Проснувшись с улыбкой

Они вышли во двор.

- Газ проводят, - сообщил Алик, когда они проходили мимо беседки со столом газовщиков.

Майя молчала.

- С соседом она поругалась, - сказал Алик, чтобы как-то объяснить странное поведение сестры.

- Она совсем на тебя не похожа, - задумчиво произнесла Майя и взяла Алика под руку. Он успокоился сразу, на душе полегчало от ее прикосновения.

- Я на отца похож, - сказал он, - а сестра - на мать... Отец тоже темный был.

- Ты проводишь меня?

- Конечно.

- Они же тебя ждут.

- Ничего. Успею.

Они пошли быстрым шагом по круто спускающейся к центру города его родной улице. Впервые в жизни Алик шел здесь под руку с девушкой. Своей девушкой.

Пару кварталов они миновали молча. Потом остановились у бывшей мечети и, стукнувшись зубами, стали целоваться. Почувствовав соленый привкус крови на ее прокушенной губе, он испугался, но она перевела дыхание и опять прильнула к нему... И сколько это продолжалось, он не помнил, может, десять минут, а может, час...

У ее дома они опять обнялись.

- Завтра придешь? - спросила она между поцелуями,

- Конечно.

- Приходи прямо туда, к Дому печати.

- Хорошо.

- Барашка не забудь с собой взять... Они рассмеялись.

- Ну ладно, беги. Тебя же ждут.

- Ничего...

Ему хотелось сказать ей кое-что важное, про их отношения, про то, что с его стороны все серьезно. Чтобы она это знала.

- Ну что ты стоишь? - она обняла его.

- Ты не думай, - заставил он себя начать. - Я не просто... Ты не беспокойся.

- Ты о чем? - удивление ее было настолько искренним, что он смутился.

- О наших отношениях...

- А почему я должна беспокоиться? - она откинула голову, и в глазах ее отразился свет уличного фонаря.

Он не знал, как ей объяснить. Казалось бы, и понимать тут нечего: девушки всегда боятся, что на них не женятся; поиграются с ними, погуляют и бросят. И с сестрой его так было - измучилась от волнения: женится на ней Надир или нет?

Он попытался ей все это объяснить, и наконец она поняла.

- Хороший ты мой, - она опять провела рукой по его волосам,- ты что, мне предложение делаешь?

- Не сейчас, вообще. Когда ты захочешь. Чтобы знала...

- Ты серьезно? - улыбаясь, она продолжала гладить его по волосам.

-Да...

- А не забыл, что я актрисой собираюсь стать?

- Ну и что?

- Ты не против?

- Почему?

- А кто тебя знает? Ты же азиат настоящий. Еще заставишь дома сидеть, она положила руки ему на плечи. - Честно говоря, бабка мне страшно надоела...

- А мать твоя возражать не будет?

Она еле заметно качнула головой, и что-то промелькнуло в ее глазах, какая-то тень; он понял, что о матери ей лучше не напоминать.

- У меня сыровато, - он постарался перевести разговор,-> по скоро газ проведут...

- Я сырости не боюсь, - сказала Майя очень серьезно и приподнялась на цыпочках. - И вообще мне у тебя понравилось...

Они опять поцеловались...

Голоса Надира и сестры слышны были уже на лестнице: так раскричались, что ни он, ни сестра не услышали даже, как Алик, войдя в темный коридор, опрокинул ногой велосипед племянника.

- Вот именно! - орал как резаный Надир: видимо, успел выпить после дежурства. - Везде нос свой суешь. Какое тебе дело, что они собирались с ним сделать?! А теперь хочешь меня впутать?!

- Никто тебя не впутывает.

- Идиотка несчастная! Какие у тебя доказательства, что все было так, как ты говоришь? Кто видел, как он тебя толкнул?

Войти в комнату сейчас, когда он так орет, нельзя, ни к чему хорошему бы это не привело. А ждать в коридоре, когда все это кончится, не хотелось. Оставалось одно - уйти. Повернуться, перешагнуть через велосипед и отправиться домой. Двух мнений тут быть не могло - домой, и только домой.

Но Надир продолжал кричать, и то, что он выкрикнул, когда Алик уже был в дверях, заставило его остановиться.

- Привыкли на меня все валить. Хватит! Надоело! Братец твой небось сразу смылся! Понимает, что к чему, защитник семейной чести! Не хочет рисковать! А я должен отдуваться.

- К нему девушка пришла.

- Какая девушка? Что же она раньше не приходила?

Пнув велосипед, Алик вошел в комнату. Сестра плакала, прислонившись к черному пианино, муж ее почему-то брился на ночь и орал, разглядывая в зеркале намыленное лицо. На столе между тарелок с хлебом и жареной колбасой валялись деньги, видимо, зарплата.

- Чего ты орешь? - спросил Алик, спокойно спросил, негромко.

Но сообразительный Надир сразу утих, заговорил нормальным голосом:

- А ты не знаешь?

- Знаю. Но кричать зачем? На весь двор вас слышно. Сестра перестала плакать и начала торопливо прибирать со стола.

- Не суетись, - остановил ее Алик, - я ухожу.

- Куда ты? - какой, оказывается, приветливый голос у Надира, когда старается. - Поговорить же надо.

Не ответив ему, Алик спросил у сестры, во сколько уезжает на работу Фариз.

- Рано.

Ответ ее возмутил Надира:

- Тебя спрашивают во сколько, то есть в котором часу? А ты: "рано",скривив лицо, он передразнил жену.

- Откуда я знаю, когда он уезжает. Что, я слежу за ним, что ли? Часов в шесть, наверно.

Алик пошел к двери. Надир попытался остановить его, но безуспешно... Так и не стерев с лица мыльную пену, он проводил Алика до подворотни, той самой, где семь лет назад чуть не был заколот кухонным ножом.

_Ты меня пойми, - торопливым шепотом объяснял он Алику,-она весь день плачет. А что я могу сделать? Я врач, сам понимаешь... Свидетелей у нее нет... Никто ничего не видел, только дети. А кто им поверит... Правильно я говорю? -он поймал Алика за рукав рубашки. - Официальным путем тут ничего не добьешься, я точно знаю. А она ничего понимать не хочет. Заладила одно и тоже: "Он меня толкнул, он меня толкнул". Ну, что теперь делать? Избить его, что ли? Я этого не могу... Я не...

- Ладно, - прервал его Алик. - Спать пора... Надир с готовностью умолк; он оставался у ворот до тех пор, пока Алик, поравнявшись с акацией, не свернул за угол.

Кем он там в Дивичах работал, никто не знал. Жена его Халида всю войну очень дружила с сестрой, вместе работали на швейной фабрике. Старшего сына она па весь день оставляла у них; с тех пор он и получил прозвище Друг: шага без племянника не делал. Но при этом умудрился где-то туберкулез легких подхватить. Если бы Фариза, как нефтяника с образованием, не демобилизовали из армии одним из первых, конечно же Друг долго бы не протянул.

Первое, что сделал Фариз, - это обменял квартиру, перетащил семью на второй этаж. А маленький Марат с матерью и пишущей машинкой перешли в их квартиру на первом. За приплату, конечно.

Халида продолжала дружить с сестрой и после войны; Фариз тоже сблизился с Надиром...

К Фаризу Алик претензий не имел. Это был человек семейный, солидный. Разожгут во дворе мангал, сделают шашлык, на две семьи, пообедают вместе, и все: он с женой и сыном - домой. А Надир - нет, ему обязательно надо еще погулять. Не мог остановиться. На всю ночь уходил. Вот и пришлось вмешаться.

Да, очень дружили две семьи. И вдруг разом все кончилось: и семейные шашлыки, и совместные поездки на море, и общие друзья...

Он даже у сестры спрашивал: может, случилось что-нибудь? Не натворил ли чего Надир? Но сестра и сама ничего понять не могла: дружба прервалась без всяких причин... Только Друг продолжал бегать к племяннику, не спрашивая разрешения родителей.

Надиру на все это было начхать, но сестра очень переживала. Все же не один год дружила с Халидой. Еще в школе вместе учились. А главное, никак не могла уяснить, в чем причина разрыва?

И только спустя годы все выяснилось. Халида сама кому-то проболталась, что отдалились они от соседей без каких-либо особых причин; Фариз перешел на новую работу и решил заодно поменять друзей и знакомых - вот и все.