Из тупика

- Садись! - Майор Лятурнер придвинул ногою стул. Раскинув полы шубы, Небольсин присел возле железной печки, гудящей от быстрого пламени, погрел руки:

- Спасибо... Я зашел только узнать: нет ли чего из Франции? Для меня от моего брата?

- Нет, Аркашки, - ответил Лятурнер. - Сейчас одну из частей русского корпуса переводят под Салоники. Может, твой брат напишет тебе прямо из Македонии?

Небольсин вздохнул. Французы сосредоточенно наедались. Чуточку просветлело, - пасмурно и хмуро. На фоне берега отпечатался силуэт "Варяга", и Небольсин опять не смог сдержать в себе гордости русского человека.

- Вы слышали? Мурманск пал... пришли сибиряки!

Французы встретили эту новость кисло:

- На "Варяге" надо менять все каналы стволов. Снаряды там болтаются в пушках, как ножка у нашей Мари в русском валенке. Мы уже достаточно потратились на ремонт ваших кораблей. Пусть теперь раскошелятся англичане. Сюда идут еще две ваши развалины - "Чесма" и "Пересвет", тоже откупленные у японцев.

- А на этих кораблях, - заключил Лятурнер, - сибиряков нет. Адмирал Колчак, когда вступил в командование флотом Черного моря, избавился ото всех неугодных ему лиц. Вот они и плывут сюда, если, конечно, их не потопят в дороге немцы.

- Какая осведомленность у вас, - заметил Небольсин.

- "Аскольд", - вдруг сказал Лятурнер. - Вот там команда сибирская, боевая. Хотя уже поддалась большевистской агитации. Когда на нем расстреляют четырех бунтовщиков, он должен покинуть Тулон... Тоже будет у нас!

- Лятурнер, ты лучше нашего Короткова все знаешь. Небольсин сказал это со смехом, но французы народ серьезный - и ответили очень строго:

- Мы не русские, которые умеют брать деньги за службу, которой не исполняют...

Путеец понял, что сейчас ему в голову полетят стальные болванки от фирмы Крезо, которые застряли в Кандалакше, и поспешил откланяться; на выходе из барака ему снова встретилась секретарша. Мари уже успела переодеться в скромный костюм полувоенного покроя. Перестав пудрить нос, она заявила:

- Ты негодяй, Аркашки!

- Ах, милая Мари, - ответил ей Небольсин не огорчаясь, - всем ты хороша... Но, скажи, зачем так часто ты бегала встречать с моря миноносец "Лейтенант Юрасовский"?

Мари сложила в стол пудру и зеркальце.

- Ты напрасно подумал, Аркашки, что я ревную... Просто я беспокоюсь о нашем грузе стальных болванок от фирмы Крезо. Теперь мне интересно, что подумал ты, когда я назвала тебя негодяем?..

* * *

В кабинете каперанга всю стену занимает громадное полотнище карты Ледовитого океана. На ней курсы кораблей, квадраты минных постановок, отметки о замеченных минах, сорванных с якорей, очень много белых пятен еще не исследованных просторов. Некоторые глубины океана проставлены карандашом - их определили совсем недавно. Театр дикий, еще не обжитый; здесь - на Мурмане - много работы русскому человеку, на века! И все время здесь будет идти борьба, за "талсократию" - за владычество над океаном...

Разговор начал вести Коротков, весьма любезный.

- Аркадий Константинович, - сказал он, - все мы знаем вас как прекрасного специалиста путей и тяги...

Небольсин сразу же внес благородную поправку:

- Прекрасных на эту каторгу и на аркане не затащишь, господин каперанг. А плохие тоже не нужны. Вот и получилось, что на дороге инженеры только среднего уровня.

- Ну, не скромничайте, - отмахнулся Коротков. - А вот, кстати, спросил он вдруг, - вы уверены в том, что наша дорога от Романова-на-Мурмане до Петербурга действительно имеет право называться ответственной магистралью?

Петербурга давно уже не было: из патриотических целей его переименовали в Петроград, но все равно... Петербург! - это звучит как-то роднее и ближе сердцу.

- Магистраль? - переспросил Небольсин. - Туда и обратно в сутки пропускаем только одну пару пассажирских. Остальное все отдано под груз. Одиннадцать пар поездов по тридцать шесть вагонов в составе... Пусть консулы не бесятся: больше вам не пропустить!

Коротков сожмурился румяным лицом:

- Англичане недовольны. И портом. И дорогой... всем!

- Какое нам дело до англичан?

- Французы тоже... - продолжал Коротков. - Американцы, вы знаете, уже подчинили себе Транссибирскую магистраль, и там верховодит Джон Стивенс главный инженер Панамского канала. А к нам прибывает из Франции майор Дю-Кастель, и вот у меня, голубчик, к вам просьба...

Небольсин кивнул крупной породистой головой:

- Заранее говорю, что исполню.

- Этот Дю-Кастель, очевидно, дока по части железных дорог И будет представлять в своем лице союзную комиссию. Чтобы выявить недостатки в нашей работе. - Доброе лицо Короткова стало умильным: - Вы уж, Аркадий Константинович, не ударьте лицом в грязь - сопроводите майора до Званки с почестями...

- Позвольте. Но моя дистанция только до Кандалакши.

- Ну-у, - развел руками Коротков, - не будем считаться. Да и кого я назначу? Вы и французский знаете. И человек общительный. И в консульствах вы - друг-приятель. Ящик коньяку вам на дорожку, и - катите! К тому же майору Дю-Кастелю не может не импонировать, что ваш брат воюет за Францию непосредственно в окопах самой Франции!

Небольсин сразу стал грустным.

- Давно уж нет писем... И, боюсь, как бы его действительно не загнали французы в какую-нибудь яму, вроде Салоник! Русскими солдатами стали затыкать самые гиблые дыры на фронте.

- Что делать, - вздохнул каперанг, - ваш брат должен быть счастлив, что не наблюдает того развала в армии, какой вот здесь... в самой России! Коротков поднялся. - Голубчик, Аркадий Константинович, так мы с вами вчерне договорились?

- Я что-то слышал тут относительно коньяка...

- Ящик мартеля! - расщедрился Коротков. - Только залейте глаза этой комиссии. Вы ведь истинно русский человек и сумеете подать товар лицом, с бубенцами и колокольчиками...

Когда инженер вышел из мурштаба, день - едва возникнув! - уже погасал. Но в полном мраке, разрубленном мечами прожекторов, словно в бою, еще долго продолжался трудовой день жителей российско-имперского Заполярья... Был конец 1916 года.

Глава вторая

Контора на горе, а в окнах - рейд и путаница рельсов...

Американское бюро желтого дерева имело раздвижную ширму. А внутри него был тайник, куда Небольсин прятал письма брата, проложенные маками с Мурмелон-ле-Гран, где скрывал письма невесты, пропитанные духами, и вообще все, что считал нужным сохранить от вагонных жуликов.

Самое главное в тайнике - коллекция! Подборка вырезок из газет всего мира, где тщательно собраны высказывания о титаническом подвиге русских. От лорда Френча до графа Льва Толстого (сына писателя) - все подозрительные таланты спешно приложили свои руки к судьбе этой "русской загадки". Борода и лопата, кайло и лапти, матюги и портянки... Небольсин согласен: все это так. Но подвиг совершен, и никто уже не отрицает этого. Для него, для путейца, "русской загадки" попросту не существует: есть русский народ, и он способен творить чудеса.

История грандиозной мировой бойни связана с этой дорогой, которая кончается вот здесь, и конец ее виден сейчас из окон его конторы... Россия несла на своих могутных плечах всю главную тяжесть войны. И когда было плохо на Западе, Запад обращался к Востоку - к тем лесам и болотам, где мужики в обшарпанных шинелях ходили в атаку на штык, ибо патронов не хватало. Русский солдат вынослив и мужествен, только надо его обеспечить оружием. И союзники взялись за это. Но... как?

Был лишь один путь - морем, к набережным Архангельска. Дорога Архангельск - Вологда строена еще Саввой Мамонтовым на свой страх и риск, для вывоза рыбы на московский рынок. С узкой колеи на станции Вологда драгоценные для войны грузы перегужировались на широкую колею.

Архангельск был расположен на правом берегу Двины, вокзал же и платформы под грузы размещались на левом, вдоль мелкого песчаного пляжа, куда не могли подойти океанские корабли.