Страница 86 из 98
- И ты, Гия, думаешь, что я тварь? - спросила она у портрета на столе. Георгий тоже ничего не ответил. Он улыбался - спокойно и безмятежно. Алена смахнула слезинки и прочитала:
Я уйду. И ничего не будет.
Лишь тоннель и свет в конце пути.
Божий Правый Суд меня рассудит
И определит, куда пойти.*
* Стихи Марины Макеевой.
Она посмотрела на портрет, на кота, на свое собственное отражение в зеркале... Потом упала лицом в подушку и зарыдала. На пол свалились розовые та-почки-бегемотики с голубыми глазами.
Визит к депутату Верховной Рады Леониду Матец-кому был назначен на 16:30. Добиться согласия на встречу оказалось совсем просто: Обнорский представился секретарю, попросил передать господину депутату, что у него журналиста Обнорского - есть новая информация о "деле Горделадзе". Она очень важна, затрагивает непосредственно господина Матецкого. Поэтому очень желательна личная встреча. Андрей оставил номер своего телефона и стал ждать.
Не было никаких сомнений, что Отец клюнет. Не может не клюнуть. Если он работает в связке с Хозяином, а он работает в связке с Хозяином, теперь это очевидный факт, - то должен знать, что Обнорский и компания свернули расследование и убрались восвояси... Причем спешно убрались, напуганные. И вдруг - Обнорский вернулся! Это неспроста. Это значит, что они что-то нарыли, что-то такое, что заставило Обнорского вернуться... Видимо, это действительно важно. И опасно.
Обнорский и Зверев считали, что после сообщения секретаря о звонке Андрея, Отец, если и не напугается, то насторожится. Формулировка "есть новая информация... очень важна... затрагивает непосредственно господина Матецкого" расплывчата, неконкретна, допускает разные толкования. Отец обязательно клюнет.
И он клюнул. Спустя минут сорок после звонка Андрея Матецкий позвонил сам, представился и поинтересовался, чем он может быть полезен господину Обнорскому. Андрей довольно сухо ответил, что разговор возможен только при личной встрече. Встречу назначили на 16:30. В офисе Отца.
За полчаса до встречи Обнорскому из Симферополя позвонил "афганец" Серега.
- Андрей Викторович, - сказал он, - потолковал я тут с людьми насчет Слепого... Ты ведь его к "делу Горделадзе" примеряешь?
- Точно так.
- Похоже, правильно примеряешь. Был тут у нас некто Грек. Отморозок, псих. Так вот этот Грек по пьяни хлестался, что ездил по заданию Слепого в Киев. А там, под Киевом, они закопали какого-то жмурика... жмурик без головы. Как тебе такой расклад?
- Весьма. А когда это было?
- Когда он об этом трепался, или когда они жмурика закапывали?
- Когда закапывали, конечно.
- В октябре.
- А поточнее не скажешь?
- Извини...
- Понятно. А в контакт с этим Греком нельзя войти?
- Седьмого ноября Грек дал дуба от передозировки... как тебе такой расклад?
- Не очень, - кисло сказал Обнорский.
- Мне тоже, - ответил Сергей. - Но только вот что я тебе скажу: Грек-то героином не баловался. Анашу курил, пил, но никогда в жизни не ширялся. Не было такого... А за день до его смерти из Киева опять прилетел Слепой. И они тут на пару гуляли. Вот так, Андрей Викторович.
- Спасибо, Иваныч. Ты даже не представляешь, какой ты мне подарок сделал.
- С тебя пол-литра, - сказал Серега и засмеял- -ся. - Если еще чего нарою - позвоню.
Андрей рассказал Звереву о странной смерти Грека. Сашка хмыкнул и ответил:
- Все в цвет: первого ноября они закопали Горделадзе. Потом Грек по пьяни трепанул языком, а уже седьмого "помер от передоза". Все сходится, Андрю-ха... Ладно, поехали к Отцу.
В приемной борца с оргпреступностью паслись братаны. "Почти наверняка, - подумал Андрей, - у каждого из них в кармане лежит удостоверение помощника депутата". В Питере в середине девяностых такими ксивами обзавелись все авторитетные пацаны. У одного депутата от очень либеральной и очень демократической партии было сразу четыре таких помощника.
Ровно в шестнадцать тридцать Обнорского и Зверева пригласили в кабинет народного избранника. Андрей уже слышал от Повзло о роскоши, с которой оборудован кабинет, но тем не менее был удивлен. Особенно впечатляли два огромных аквариума.
А хозяин кабинета уже внимательно изучал визитеров, сидя за огромным столом. Он был, кажется, слегка напряжен, но выглядел уверенно и внушительно. Обнорский представился сам, представил Зверева. Матецкий буркнул нечто вроде: очень приятно. Взаимностью ему не ответили.
- Прошу присаживаться, - сказал он. Обнорский и Зверев опустились на стулья.
- Красивые у вас аквариумы, - сказал Зверев.
- Аквариумы? Да, красивые... Для релаксации, знаете, полезно. Приходишь, замотанный делами, включаешь свет...- Отец нажал невидимую кнопку, и аквариумы, подсвеченные изнутри, погасли, вода в них стала темной. Внутри ощущалось какое-то движение, какая-то тайная жизнь, но понять, что там, в темени, происходит, было нельзя. Колыхались массы водорослей и смутные мелькали тени... Отец снова нажал кнопку - вспыхнул свет.- Включишь свет и наслаждаешься... душой отдыхаешь.
- А что за рыбки-то у вас? - спросил Зверев.
- Рыбки-то? Рыбки называются пираньи. В аквариуме серебрились пузырьки всплывающего воздуха, зеленели растения и ходили невзрачные на вид рыбешки... Отец снова щелкнул выключателем - аквариумы погрузились во мрак.
- Пираньи,- повторил он,- пираньи... Хышники. Снова включил свет и спросил:
- Чай? Кофе? Минералочка?
- Спасибо, Леонид Семенович... мы пришли к вам по делу.
- Слушаю вас внимательно, - сказал Отец. Его посетители нисколько не сомневались, что борец с преступностью будет слушать их очень внимательно... По расчетам Обнорского и Зверева, Отец после звонка Андрея первым делом связался с Хозяином: опять питерские! Что делать? Вероятно, Хозяин ответил: встретиться, выслушать, понять, что им стало известно... Возможно, этого не было и все решения Леонид Матецкий принимает сам. Но навряд ли.
- Леонид Семенович, - сказал Обнорский, - нас привело к вам серьезнейшее дело. Мы получили информацию по "делу Горделадзе". Некоторым образом она касается и вас... Поэтому возникла потребность задать несколько вопросов. Вы не будете возражать, если мы запишем нашу беседу на диктофон?
- Не буду, пишите.
Андрей достал диктофон, проверил.
- Итак, Леонид Семенович, в процессе расследования обстоятельств исчезновения Георгия Горделадзе сотрудники Агентства журналистских расследований получили информацию, что к этому может быть причастен некто Слепой... Вам знаком человек с таким прозвищем?
Услышав про Слепого, Отец опустил глаза, мгновенно напрягся. Он взял из деревянного стаканчика на столе карандаш, вложил его между указательным, средним и безымянным пальцами правой руки... Легко, движением пальцев, сломал его. Половинки карандаша бросил на столешницу. Потом поднял глаза, посмотрел на Обнорского, ответил:
- У меня много знакомых...
- В миру Слепого зовут Геннадий Ефимович Макаров.
- Да, мы знакомы... Геннадий Ефимович - мой помощник.
- Мы получили информацию, что Слепого видели шестнадцатого сентября вечером возле дома Алены Затулы.
- От кого вы получили такую информацию? - спросил Отец и взял из стаканчика второй карандаш.
- Извините, Леонид Семенович, но я не вправе раскрывать своего информатора.
Карандаш хрустнул, половинки его полетели на стол.
- Тогда, господин Обнорский, я вас не понимаю... Вы приходите ко мне, намекаете, что мой помощник может быть причастен к похищению Горделадзе, но раскрыть источник информации не желаете. Чего вы хотите?
- Хотим встретиться и поговорить со Слепым, - ответил Андрей.
Отец собрался что-то сказать, но у Андрея зазвонил телефон. Обнорский посмотрел на часы - 16:33. "Наверняка, - подумал он, - это звонит Повзло..." Так и оказалось. Обнорский произнес несколько фраз: "Да, господин полковник, да... мы со Зверевым сейчас у господина Матецкого. Как только выйдем из офиса позвоним".