока еще не перевелись. Впрочем, есть фанаты этого дела, готовые искать заветные трофеи чуть ли не до декабря. Вот и неприметный пожилой человек в высоких резиновых сапогах и куртке неопределенного цвета, с непременной сучковатой палкой в руках брел ранним - хотя и не слишком - утром по давно облюбованному им лесочку, пристально всматриваясь себе под ноги.
То, что он внезапно увидел в двух шагах от себя, мало походило на грибы. Больше всего это походило на... Абсолютно в принципе неверующий человек, непроизвольно осенил себя крестным знамением и уж потом подошел ближе, чтобы убедиться. А когда убедился, потрусил к дороге, чтобы добраться до ближайшего населенного пункта и известить власти о находке.
В милиции мало обрадовались тому, что в лесу, в семи километрах от города Боровска, обнаружен труп молодой женщины с проникающим ранением правого виска. На всякий случай подняли заявления о розыске пропавших и страшно удивились тому, что женщина с такими приметами в нем числится. Удивление, впрочем, было приятным, потому что никаких документов на трупе не имелось и опознание его представлялось сомнительным. А так - вся информация, просто мечта оперативника.
Пожилой же грибник, расписавшись, где надо, и оставив свои паспортные данные, вышел из отделения, прошел пару километров по дороге в сторону Москвы и сел там в совершенно неприметную машину - одну из тех списанных "Волг", которые табунами бегают по дорогам России в последнее десятилетие. Сел, достал мобильный телефон и коротко доложил:
- Обнаружили. Опознали.
Абонент грибника, по-видимому, остался доволен сообщением: пожилой человек удовлетворенно улыбнулся, сказал: "Слушаюсь", убрал телефон и не спеша поехал в сторону Москвы.
По странному совпадению тем же утром возле пруда Царицыно обнаружили тело еще одной женщины, лет тридцати - тридцати пяти, тоже без документов,.но в розыске не числящейся. Его отвезли в ближайший морг и положили'среди полуторадесятка таких же неопознанных бедолаг, собранных за эту ночь в одном только спальном районе мегаполиса.
Если бы первую и вторую женщину положили рядом, то сразу же бросилась бы в глаза одна странность: на первой были серьги, недорогие, но явно нестандартные, а на второй брошь, сделанная из того же камня и рукой того же мастера. Но поскольку обеих женщин разделяло не менее двухсот километров, то сравнивать, понятно, никто ничего не стал.
В то утро мне предстояло переделать массу дел: купить свою долю продуктов для намечавшегося у Елены девичника в честь выздоровления Милочки и торжественного принятия ее в нашу компанию, а также что-нибудь в собственный дом, потому что последние дни выдались напряженными, я по двенадцать часов сидела у компьютера и все-таки исхитрилась сделать работу в назначенный срок. Зато есть в доме было, прямо скажем, нечего, поскольку Андрей носился по своим хлопотным сыщицким Делам и ничем помочь мне не мог, а вернувшись домой, падал на тахту и засыпал как убитый, о еде Даже и не заикаясь. Что лишний раз подтверждает справедливость французской поговорки: "Кто спит, тот обедает".
Первым же делом нужно было отвезти рукопись в издательство, чем я и занялась спозаранку. Потом вернулась в родной спальный район и накупила на рынке столько всякой всячины, что с трудом дотащила сумки до дома. Утешала я себя при этом тем, что за мной обещала заехать Галка, что-то делавшая в моем районе в сфере своей архитектуры, так что к Елене я поеду с комфортом, на машине, как белая женщина.
Зайдя в подъезд, я, как всегда, попыталась решить несколько задач одновременно: снять перчатки, нажать на кнопку лифта и достать ключи от квартиры. Когда мне удалось избавиться от перчаток и запустить подъемный механизм, выяснилось, что обе тяжеленные сумки с продуктами намертво врезались мне в ладони и посему нет никакой возможности открыть боковой карман той сумки, которая висела у меня через плечо, чтобы вытащить ключи. В результате я взмокла, как мышь под метлой, и, пока добралась до родного седьмого этажа, была на грани нервного срыва.
Дверь лифта наконец открылась, я вывалилась на лестничную площадку, да так и застыла с открытым ртом в состоянии полного ступора. У моей двери стоял Масик собственной персоной. Одной рукой он ожесточенно давил на кнопку звонка, а другой - дубасил в эту же самую дверь. Стальную, между прочим.
Обернувшись на шум лифта, Масик продемонстрировал мне искаженное бешенством лицо, что явно не предвещало ничего хорошего. Таким я его еще никогда не видела - скорее он страдал некоторой ограниченностью мимики, - и в моей непутевой голове молнией пронеслись все предостережения Андрея.
- Что это значит? - раздался даже не крик, а какое-то полурычание, полушипение. - Как ты могла уйти, если я должен был прийти к тебе? Ты должна была готовиться к моему приходу...
- Что? - только и смогла я спросить. Слов, как таковых, у меня не было. Остались одни буквы, из которых я выбрала наиболее приличные.