Страница 26 из 78
Так 27 октября 1981 года в Грановитой палате был поставлен рекорд — обед провели за 50 минут.
Сначала, как положено, были речи. Оба лидера говорили о великой дружбе, связывающей народы Советского Союза и Йеменской Арабской Республики. Это заняло минут двадцать. Но потом началась гонка: блюда сновали по столу со скоростью необыкновенной. Только-только официант поставит перед тобой тарелку с роскошной севрюгой, вилку ко рту не успеешь поднести, как ее уносят.
Но Брежнев все равно был недоволен.
— Андрей, — ворчал он на Громыко, — зачем ты затеял этот обед? Ты же знаешь — у меня футбол!
Министр пробовал объяснять важность укрепления советско-йеменской дружбы, но Генсек был непреклонен:
— Я же тебе говорю — у меня футбол!
Переводчик Сергей Букин, естественно, этот разговор не переводил, а йеменский президент ЙАР русского языка не знал и, видимо, думал, что в эту минуту решается судьба поставок Северному Йемену советского оружия, строительства порта Салиф и других жгучих вопросов советско — йеменского сотрудничества.
Он молча наблюдал за происходящим и про себя отметил, что в этом споре победил Брежнев, после чего темп обеда еще увеличился. Однако Салеха это не обескуражило. Согласно древним обычаям, в Йемене едят быстро, зато долго пьют чай. Поэтому, когда подали чай — большие стаканы в красивых кремлевских подстаканниках, он расслабился и решил, что настал час для серьезного разговора, к которому он давно и тщательно готовился. Президент достал из кармана проект Договора о дружбе с Советским Союзом, который он подготовил, и только начал говорить, как Генеральный секретарь прервал его на полуслове:
Неужели Вы будете пить этот чай? Он же горячий!
Салех смешался и замолчал, соображая, как ему реагировать. И тут возникшей паузой воспользовался секретарь ЦК КПС Б. Н. Пономарев.
— Товарищ президент, — спросил он, — а бананы в Йемене растут?
Но рассерженный Генсек гневно посмотрел на него: мол, чего ты встреваешь — матч уже начинается! Поникший Пономарев буквально влип в кресло, а Брежнев поднялся и, не прощаясь, вперевалку, как утка, с ноги на ногу поплелся через царские ворота из Грановитой палаты.
Гости еще немного посидели, выпили и разошлись. А поздно вечером Салех позвал к себе в резиденцию заведующего ближневосточным отделом советского МИДа и вручил ему проект Договора о дружбе и сотрудничестве.
— Передайте его моему другу Брежневу, — сказал президент. — Он примерно такого же содержания, как ваш договор с Южным Йеменом. Я готов подписать его завтра утром еще до отлета в Сану.
Сам по себе договор этот нам подходил, но Салех ставил условие: продать ему оружия на 1 миллиард рублей. Правда мотивировал он эту заявку «большой протяженностью границы с Саудовской Аравией, которая занимает враждебные позиции по отношению к Северному Йемену».
Впрочем проблем с поставкой оружия тоже не было, тем более что в конце беседы Салех сам снял это условие. Главной проблемой был фактор времени: за ночь советские руководители, увлекшись футболом, принять такое решение были просто не в состоянии. Об этом, естественно в деликатной форме, и было сказано президенту ЙАР. Да он и сам понимал это, сказав, что договор можно заключить потом, в ходе следующего визита.
На следующее утро он улетел без проблем. А Громыко, когда ему тем же утром доложили о просьбе Салеха, рассердился:
— Что за спешка такая с этим договором? Это же политика, а не верблюжьи скачки!
Спустя два дня, 29 октября 1981 года, в Кремле состоялось заседание Политбюро, на котором сам Брежнев доложил об итогах визита президента ЙАР.
— Что можно сказать, подводя итоги визита президента Северного Йемена Салеха? — медленно, по складам начал читать Генеральный секретарь заготовленный для него текст, напечатанный огромными, «лошадиными», как мы их называли тогда, буквами.
— Из числа арабских стран это страна не ведущая. Но за нее идет серьезная борьба. И напрямую, и с помощью саудовцев на нее давят американцы, добиваясь укрепления проимпериалистических сил на Ближнем Востоке…
Линию на укрепление независимости Северного Йемена нам нужно продолжать и в будущем. Поставки ему оружия следует, очевидно, продолжать, добиваться, чтобы он ориентировался в вопросах военного сотрудничества на нас, а не на американцев. При этом дело надо вести так, чтобы Южный Йемен всегда оставался сильнее Северного Йемена. Работа эта тонкая, филигранная, но нашим соответствующим ведомствам ее нужно именно так и проводить.
А дальше, хотя до окончания года оставалось еще два месяца, Генсек стал подводить итоги советской политики на Востоке за минувший год. Так задумал Громыко, полагая, видимо, что ввиду здоровья такая возможность больше не представится. Причем социальный заказ был краток и суров:
— Нужно дать позитив. Хватит гнать чернуху!
И мы в отделе стран Ближнего Востока, такой текст приготовили.
Из благостного, сверхкраткого доклада — всего полторы странички — явствовало, что у нас на Ближнем Востоке все хорошо. Позиции Арафата (палестинцев) мы в прошлом году серьезно подкрепили. С Сирией отношения идут по восходящей линии. Ей и дальше будет уделяться первоочередное внимание.
Улучшаются отношения с Ираком, особенно в военной области. Теперь надо взяться за политические отношения, поднять их до уровня экономического и военного сотрудничества. Антиимпериалистический заряд в позиции Ирака еще силен, и нам надо использовать его до конца.
«Налаживание сотрудничества с Ираком не помешало нашим отношениям с Ираном… А это значит, что политическую линию в отношении этих двух стран мы ведем правильно, с должным тактом и умением. Так надо вести и дальше. Может быть, стоило бы подбросить Ирану немного оружия, пойти ему кое в чем навстречу в экономическом плане. Пусть соответствующие ведомства займутся этим».
Разумеется, — читал по этой бумажке Генсек, поставленная нами задача посодействовать прекращению ирано-иракской войны остается в силе. Надо внимательно следить за развитием обстановки и, что называется, держать руку на пульсе, чтобы вовремя выступить с инициативой.
«Оправдала себя и наша линия на работу с консервативными арабским странами. Ее надо продолжать, все время стараясь пошире раздвигать расхождения, имеющиеся у этих стран с Соединенными Штатами. Задел тут уже есть. Хоть и робко, но приближаются к политическому диалогу с нами саудовские руководители. Все заметнее желание вступить в контакт и со стороны мелких княжеств Персидского залива. Это желание надо поддержать».
Возникает и такой вопрос: не надо ли в чем подкорректировать нашу линию в отношении Египта? «Наверное, пока лучше подождать, внимательно присмотреться, куда дальше пойдет развитие в Египте».
Брежнев кончил читать, но глаз не поднимал и сидел, уставившись в стол. Наступила тишина, которую тут же нарушил стройный хор голосов:
— Правильно! Согласны!
Так Политбюро одобрило высокие мысли Брежнева и поручило МИДу, КГБ и Министерству обороны рассмотреть проект Договора о дружбе, представленный Салехом, а свои «предложения по мере готовности вносить в ЦК». Это были устоявшиеся аппаратные формулы.[46]
Очень скоро благостная картина, нарисованная Брежневым на Политбюро, была смазана событиями, которыми Ближний Восток кипел, как перегретый котел.
В декабре стали поступать тревожные сообщения о концентрации израильских войск на границе с Сирией и Ливаном. Что это — подготовка к новой войне? И как бы отвечая на эти сомнения, Израиль объявил об аннексии Голланских высот, захваченных им у Сирии в войне 1967 года. Но до войны на этот раз дело не дошло. Сирийцы пошумели, но на какие-либо решительные действия не осмелились. В Москве были уверены, что за этой акцией стоят американцы.
46
Решение Политбюро П 33/1 от 29 октября 1981 г.