Цвет страха

- Я хочу узнать, кто эти люди и почему они оставили меня на пороге приюта для сирот.

- Ерунда! Мало тебе знать, что тебя бросили? Представь, что ты поймал попутку, а потом водитель вдруг остановил машину и вышвырнул тебя на обочину. Неужели ты захотел бы посвятить всю свою жизнь поискам этого подонка и выяснению подробностей его биографии?

- Это совсем другое.

- Ничего подобного. Люди, которые произвели тебя на свет, выбросили тебя на помойку, будто сломанную куклу. Можно ли представить себе более грязное и нечестивое деяние?

- Я хочу знать причины их поступка, ведь именно он предопределил мою дальнейшую судьбу. Если бы я не остался сиротой, то, глядишь, не стал бы полицейским, не пошел бы служить в морскую пехоту и не попал бы во Вьетнам. Если бы не Вьетнам, я бы не встретился с Макклири, который прижал меня к ногтю и дал Смиту возможность повесить на меня то убийство. Смит решил, что если я сирота и у меня нет родителей, то мне прямая дорога в КЮРЕ. Подумай сам, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не столкнулся со Смитом.

- Но тогда бы ты не повстречал меня. - Мастер Синанджу бросил на рассерженного ученика выжидательный взгляд. Очень уж многое связывало этих людей.

Римо заколебался.

- Я всего лишь хотел жить как все нормальные люди.

- И обрел жизнь, весьма незаурядную. Доселе ни одному белому человеку не выпадало такого счастья. С тех пор как из туманных пещер вышел первый мастер Синанджу, только мои предки считались достойными изучать это искусство, сияющий источник всех боевых искусств и лучшее из них. Только корейцы, самые совершенные создания, когда-либо населявшие Землю. Ни одного белого. Ты - первый. И ты несчастлив?

- Я не хотел становиться ассасином, не хотел убивать.

Чиун проделал головокружительный пируэт и, внезапно замерев на месте, окинул ученика торжествующим взглядом.

- Ты не просто убийца! - воскликнул он. - Ты - воин Дома Синанджу! Лучший на все времена!

- Я больше не хочу быть убийцей. Я хочу обрести себя.

- Тебе не надо обретать себя, Римо! Отныне ты принадлежишь Синанджу!

- Ты говоришь так, будто я - очередной экземпляр какой-нибудь коллекции.

- Ты - белый мастер Синанджу! Узнав о том, что я взял ученика презренной белой расы и вырастил из него человека, лишь немногим уступающего корейцам, мои предки преисполнились бы гордости... - Чиун запнулся и добавил: - Впрочем, лишь после того, как перестали бы бранить меня за то, что я понапрасну растратил свой талант. Но времена были трудные, в современном мире достойных клиентов не нашлось, и я был вынужден принимать самые унизительные предложения. Я подобрал белокожего найденыша и сделал из него мастера Синанджу. Мне нет равных!

- Хватит! Я ухожу из КЮРЕ. И не хочу больше быть ни ассасином, ни контрассасином.

- Не смей произносить в моем присутствии эти кошмарные слова!

- Я отправляюсь на поиски родителей. А там будь что будет.

Чиун пронзил его острым взглядом.

- Ты всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Стоит ли менять свои взгляды?

Римо промолчал.

- Согласен ли ты поехать со мной в Виргинленд?

- В Виргинию, - поправил Римо.

- Значит, решено.

- Минутку! Я ничего не обещал. Я бастую. К тому же грядет День поминовения павших. Всенародный праздник.

На сей раз Римо успел заметить палец Чиуна, стрелой метнувшийся к его лбу. Он шагнул вперед, как бы подставляя себя парализующему удару, но в самый последний миг пригнулся и с такой ловкостью скользнул в сторону, что мастер Синанджу едва не проткнул ногтем белоснежную стену спальни.

Восстановив равновесие, Чиун сцепил руки и спрятал их в широких рукавах кимоно. На его старческом морщинистом лице мелькнуло удовлетворение.

- Похоже, не все мои уроки прошли даром, - пробормотал он раздумчиво. В голосе его угадывалось нечто вроде отеческой гордости.

Устроившись в кресле самолета, Чиун сказал:

- Слушай внимательно. Нам предстоит подавить внутренний мятеж. Это трудная задача, гораздо труднее, чем остановить войну между народами разных стран.

- По-моему, до новой гражданской войны дело еще не дошло.

Самолет стоял на посадочной полосе бостонского аэропорта "Логан", и пассажиры потихоньку поднимались на борт. В салоне появился толстяк с бакенбардами. На нем была голубая форма союзных войск.

Стюардесса преградила ему путь.

- Сэр, вам придется сдать свое оружие, - сказала она, указывая на кобуру, свисавшую с плеча пассажира.

- Это всего лишь копия старинного пистолета "драгун", - заспорил толстяк, произнося слова с гнусавым акцентом, какого Римо никогда не слышал на улицах - только из уст комедиантов, изображавших жителей Новой Англии. Он заряжается черным порохом и разрешен законом.

- Тем не менее, это огнестрельное оружие, и вы обязаны его сдать.

"Солдат" неохотно отдал ей пистолет вместе с кобурой и портупеей и, помрачнев, протиснулся по узкому проходу и занял кресло по другую сторону от мастеров Синанджу. Золотые пуговицы мундира с трудом сдерживали напор его тучного брюха.

- Похоже, еще один доброволец, - вполголоса заметил Римо.

- Зачем он надел форму времен Наполеона III? - спросил Чиун.

- Что?

- Рукописи, оставленные моими предками, гласят, что в такой форме ходили французские солдаты армии Наполеона III.

- Да нет же, папочка. Это мундир союзных войск времен Гражданской войны.

- Французский.

- Может быть, он и смахивает на французский, но уж я-то сумею отличить настоящую форму северян. Видишь синий кант? Значит, это солдат инфантерии.

- Если этот человек летит в Виргинию сражаться в битве, которую его соотечественники выиграли много лет назад, то речь может идти об инфантильности, но уж никак не об инфантерии.

- И тем не менее, - сказал Римо.

Наконец входной люк был задраен, и турбины закрутились. Их шум мешал разговору, поэтому мужчины сидели молча, а самолет тем временем вырулил на взлетную полосу, разогнался и взмыл в небо над Бостоном.

Когда "Боинг" набрал высоту и лег на курс, Чиун вновь принялся наставлять ученика:

- Войны между народами всегда разыгрываются из-за сокровищ.

- Сокровищ?

- Да. Из-за сокровищ, которые один император хочет отнять у другого. Однако сокровище - это не всегда золото, драгоценные камни и богатство. Так, например, в одной войне в качестве сокровища выступала Елена Троянская, хотя и была всего лишь белокожей гречанкой с кривым носом.

- У Елены Троянской был кривой нос?

Чиун кивнул.

- В наши дни это заболевание называется дефектом носовой перегородки. Парис не знал о нем и до конца своей жизни был вынужден терпеть ее омерзительный храп, - сказал он.

- Весьма ему сочувствую, - отозвался Римо, бросив на Чиуна многозначительный взгляд.

Старый кореец негодующе фыркнул и продолжил:

- Но даже если битва между императорами идет не из-за сокровища, оно все равно остается важнейшим фактором войны, поскольку для ее ведения требуются немалые средства. Император должен кормить и вооружать солдат. В этом мире ничто не дается даром. Даже война.

- Ясно.

- Впрочем, гражданская война - дело другое.

- Не думаю, чтобы это была гражданская война, мой маленький отец. Скорее - затянувшаяся ссора во время праздника.

- Посмотрим. Если за нынешними событиями стоит сокровище, то эта война совсем не то, чем кажется на первый взгляд.

Римо посмотрел на толстяка в мундире северян, сидевшего по ту сторону прохода. Его плоская синяя фуражка то и дело задевала патрубок вентилятора, свисавшего с потолка.

- Не вижу никакого сходства с французской формой, - заявил Римо.

- Сейчас убедишься. - Чиун повысил голос и обратился к толстяку: Достопочтенный сэр, скажите, пожалуйста, как называется ваш головной убор?

- Это кепи.

Чиун позволил себе удовлетворенно улыбнуться.

- Слышал, Римо? "Кепи" - французское слово. В переводе - "фуражка". Вы, белокожие американцы, не изобрели ничего нового, позаимствовав все свои достижения у народов других стран. Ваш способ управления государством придумали греки, ваши имперские амбиции под стать Древнему Риму. Едва ли на земле сыщется народ, у которого вы не украли бы те или иные идеи, чтобы назвать их американскими.