Северная Аврора

- Военное обучение начато? - спросил Павлин.

- Да, уже обучаются.

- Но в первую очередь, - сказал Павлин Зеньковичу, - ты должен следить за комплектованием армии. Не спускай глаз с военспецов. Главное сейчас следить за точным выполнением всего, что мы сегодня постановили. Это - самое главное!

Он обнял Зеньковича, простился с друзьями и быстрыми шагами прошел по трапу на пароход, поднялся по лесенке на капитанский мостик и скрылся в рубке.

- Счастливо, Павлин! - крикнул Маринкин и, сняв шляпу, помахал ею.

Павлин появился в окне рубки.

- Спасибо, Маринкин!.. - крикнул он. - Спасибо, товарищи! До скорой встречи, Андрей!

Буксир отвалил от пристани.

Павлин видел, как машут ему с пристани Зенькович и Базыкин. Машет и Чесноков, молчаливый, сильный человек... "Справится ли он? - спросил себя Павлин. - На совещании Чеснокову была поручена эвакуация ряда учреждений в Вологду, в Тотьму, в Великий Устюг... Справится!.. Плечи старого грузчика выдержат и не такое... Славный, смелый человек!"

"Мурман" набирал ход. Друзья Павлина еще стояли на пристани, но теперь были видны только их силуэты. Наконец, и пристань скрылась за цепью пароходов и парусных шхун, стоявших у причалов правого берега.

Утренняя, свежая волна покачивала плоскодонный буксир. Небо жемчужно-молочного цвета уже озарилось на востоке. В утренней дымке промелькнули рыбачьи хижины, сараи, избы и дома Исакогорки. Перед глазами Павлина раскинулся мощный, величественный простор реки.

Павлин любил природу. Но в последнее время ему некогда было наслаждаться ею. Тем острее он чувствовал сейчас всю ее неотразимую красоту. Его восхищали изумрудная зелень пологих берегов Двины, и веселые волны, и полет чаек, и туго натянутый четырехугольный парус хлопотливо скользившего по воде рыбачьего баркаса. Молодые елочки выбегали на берег, словно девушки, встречающие пароход.

"Какая красота... - подумал Павлин. - Как хорошо, как замечательно было бы жить, если бы не эта свора кровожадных псов, которая хочет закабалить все иа свете: и труд, и жизнь, и свободу миллионов людей! Но мы во что бы то ни стало отвоюем наш прекрасный мир!.. Да, это будет так!.."

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После того как англичане оккупировали Мурманск, Кемь, Кандалакшу и Сороку, под угрозой оказался и район Архангельска. Еще в июне Владимир Ильич Ленин телеграфно предупреждал Архангельский совет об опасности военной интервенции не только на Мурмане, но и в Архангельске. 18 июля в Москве под председательством Ленина состоялось заседание Совета Народных Комиссаров, на котором обсуждался вопрос об отпуске средств на приведение в боевую готовность района Архангельска и флотилии Северного Ледовитого океана.

Питерские рабочие отряды, в течение июля прибывшие в Вологду, получили приказ создать вокруг нее оборонительную линию.

Отряд Фролова был направлен в деревню Ческую, на реку Онегу. Из Вологды до станции Обозерской бойцы ехали по железной дороге. Фролову пришлось на некоторое время остаться в Вологде, отряд же во главе с Драницыным ушел в глубь Онежского края.

Первыми въехали в деревню Ческую Валерий Сергунько и Андрей Латкин. Навстречу им попались два деревенских жителя - старый, полуслепой дядя Карп и Сазонтов, мужик помоложе. Валерий и Андрей стали их расспрашивать, где можно разместить бойцов.

Неторопливо почесав давно небритый подбородок, Сазонтов предложил пойти к Тихону Нестерову.

- Этот вас расположит по порядку...

- Он председатель комбеда, что ли? - спросил

Андрей.

- Нет, я председатель, - ответил Сазонтов. - Да

Тихон - главный грамотей. Пойдем!

Сазонтов повел бойцов на берег Онеги. Там, на голом откосе, стояла деревянная церковка с островерхой колокольней.

- К попу ведешь? - с притворной строгостью спросил Валерий.

- Для чего? Нестеров - сторож, - не понимая шутки, серьезно ответил Сазонтов. - Вон и сторожка... Изба у него погорела весной. Ну, поп и пустил его. Ладно, говорит... Будешь сторожем у меня за квартиру. Вот Тихон и живет у попа, да все с ним лютует. Никак не столкуется.

Неподалеку от поповского дома, обшитого тесом, за кустами черемухи виднелась аккуратная избушка с новой крышей из дранки. Поближе к речному спуску стоял сарайчик с закопченными стенами. Около него валялись принадлежности кузнечного мастерства.

- Вот и кузня его, - объяснил Сазонтов, показывая на сарай.

- Что же, он двум богам молится? И церковный сторож и кузнец. Видать, шельма он у вас, - сказал Валерий, заранее проникаясь недоверием к незнакомому Тихону Нестерову.

Услыхав голоса, навстречу гостям вышел длиннобородый, рослый и сухой мужик с веником в руках, со спутанными седыми волосами, в доходившей ему почти до колен грязной пестрой рубахе распояской. Он поразил Валерия своим пронзительным и недобрым взглядом. Густые брови старика лохматились над глазами.

- Главный... - пробормотал Сергунько.

- Бог главный, а мы людие... - степенно возразил старик. - Что угодно? Я член бедного комитета.

- А не врете? - строго спросил Сергунько. - Вот про вас рассказывают, что вы церковник.

Андрей решил вмешаться.

- Вы не смущайтесь, - улыбаясь, сказал он Нестерову. - Товарищ просто шутит. Он пошутить любит.

- Шутки всяки бывают... Поживи-ка здесь, на кузне, немного накуешь монетов. Вам что надо?

Несколько смягчившись, Сергунько объяснил старику, в чем дело. Тихон внимательно выслушал его и, не тратя лишних слов, повел бойцов в деревню.

Из калитки выглянул священник в подряснике и с удочками на плече.

- Поп? - с озорной улыбкой спросил старика Валерий.

Тихон нахмурился:

- Фарисей! Враг моей души...

- А почему же враг? - спросил Андрей.

Не удостоив его ответом, Нестеров только махнул рукой:

- Может, вам квартиру побольше надо?.. Вот эта хороша? - он ткнул пальцем туда, где виднелся двухэтажный дом с балкончиком и с красиво вырезанным железным корабликом. - Мелосеев там обитает. Кулак по-вашему! Ходил когда-то в капитанах на Белом море... У них чисто. Справный дом.

Валерий отказался от кулацкого дома. В деревню приехал Драницын. Увидев Андрея и Сергунько, он спешился с коня и подошел к ним.

- Ну, как дела? Устроились? - спросил он.

Тихон поклонился Драницыну, внимательно оглядев его желтую кожаную куртку.

- Здравствуй, дед! - приветливо сказал Драницын, вытирая вспотевший лоб белым носовым платком и смахивая пыль с лакированного козырька фуражки. Жарко сегодня...

- Да, нынче погодье, денек выпал редкий, - согласился Тихон, все еще не отводя глаз от Драницына и точно оценивая его.

- Вот не знаем, где квартиру устроить вам и товарищу Фролову, нерешительно проговорил Андрей, обращаясь к Драницыну.

- Ко мне не пожелаете? - предложил Нестеров. - У меня ребят не имеется. Мы вдвоем: я да Любка. Помещения хватит...

- Чисто? - спросил Драницын. Старик понимающе улыбнулся:

- Без млекопитающих. Два раза в неделю полы моем. Кому грязь наносить? Говорю, ребят нет... Тихо, две комнатки. Одна проще, кухня. А другая, по-вашему сказать, зальце.

- Ну, так что ж? Показывай, - сказал Драницын. Избушка Нестерова и в самом деле оказалась очень чистой. Вокруг стола, накрытого свежей скатертью из сурового полотна, стояли венские стулья, крашеный пол блестел, возле окна красовалась кадка с фикусом. Над столом висела керосиновая лампа под белым стеклянным абажуром.

Драницын, вынув портсигар, протянул его Нестерову:

- Курите, пожалуйста!

- Благодарствую, не пользуюсь.

- Может быть, у вас здесь не принято курить в комнатах? - Ведь у вас, по старому обряду, не любят табачников.

- Заклюют, - усмехнулся старик. - Староверие... И явно и тайно. Всяка жита по лопате! Века идут, да мужик у нас своемудрый. Ну, я Никону продался. Не старовер. У меня можно. Однако Аввакума уважаю...

- За что же? - полюбопытствовал Андрей.