У королев не бывает ног (Петр Кукань - 1)

- Господа, разве вам не известно, что дуэли запрещены? Передайте мне вашу шпагу, сударь, и следуйте за нами.

- Ничего не поделаешь! - с улыбкой вздохнул Петр. И пока алебардники поднимали раненого рыцаря за руки и за ноги, чтоб его унести, Петр засунул шпагу в ножны и, расстегнув ремень, подал ее начальнику.- Мы позабавились, а за всякие забавы приходится платить. Я к вашим услугам.

ОКАЗЫВАЕТСЯ, БОГИНЯ ЛАХЕСИС БЕСПОКОИЛАСЬ НЕ НАПРАСНО

Петр не сомневался, что добрый граф Гамбарини поможет ему выпутаться из этой передряги, а посему, будучи доставлен в темницу Черной башни, ничтоже сумняшеся, растянулся на деревянных нарах, думая о баронессе В** и дьявольском наслаждении, коим прелестница наверняка вознаградила бы его за проявленный героизм, не очутись он за решеткой; однако вознаграждение не минует его, когда он выйдет на свободу; рассуждая таким образом, Петр уснул и спал беспробудно и вполне заслуженно - до самого утра, когда тюремщик принес ему завтрак. Так прошел час, другой, третий, ничего не менялось, и Петр уже начал было скучать и гневаться, как вдруг наконец загрохотал засов, двери распахнулись, и в камеру, не спеша, брезгливо переступив порог, вошел граф Гамбарини.

- Наконец-то! - воскликнул Петр.

- Ну так что же, Петр? - спросил граф.- Ты по-прежнему готов дать голову на отсеченье и отказываешься признать, что у королев не бывает ног?

- Разумеется,- улыбнулся Петр.- Я никогда не признаю того, что противно здравому смыслу. Садитесь, пожалуйста.

- Благодарю, я вижу, что даже в тяжком своем положении ты не забыл о хороших манерах,- проговорил граф и, сбросив накидку карминового цвета, в которую был закутан, сел на треножник, формой напоминающий табурет сапожника,единственную мебель, украшавшую камеру, не считая нар.

- Вы считаете мое положение серьезным? - спросил Петр, уже несколько обеспокоенно, но все еще улыбаясь.

- Конечно, серьезным, и весьма,- разумеется, пока ты прямо и определенно не признаешь, что у королев не бывает ног,- отозвался граф.- Джованни просил меня тебе помочь, что я, конечно, в состоянии сделать, ибо, как известно, я у императора на хорошем счету, но - увы! - теперь я связан по рукам и ногам.

- Чем же это? - спросил Петр.

- Я был на тебя сердит,- сказал граф.- Сейчас я уже поостыл, но признаюсь, услышав о твоей идиотской дуэли из-за королевских ног, я хотел спустить с тебя штаны и высечь. Поэтому на просьбу Джованни выручить тебя я ответил словами, о которых теперь сожалею, но взять обратно не могу. Да, я помогу Петру, ответил я Джованни, но с условием, если этот упрямец признает, что у королев не бывает ног.

- Я этого не сделаю,- отказался Петр.- Чем самому себе плевать в лицо, я уж лучше посижу здесь.

Граф сокрушенно покачал головой.

- Этот гордый жест в данных обстоятельствах неуместен, Петр. Ты, может быть, думаешь, что наказание, которое .тебе назначат,- незначительно, но ты ошибаешься. Потому что рыцарь фон Тротцендорф, с которым ты сражался на дуэли, скончался.

- Не может быть! - вскричал Петр.- Ведь я всего лишь поцарапал ему бедро!

- Увы, коль не повезет, то можно скончаться и от царапины на бедре,заметил граф Гамбарини.- Возможно, твоему сопернику, после того как ты его проучил, отказало сердце. Мне рассказывали, как ты хлестал шпагой у него под ногами; а может, он ударился головой при падении, не знаю - я разбираюсь в картинах, а это дело лекарей,- однако все говорит за то, что он и сегодня был бы жив и здоров, не будь этого дурацкого поединка. Ничего не поделаешь, Петр, ты увяз по самые уши. И очень жаль, потому как ты уже был на виду, оставалось лишь ловить счастливый момент и не выпускать его из рук, но ты сам подставил себе подножку. Так что соберись с мыслями, пораскинь мозгами и взвесь не только свое положение, но и мое. Я хочу тебе помочь, это в моих силах, но я связан словом дворянина и пальцем ради тебя не шевельну, пока ты определенно и без уверток не заявишь,- дескать, признаю, что у королев не бывает ног. Как бы я выглядел перед своим сыном, если бы не сдержал слово и отступил перед твоим немыслимым упрямством?

Петр хмуро молчал.

- Ну? - настаивал граф.- У меня нет времени долго ждать. Ты признаешь, что у королев не бывает ног, или нет?

- А как я буду выглядеть в глазах Джованни, подчинившись вашему давлению? - спросил Петр.- Вы же сами столько раз радовались тому, что я оказываю благотворное влияние на вашего сына. Вы думаете, если он перестанет меня уважать, все останется по-прежнему? Ведь я знаю его, как самого себя, и могу вообразить, что он сказал, когда вы поставили свое условие. "Это все равно,без сомнения ответил он,- как если бы вы просто махнули на Петра рукой пусть, дескать, сам выбирается из той каши, которую заварил,- потому что даже на дыбе Петр не признает глупости, вроде той, будто у королев не бывает ног". Даю руку на отсеченье, Джованни ответил так, и теперь я должен обмануть его доверие? А вы сам, граф Гамбарини? Допустим, я даже проговорю те слова, на которых вы настаиваете, и вы поможете мне выбраться на свободу, и я вернусь к вам, и все пойдет своим чередом. Но на самом ли деле все пойдет своим чередом? Я теперь говорю не о Джованни, я говорю лишь о вас. Разве я ничего не потеряю в ваших глазах? И останусь прежним Петром Куканем из Кукани, кем был до сих пор? Не посмотрите ли вы на меня с явным разочарованием, с обманутой надеждой?

Граф привык ждать от Петра всяких неожиданностей, но этот вопрос его ошеломил.

- Что ты потеряешь в моих глазах? - промолвил он.- О каком таком разочаровании ты толкуешь? Ты что же, полагаешь, будто я считаю тебя этаким исполином добродетели, воплощением порядочности и справедливости?

Петр покраснел.

- Извините, Ваше Сиятельство, я выразился несколько опрометчиво. Но так и есть, у меня и впрямь сложилось впечатление, будто кое-что я все-таки собой представляю, воплощением чего-то являюсь и, отступись я хоть на пядь, откажись быть самим собой и, находясь в здравом уме и твердой памяти, объяви то, что считаю бессмыслицей и ложью, правдой, во мне все рухнет.

- Я тебе скажу, что ты собой представляешь и воплощаешь,- повторил граф.В более мягкой форме я это высказывал тебе уже не раз,- вероятно, чересчур мягко, поскольку не отдавал себе отчета, как далеко ты зашел. Высокомерие, самонадеянность и отвратительное себялюбие - вот что ты собой представляешь и воплощением чего являешься, и ничего не случится, если, выражаясь твоими словами, все это рухнет. Коли уж о том речь, я скажу, каким я тебя представляю и чем ты являешься в моих глазах. Ты - не фанатик правды и добродетели, каковым себя считаешь, это лишь поза, которую ты принял, всего лишь личина, которую ты на себя нацепил и которую ты лелеешь и холишь, полагая, что это делает тебя интересным, прикрывает твою заурядность. Освободись, Петр, не только из тюрьмы, но и от этой своей брони, она тебе мешает, и произнеси эти пять слов, да, да, всего лишь пять слов, от них зависит твое будущее, потому как без меня ты - чистый нуль. Пять слов, Петр. Повторяй за мной - признаю: у королев не бывает ног.

Петр молчал, горестно вперив взгляд в пол, и графу почудилось, что строптивость юноши ослабевает.

- Еще раз,- сказал он.- Я повторяю: признаю...

- Признаю,- отозвался Петр, заливаясь ярким румянцем.

- Ну вот видишь, уже получается,- обрадовался граф.- Итак, ты признаешь, но что ты признаешь? Что у королев... у королев...

- У королев...- повторил Петр.

- Слава богу,- восхищался граф.- Теперь уж осталось только три слова: не бывает ног. Два ты уже произнес, теперь только три. Хотя показание, сложенное из отдельных, разбросанных слов, не считается показанием, но я удовлетворюсь, потому что для меня сейчас речь идет только о том, чтобы с чистой совестью сказать Джованни: да, он признал, что у королев не бывает ног, разумеется, после бесконечных и гордых отказов. Итак, идем далее. Эти три оставшихся словечка я бы очень хотел услышать - не бывает ног. Ну? Не...