Фальшивый грош

Я молчала, Дэнис — тоже. Только миль через пять он спокойно добавил:

— Ревность мужа — мотив хоть куда. Только этот один и остался.

— Насколько тебе известно!

— И то правда.

— Дэнис, — вскоре спросила я, — были причины предполагать, что у Элинор с кем-то роман?

Я оглянулась на него, он пожал плечами.

— Лично мне неизвестно. Я знал ее не так хорошо, как местные, а из них кое-кто считает — да. Элинор была такая заводная, веселая и, случалось, шутливо кокетничала. Некоторые усматривали в ее кокетстве нечто большее, лично я — нет. Как воспринимал ее поведение Карл, мне, разумеется, неведомо.

Когда мы добрались до отеля, Дэнис проводил меня до дверей моей комнаты.

— Ты рассердилась, Джеки, — заметил он. — Извини. Но и мне нелегко это было сказать.

— Да, верю, — повернув ключ, я открыла дверь.

Он тронул меня за руку, улыбнувшись немножко жалобно.

— Но мы по-прежнему друзья, а?

Я импульсивно на мгновение прикоснулась к его лицу.

— Само собой! И хорошие.

— Джеки, всегда помни, — ровно произнес он, — если тебе понадобится друг, я — вот он, рядом.

И, развернувшись, Дэнис зашагал к машине, а я, улыбаясь про себя, вошла в номер. Фразу он выдал, конечно, затрепанную, но искренняя интонация придала ей теплоту и утешительность.

Через три недели после этого вечера, когда Дэнис вполне определенно высказался, что, по его мнению, существует возможность, что Элинор убита Карлом, Карл пригласил меня съездить проветриться на Побережье — захватить с собой ланч и провести денек на берегу моря.

— Я немножко рисую, — объяснил он, — нет, нет, так, ради собственного удовольствия и отдыха. Никакими художественными достоинствами мои картины, увы, не обладают. Пару недель назад начал на Побережье морской пейзаж, но все никак не выберу случая съездить и закончить. Подумал, может, прихватишь с собой книгу или там журнал медицинский, что ты читать любишь, а я часок за мольбертом постою. Развлечение, наверное, для тебя невелико, — извинительно добавил он. — Если не хочется, прямо скажи — нет. Я не обижусь.

Я ответила, что часок отдохнуть с книгой на теплом осеннем солнышке — расчудесно.

День выдался роскошный, чуть слышно плескались волны о скалы — лениво, ритмично, и под теплым золотым светом жемчужно поблескивала белая кружевная пена. Ночью море трепал шторм, и сейчас оно было неспокойно, волновалось, но монотонный ритмичный гул его, как ни странно, успокаивал.

Этот участок берега не был освоен отдыхающими, и поблизости, пока мы завтракали, никого не было, только двое рыбаков пытали счастья со скалы, да и те ушли через несколько минут после нашего появления, на прощанье дружелюбно помахав.

Мы перетаскали посуду назад в машину, Карл установил мольберт, а я неспешно побрела к краю, обрывистого сорокафутового утеса, нависающего над камнями внизу, лениво размышляя, доходит ли вода при высоком приливе до уступа, перехлестывает ли камни. Меня приятно разморило от усыпляющего теплого солнца, от вкусного ланча и монотонного рокотания моря. Сунув книгу подмышку, я стояла, просто любуясь морем.

Вдруг я углядела за кромкой камней в воде что-то темное и обернулась к Карлу.

— В воде что-то темнеет! По-моему черепаха! Пребольшущая! Давай спустимся посмотрим?

Он улыбнулся, застигнутый врасплох среди попыток прикрепить полотно к мольберту — его пытался сорвать крепкий бриз.

— Ты иди! Я через минутку! Штуковину только эту закреплю! Не то снесет! Ступай направо, — крикнул он мне вслед. — Там спуск легче!

Я то скользила, то съезжала с уступа, легко перепрыгивая через крошечные приличные озерца между камней, из-под ног у меня врассыпную бросились красноватые крабики. На мне были туфли на резиновой подошве, и поскользнуться я не боялась. Я добралась до края камней над тем местом, где, как мне показалось, увидела в воде черепаху, но теперь там было уже пусто. Я двинулась вдоль камней, выглядывая ее, и чуть отошла от края, когда волна обдала меня душем из брызг.

Уголком сознания я отметила, что, похоже, наступает прилив, но не придала особого значения. Я по-прежнему высматривала мою черепаху и по-прежнему пребывала в блаженном настроении.

Я смотрела, как накатывает зеленый гребень волны — через несколько секунд она разобьется о скалы: тут до меня дошло, что волна гораздо выше остальных и, хотя отступать было поздно, инстинктивно и глупо я попыталась.

Я повернулась и побежала, волна, ударившись о скалы, окатила меня по пояс водой, пенно закружилась вокруг меня и сбила с ног. На секунду я понадеялась, что устою, но мощная могучая сила отката поволокла меня за собой.

Я поскользнулась на мокром камне, меня тащило, ударяя обо все камни, в море. Отчаянно я старалась зацепиться за выступы на камнях, но пальцы беспомощно елозили по отполированной поверхности: через мгновение меня швырнуло в глубокую воду, в ушах стоял рев волн.

Даже в те считанные секунды, которые потребовались волне, чтобы утащить меня, в мозгу у меня четко прорисовалась ситуация: берег и уступ пусты, там только Карл. А он плавать не умеет. Помощи ждать неоткуда. Если хочу выбраться живой, придется спасаться самой.

От недостатка воздуха ныла грудь, наконец я прорвалась через тяжелые зеленые слои к воздуху и солнечному свету. Вынырнула я лицом к берегу, отнесло меня от него недалеко, и возникла угроза, что следующей волной швырнет о скалы. Может, покричать на помощь, пронеслась мысль? Но все равно шум прибоя и ветер заглушат мой голос. Перед глазами промелькнул Карл, он стремглав бежал, оскальзывая, вниз по утесу. Находился он всего в каких-то сорока ярдах от меня, но с таким же успехом мог быть на другом краю света.

Снова меня смел прилив, закрутил в бурной воронке смертельного прибойного течения. Когда мне удалось вынырнуть на гребень волны — на берегу было пусто.

Снова и снова приливная волна перекатывалась через меня, швыряя словно щепку, я оказывалась то лицом к берегу, то к морю. Течение сносило меня в море, и пока опасность, что меня стукнет о скалы, миновала. Но я понимала — мне грозит другой враг — равно опасный — изнеможение. Пловец из меня самый средненький, а опыта плавать в прилив вообще никакого, я и представления не имела о злобной силе моря в такие моменты.

Первая сорвавшая меня с камней волна жестоко избила меня, и в воронке меня нещадно швыряло то туда, то сюда, я уже задыхалась. Я припомнила — нельзя поддаваться инстинктивному желанию бороться с течением, стараться выплыть к берегу самой. Да и сил у меня все равно не было. Надо отдаться на волю течения. Где-то я слыхала, что пловец, застигнутый мощным течением, как я, в конце концов снова оказывается у берега. Чтобы спастись, надо держать голову над водой и стараться остаться на плаву.

Я знала, долго мне не выдержать. Разок я тупо вспомнила о предмете, который видела в воде: а что если это не черепаха была, а акула?

Но я до того устала, что мне было уже почти что безразлично.

Тут меня крепко схватили за руку, и голос Карла прокричал в ухо, перекрывая грохот моря:

— Не надо бороться с волнами! Ляг на спину! Дрейфуй! Скоро нас прибьет течением к берегу. Береги силы! Я держу тебя! Я с тобой, все в порядке!

Он поддерживал меня на воде, я повиновалась и расслабилась, стараясь дышать в такт волн, перекатывающихся через лицо. Я знала: наглотаюсь еще соленой воды, и мне конец. Я была до того измучена, что даже не задумывалась, как Карл планирует спасти нас, но вскоре заметила, он наблюдает за берегом, изучая ритм прибоя. Время от времени он плыл, мастерски увлекая за собой меня, потом передыхал, выжидая.

Немного погодя он крикнул:

— Так, наступил момент сделать бросок! — И ровно поплыл, таща меня, как на буксире.

Дыхания мне не хватало, мозг отупел вконец, и я не сразу сообразила — молотит меня теперь лишь прибой. Жестокая качка подводного течения ослабила хватку. Я видела берег — не меньше чем в трехстах ярдах от нас.