Северная Аврора

Ночевали они в деревнях. Тихон беседовал с крестьянами, рассказывал, что случилось с ним на Ваге, что делалось в Шенкурском уезде, пока его не освободила Красная Армия.

- Главное, ребята, - говорил старик, - не подчиняйся иноземцам. Нечего бояться: смелым-то бог владеет. Сковыривай нарыв да горячим железом прижигай. Тогда и Красная Армия справится скорее.

Если появлялся патруль, старика прятали.

Так бродил Тихон Нестеров из деревни в деревню, не зная ни страха, ни усталости. Однажды, когда он находился в деревне Арсентьевской, туда прискакал канадский зонный патруль и приказал всем мужикам запрягать лошадей и немедленно отправляться в Двинский Березник. Мужики отказались. Канадцы стали угрожать оружием. Мужики стояли на своем. Тогда солдаты открыли огонь. Несколько человек было ранено, одна девушка убита наповал. Не вытерпев этого, крестьяне схватили колья и бросились на солдат.

Канадцы ускакали.

...Через два часа Арсентьевская, оцепленная сводным отрядом интервентов, была подожжена с двух концов и уже пылала. Скот, выпущенный из хлевов и тоже окруженный солдатами, топтался на болоте. Испуганно мычали коровы, жалобно блеяли овцы. Солдаты гнали по дороге к Березнику табун крестьянских лошадей. На околице деревни был свален в кучи вытащенный из домов крестьянский скарб. Тут же толпились ограбленные крестьяне. Слышались плач, крики, вопли. Черный жирный дым поднимался над горящими избами и расстилался повсюду.

Американские и английские офицеры во главе с Флемингом, стоя на дороге, наблюдали за пожаром. Они громко хохотали, показывая на обезумевших от горя, рыдающих старух.

Тут же, на дороге, со всех сторон окруженная конвоирами, в мрачном молчании стояла группа арестованных крестьян, среди них был и Тихон Нестеров.

Один из американских офицеров, здоровенный рябой парень с наглой улыбкой говорил арестованным:

- Сами виноваты! Эх вы, темные головы. Заработали себе три аршина?

- Молчи, пес!.. - крикнул Тихон. - Мы знаем, за что гибнем. За родную землю, за народ! А вот за что ты подохнешь, собака? А ведь подохнешь!

Переводчик ударил его по лицу стэком. Но старик, словно не ощутив удара, только тряхнул головой.

- Кто это? - спросил у переводчика Флеминг.

- Не знаю... Неизвестный бродяга. Прикажете расстрелять?

- Да, - сказал Флеминг.

- К речке!

Тихон, конечно, ни слова не понял из этого разговора, но почувствовал, что его ждет смерть. Он не испугался: "Сыт, пожил!.." Ему хотелось одного умереть спокойно, твердо, ничем не унизить себя перед обнаглевшим и презренным врагом.

Когда солдаты подошли к нему, он замахнулся на ,них палкой и гневно закричал:

- Никуда отсюда не пойду, хоть волочи. Стреляй на людях! Прочь от меня!

Среди арестованных раздались возмущенные возгласы. Услышав их, Тихон встрепенулся всем телом.

- Мужики, не робейте, не падайте духом! Крепко стойте за советскую власть! Скоро будет конец псам смердящим... Прощайте, мужики... - высоким, звонким голосом крикнул Тихон. - Бог с вами! Любка... батьку не забывай...

Перед его мысленным взором возникли Любка, Павлин Виноградов, комиссар Фролов... Он вспомнил сына...

Флеминг выстрелил. Взмахнув руками, старик упал. Флеминг подбежал к нему и еще несколько раз выстрелил в мертвого.

В избах, где размещались солдаты первого батальона, вовсе не было так спокойно, как казалось офицерам Флеминга.

Солдаты готовились к предстоящему выступлению. Подпольный комитет обсуждал маршрут прорыва. Предполагалось, что, пройдя линию окопов, люди разойдутся по лесам, затем выйдут к назначенному месту. Были выбраны командиры рот и взводов.

На исходе второго часа ночи Жемчужный зашел к Андрею. Андрей сидел, окруженный солдатами своей роты.

- Не выдержать и Колчаку, - говорил он. - Вот "Северное утро" пишет, что у Колчака хорошо. А на самом деле Сталин еще весной разбил колчаковцев. Про Питер тоже писали, будто он взят. А Сталин в Питере! Это я знаю точно... Ничего у интервентов не вышло. И не выйдет. Много раз нападали на Россию иностранные грабители и каждый раз получали по шапке.

- И по зубам... - зычно прибавил Жемчужный, заглянув в сарай. Здорово! Ну как тут у вас?

- Подсаживайся, - проговорил Андрей, - Вот, поужинали да беседуем помаленьку... Не спится.

Люди сидели на сене. В ногах у них стоял котелок с кашей, но до нее никто не дотрагивался.

- Рады, ребята, что аврал? - возбужденно заговорил Жемчужный. -Дождались дня! Только подумайте: к своим пойдем. Одно приказываю: без паники! Ясно? Держаться всем по-флотски, гордо! У вас все в порядке?

- Все, - сказал Андрей.

- Как услышишь залпы, начинай. Я ровно в три подыму свою роту. Ну, братва... За власть Советов!

Жемчужный встал и пожал всем солдатам руки. Лица у людей были серьезные.

- Офицеров арестовать. Если будут сопротивляться, распорядитесь по-кронштадтски!

Он рубанул рукой и вышел.

Андрей пошел проводить его. На горизонте полыхало зарево.

- Арсентьевская горит, - со злобой сказал боцман. - Ну, сынку... Недолго им теперь властвовать!

Тряхнув Андрею руку, он не спеша зашагал по деревенской улице.

"Неужели я скоро всех увижу: и Фролова, и Любку, и Валерия? -думал Андрей, провожая глазами сильно поседевшего, но все еще крепкого и чубатого боцмана. - Неужели доживу?" - Он поймал себя на том, что не вспомнил о матери: "Что с нею? Ах, мама... Отбился твой сынок от тихой жизни. Не узнала бы ты меня!"

После карательной экспедиции Флеминг приехал в Двинский Березник с докладом к бригадному генералу Финлесону. Сели играть в поккер. Генералу везло. Флеминг повышал ставки. Вдруг раздались далекие одиночные выстрелы, затем донеслась заглушенная расстоянием пулеметная очередь.

Финлесон прислушался.

- Это со стрельбища, - спокойно сказал Флеминг. - Вчера привезли новое оружие. Пробуют, очевидно.

Канонерская лодка "Хумблэр", стоявшая на Двине, также услышала выстрелы. Но берега реки были спокойны. Все словно замерло. На канонерке тоже решили, что идет пристрелка оружия.

Все выяснилось только после того, как на берегу появился раненый офицер одной из рот. Он подполз к реке. "Хумблэр" выслал ему шлюпку.

Насмерть перепуганный, трясущийся от страха капитан рассказал, что присланный на Двину русский батальон восстал. Офицеры, спавшие по избам, обезоружены и связаны. Перестрелка была с теми из них, кто сопротивлялся. Батальон, руководимый большевиками, направляется к линии фронта...

В телефонной трубке что-то трещало. Раздраженный Ларри плохо слышал голос генерала Финлесона и никак не мог поверить случившемуся.

- Но позвольте, - кричал он, - неужели никто не мог остановить их?!

- Их преследует конная пулеметная команда...

- Как же им удалось прорваться?

- С большими потерями. Сейчас несколько аэропланов бомбят лес.

Ларри бросил трубку и поехал к Айронсайду.

Об отряде Хаджи-Мурата Дзарахохова, врезавшемся в глубокие тылы противника, ходили легенды. Хаджи-Мурат громил штабы интервентов, снимал секреты и засады, уводил обозы, лошадей и все свои трофеи раздавал беднякам. Особенно он славился ночными набегами. Прослышав, что в окрестностях появился отряд Хаджи-Мурата, интервенты не спали по ночам.

В ту ночь, когда русский батальон прорвался сквозь линию фронта, отряд Хаджи-Мурата вместе с приданной ему командой разведчиков застрял в прифронтовом местечке.

Горцу не спалось: болела раненая нога. Он расхаживал по избе, не находя себе места.

В сенях послышались чьи-то осторожные, мягкие шаги. Затем скрипнула дверь в избе. Хаджи-Мурат обернулся. На пороге появился стройный боец с длинными белыми кудрями, выбивающимися из-под кубанки.

- Что, Любка?

- В лесу ухает... Что-то деется! - голос у Любки был тревожный.

- Какое нам дело! Там наших нет, - равнодушно ответил Дзарахохов.

Любка ушла. Но Хаджи-Мурат стал прислушиваться. Минут десять все было спокойно. Пели петухи, в сенях возились куры. Стреноженные лошади бродили вдоль канавы и хрупали траву. Вдруг вдалеке, за синей грядкой леса, раздался глухой взрыв.