Страница 52 из 52
В первые послевоенные годы о Бернхарде Юхансоне не было ни слуху ни духу. Снова оказался он на виду в середине пятидесятых годов, когда в газетах начали появляться его статьи; он стал ученым-психологом, писал и о психологии отдельной личности, и об общественной психологии; в шестидесятые годы Юхансон занялся социологией. Деятельно участвовал во встречах ветеранов войны, Маркус видел его среди участников обороны Эстонии, но разговора избежал. Он не верил тому, что Юхансон написал о себе. Будто он в темноте и тумане потерял на берегу Нарвы связь с товарищами и вынужден был остаться в оккупированной Эстонии. Дескать, пытался перейти линию фронта с новыми сообщниками, даже фамилии приводил, но их уже не было в живых возле Кингисеппа всех захватили в плен. Ему удалось бежать из Лавассареского концлагеря, и он снова называл людей, однако и их как выяснилось в конце статьи, не было в живых - одного застрелили немцы, другой умер сразу после войны. Сам он скрывался на хуторе у дяди, который помогал и русским военнопленным. Три года прожил в беспрестанной опасности, в августе 1944 года организовал небольшой партизанский отряд, который самостоятельно действовал в лесах Тартума-аского уезда. К статье были приложены фотографии Юхансона и трех его товарищей, которые все сейчас успешно работают в народном хозяйстве. Маркус поверил только тому, что Юхансон скрывался у дяди. Слова о самостоятельных действиях партизанского отряда вызывали у него улыбку - многие из тех, кто прятался в болотах от мобилизации, теперь выдают себя за партизан... Но об этом Маркус никому не сказал, даже Валгепеа, который, приезжая в город, иногда навещал его.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После завершения романа я снова перечитал дневник - так подействовала на меня кончина Маркуса Кангаспуу. Возник интерес к причинам его смерти. Он повесился. У него оказался рак печени, и мучениям он предпочел самоубийство. Факт этот я внес в свою рукопись. Задним числом обрели особенный смысл и заключительные строки письма: "Мне они (то есть дневники) не понадобятся" - думается, что, отсылая свои тетради, Маркус уже решил покончить с собой. Могу и ошибаться. Выяснился и такой факт: на панихиде выступал известный социолог, которого я осмеливаюсь считать прототипом, - в романе он носит имя Бернхарда Юхансона. Последний говорил от имени бывших товарищей по оружию. Бернхард Юхансон говорил тепло, отозвался о Маркусе Кангаспуу как о человеке исключительно широкой души, который любил правду и был бесстрашным, на которого даже в минуты величайшей опасности всегда можно было положиться. Близкие Маркуса Кангаспуу были до слез тронуты этой речью.
Автор
Таллин, 1970-1972