Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 50 из 52



Вначале они просто сидели в пустом вагоне, словно не понимали полностью своего нового положения. Сознание того, что цель достигнута, что наконец-то они выбрались к железной дороге, что у них есть вагон, и вагон этот в составе эшелона, который должен рано или поздно тронуться, вроде бы привело их в растерянность. А также и то, что они, по сути, ничего толком не знали, а лишь предполагали. Первыми пришли в себя Валгепеа и Маркус и стали немедленно действовать. Разыскали в брошенном вагоне, который стоял на соседнем пути, железную печурку, настоящую чугунную "буржуйку", как сказал Валгепеа, и установили в своем вагоне. С этого момента они и впрямь стали называть этот стылый товарный вагон "своим". Сярг помогал искать до-ски,и они натаскали их столько, что всем хватило подсунуть под бок. Койт запасал дрова, носил обрезки досок, чурбаки, ходил даже к развалинам присматривать топлива, но угля, платформы с которым стояли на четвертом пути, взять не догадался. За углем его послал боцман Адам, К полночи все было в порядке: топилась печурка, Мария грела возле буржуйки колени, на досках были устроены постели.

Смеялись и болтали наперебой. Только Дагмар была серьезнее и задумчивее, чем в предыдущие дни, перекинулась несколькими словами с Яннусом, а так больше сидела молчком на краю лежака. Никто, кроме Маркуса, не замечал происшедшей в ней перемены, все были возбуждены, полны ожидания. Маркус не знал, как подойти к Дагмар, хотя и чувствовал, что рбязан это сделать, - рассчитывал на последующие дни, а потом упрекал себя. Боцман Адам и Валгепеа время от времени ходили узнавать, что нового. Работы на линии продолжались, несмотря на темноту, и это казалось добрым предзнаменованием. Донеслись короткие паровозные свистки, через час ощутили первый толчок, В два часа сорок семь минут в дверь постучали и спросили, кто такие. "Эстонская республиканская актив", - с достоинством ответил Валгепеа. "Эстонский республиканский актив", - поправил его Койт. В ответ донеслось короткое деловое: "Хорошо". В этом вагоне они доехали до самого Челябинска. На узловых станциях неоднократно проводились проверки, и они всякий раз отвечали именно так, как это сделал впервые Валгепеа, и называли свой конечный пункт - Челябинск. Им верили на слово, и вагон всегда прицепляли к составу, направлявшемуся в Челябинск. Это говорило об оперативности и о том, что бумага - не самое важное, но Альберт Койт не мог доказать этого Юлиусу Сяргу, потому что его с ними уже не было Ни Юлиуса, ни Дагмар.

Дагмар исчезла внезапно. Однажды утром ее не оказалось. Никто не мог объяснить, что произошло. Чемодан стоял на месте, а шуба, ботики и сама она - исчезли.

Ночью Дагмар встала на "печную вахту" - она возражала, чтобы женщин освобождали от дежурства. А утром ее уже не было. Яннус был ошеломлен и убит,

- Она отстала, - решил Валгепеа. - Понадобилось сходить до ветру - и не успела. Разве знаешь, когда поезд остановится или пойдет.

Валгепеа был прав - этого никто не знал. Эшелоны с эвакуированными шли безо всякого расписания и графика. Железная дорога была забита составами. В первую очередь пропускали направлявшиеся на запад воинские эшелоны. Отлучаться из вагона было рискованно. Особенно приходилось тяжко боцману Адаму и Вал-гепеа, которые на каждой остановке уходили добывать хлеб. Возле киосков, где эвакуированным отпускали его, всегда вилась очередь. Зачастую они так и не успевали дождаться - эшелон трогался. Хорошо, если поезд останавливался на первом или на втором пути - тогда благодать. Но даже если оказывались на десятом пути - за хлебом отправляться нужно было все равно. Станции крупные, по десять и больше подъездных путей; кроме того, сортировочные и бесконечные запасные.

Общее мнение склонялось к тому, что Дагмар не успела на поезд, который неожиданно тронулся. Товарные вагоны были без подножек, даже мужчинам приходилось помучиться, прежде чем удавалось вскарабкаться в движущийся вагон, всегда втаскивали друг дружку за руки. А Дагмар слишком полагалась на себя. Маркус в этом варианте сомневался, у него сразу возникло чувство, что Дагмар отстала, находясь в душевном смятении. Оставленный чемодан действовал на Маркуса удручающе.



- Может, успела в какой-нибудь другой вагон, - пытался Койт утешить Яннуса. - Вагоны товарные...

Эшелон, будто проклятый, все несся и несся без остановок. Станция за станцией оставались позади. В любой другой раз они бы только радовались, теперь нервничали.

Возле семафора, перед небольшим полустанком, поезд остановился. Юлиус Сярг соскочил и крикнул, что пройдет по вагонам. И если не найдет Дагмар, будет дожидаться здесь или вернется обратно. О нем пусть не беспокоятся, он их догонит, как-никак в Ташкент собирается, И Дагмар прихватит, Яннус может быть в нем уверен. Сярг не послушался трезвых увещеваний Валге-пеа, что Дагмар может ехать следом, что пускай Юлиус просмотрит вагоны и возвращается, дурить нечего.

Сярг все же поехал обратно. Вначале никто не знал, что стало с Юлиусом, потому что нигде больше он не объявился. Лишь после войны, когда Маркус случайно встретился с ним в Таллине, тот рассказал ему, что он тогда вернулся. Поезд, на который он забрался силком, остановился только в Вологде. Юлиус клялся, что видел Дагмар там. Она-де мелькнула между вагонами, он крикнул, но Дагмар, наверное, не расслышала, хотя он и заорал во все горло. Сярг полез под составами - у длинных русских вагонов нет тамбуров, чтобы можно было перебраться. Но туда, где между путями шла Дагмар, он так и не добрался, вернее, добрался, но уже без левой ноги. "Тогда я уже был не человек", - говорил Сярг в их первую и во все последующие встречи. Последний, третий эшелон, под которым он пролезал, двинулся. Надо было спокойно лечь между рельсами, на-' вряд ли что случилось бы, но он понадеялся, что проскочит. Колесо, как гильотина, отхватило ему ниже колена левую ногу. Успел еще раз крикнуть "Дагмар!", больше ничего не помнил. От боли и потери крови лишился сознания. Очнулся только в больнице. Вот так и не получилось из него ни ташкентца, ни солдата. А может, и к лучшему, что остался без ноги: под Великими Луками, на полуострове Сырве-Сяяр и в Курляндии многие вообще лишились жизни. По мнению Маркуса, Сярг лишь утешал себя. Спустя некоторое время, весной 1951 года, Юлиус Сярг разыскал Маркуса и попросил взаймы двести рублей: мол, пришла телеграмма, чтобы немедленно явился в Тарту за новым протезом, а тут случайно оказался на бобах. Теперешний протез все равно что чурбак и страшно тяжелый. Сярг задрал штанину и показал протез - комбинацию из дерева, железа и кожаных ремней, дескать, ни к черту не годится, вся надежда на новый. Маркус дал ему денег, которые бывший милиционер так и не вернул: под предлогом выкупить новый протез он уже несколько лет занимал у знакомых деньги - выяснилось, что Юлиус запил. В шестьдесят шестом году Сярг бросил пьянку, проснулся, что называется, трезвенником и стал изготовлять для объединения "Юку" сувениры из доломита. Смастерил оригинальный подсвечник, назвал его "Дагмар" - всем было невдомек, почему мастер настойчиво требовал, чтобы подсвечник, который побывал на многих выставках и имел у покупателей хороший спрос, носил такое старомодное имя. С бывшей женой Юлиус жил раздельно, Маргарита, правда, звала его обратно. ее кларнетист обитал в Канаде, но писем не присылал, не говоря уже о том, чтобы слать посылки, и это страшно возмущало Маргариту. Она покаялась перед Юлиусом, но тот послал ее подальше и потребовал развод, новой жены он не завел, иногда лишь погуливал с разными пташечками. Сейчас ему уже шестьдесят, страдает астмой. За пьянство в пятьдесят третьем году его исключили из партии. В пятьдесят девятом и шестидесятом годах Юлиус Сярг отсидел шесть месяцев в тюрьме - в порыве гнева он ударил протезом сына, которого Маргарита восстановила против отца и вообще всех коммунистов

Дагмар Маркус больше не видел. В одной из кандидатских диссертаций по истории эстонской советской журналистики было сказано, что во время войны исчезла подававшая надежды журналистка Диана Пальм, которая, по всей видимости, погибла во время эвакуации. А так как Дагмар не было, то Маркус и не мог признаться, что он тогда наврал ей. Будто узнал от соседа по квартире, что Дагмар эвакуировалась. И соседа и его слова он выдумал. Не в ту снежную ночь, а в ночь на тридцать первое августа Придумал для того, чтобы Юхансон пошел с ними. Боялся, что иначе тот может выкинуть глупость. В Пяяскюласком болоте Юхансон говорил, что не имеет права оставлять жену у фашистов. Только на берегу Нарвы, после того как он сбежал, Маркус понял, что решение Юхансона остаться в Эстонии созрело раньше. Тогда он и начал смотреть на него другими глазами Но убеждать Дагмар, чтоб и она смотрела его глазами, он не должен. Пусть каждый живет своим умом. Что хуже всего Дагмар могла заключить из его рассказа, что она мало значила для Бернхарда Юхансона. На самом деле Маркус боялся обратного - что именно ради своей жены Юхансон ютов остаться в Эстонии. Поэтому Он и придумал эту историю с эвакуацией. Когда Маркус сказал об эвакуации, тот бросил: "Не пори чепухи'" - но так как он все же пошел с ними, то Маркус и решил, что Бенно поверил, А теперь все случившееся с Дагмар угнетало Маркуса.