Когда сгущается тьма

Средних лет мужчина поднялся с места и заковылял к двери. Он делал короткие неуверенные шажки, стараясь опираться на пальцы ноги переднюю часть стопы, словно наступать на подошву целиком было для него слишком трудно или болезненно. Он подошел к железным прутьям, отделявшим камеру от коридора, и, избегая смотреть охраннику в глаза, тихо произнес:

— Она плохо себя чувствует.

Охранник протянул сквозь прутья руку, схватил его за волосы и резко дернул на себя — так, что узник ударился лбом о железо решетки.

— Ты заключенный номер три ноль девять?

Лицо узника болезненно сморщилось, полбу потекла струйка крови.

— Нет.

— Тебе дали разрешение говорить?

— Нет.

— Тогда иди и сядь на место. — Эль Осо с силой толкнул его на каменный пол. Потом обвел камеру злым взглядом своих маленьких глазок, остановив его на женщине, лежавшей в позе эмбриона в углу помещения.

— Номер три ноль девять. На выход. Немедленно!

И опять никто не сдвинулся с места. Однако через минуту, когда Эль Осо уже готовился разразиться очередной гневной тирадой, женщина пошевелилась. В камере освещения не было — флуоресцентные лампы горели только в коридоре, так сказать, на половине охранников. Но и этого света хватало, чтобы он мог видеть очертания ее тела. Медленно поднявшись с Места, она подошла к решетке, воплощая собой смирение и покорность. Эль Осо прищурился и скривил губы в зловещей ухмылке.

— Три ноль девять?

— Да, — ответила она.

Эль Осо едва сдерживал рвавшееся наружу возбуждение. Он не мог пройти мимо ни одного смазливого личика. Одна только мысль о хорошенькой женщине вызывала у него эрекцию.

Он поимел множество женщин, но среди них не было ни одной беременной.

«Bienvenidos, chica. Bienvenidos a la Cacha — la casa de la bruja». — «Добро пожаловать, молодка. Добро пожаловать в Ла-Кача — подземелье ведьмы».

— Эй ты, грязный пожиратель кошачьих консервов! Проваливай отсюда!

Фэлкон повернулся на голос и увидел помощника официанта, стоявшего в проеме задней двери ресторана. Его окрик и злобный взгляд вывели Фэлкона из прострации, в которой он пребывал, но полностью сосредоточиться на реальности ему не удавалось. Он даже не заметил, что облил свой левый ботинок, когда мочился.

— Я сказал — проваливай! — снова крикнул парень и запустил в него луковицей.

Та попала Фэлкону в грудь и упала к ногам. Фэлкон поднял ее с земли и осмотрел со всех сторон. С одного бока она подгнила, но другой выглядел неплохо. Фэлкон откусил кусочек с хорошего бока, знаком поблагодарил официанта за угощение и засунул остаток луковицы в карман. Потом, даже не озаботившись застегнуть молнию на брюках, побрел дальше по аллее. Отсчитав двадцать шагов, он повернулся, чтобы выяснить, смотрит ли официант ему вслед, но тот уже ушел и захлопнул за собой дверь.

В следующий момент Фэлкон заметил старую пожарную лестницу, черную и ржавую. Ее нижний пролет был поднят и прикреплен скобой к вмурованным в стену опорам. Стена была сложена из шлакоблоков. Фэлкон принялся считать их, пока не остановился на третьем снизу и десятом от угла. Он наклонился и толкнул его, проверяя правильность своих расчетов. Блок шевельнулся. Фэлкон раскачал его, вынул из стены и положил на асфальт. С обратной стороны шлакоблока имелись овальные углубления, в которых лежали пластиковые пакеты. Фэлкон вынул их из тайника, открыл и улыбнулся. Они все еще лежали там — денежки, припрятанные на черный день.

Похоже, что этот день настал.

Распихав деньги по карманам, он начал строить планы: купить новую одежду, принять ванну, даже, возможно, подкрасить волосы. Пистолет или два и несколько коробок патронов также не помешают. На улицах Майами можно приобрести любую карманную артиллерию — а уж он знал эти улицы как никто другой.

А потом настанет время разобраться с Джеком Свайтеком. С этим проклятым вором.

ГЛАВА 14

Джек и Тео посетили баскетбольный матч в «Американ эйрлайнз арена», иначе говоря, в «Трех A» как называли этот стадион в городе. «Три А» являлись классическим примером нерационального спонсорства. Авиакомпания выложила несколько миллионов долларов только за то, чтобы ее название красовалось наверху роскошной баскетбольной арены, хотя большинство жителей города пребывали в уверенности, что это спортивное сооружение спонсирует известный автомобильный клуб с аналогичными заглавными «А» в эмблеме.

— Жрать хочется, — сказал Тео.

Они с Джеком шли по «пурпурному» сектору забитого машинами и людьми подземного гаража; при этом Джек лихорадочно пытался вспомнить, где оставил свою машину.

— Слушай, ты съел три хот-дога, порцию жареной картошки, крендель и половину пломбирного брикета у сидевшего рядом пацана. Не понимаю, как после этого можно испытывать голод?

Тео пожал плечами:

— Так это ж было час назад.

Они нашли машину в «оранжевом» секторе и по пути к дому Джека заехали в закусочную. После долгих разговоров и споров Джек наконец согласился встретиться на Южном пляже с подругой Катрины, которую та называла «горячей штучкой». Джек до сих пор был в деловом костюме, в котором ходил в суд, поэтому приятели решили заскочить к нему, чтобы он мог переодеться. Поездка к мысу Кей-Бискейн заняла всего двадцать минут, хотя казалось, что прошло значительно больше. В машине Тео сразу же узурпировал радиоприемник Джека и настроил его на станцию, передававшую рэп, так что зубодробительные звуки, пока они ехали, перемежались с чавканьем Тео: тот пожирал взятый в забегаловке «на десерт» двойной шоколадный батончик.

— Тебе необходимо срочно сократить количество жиров, которое ты потребляешь, — заметил Джек.

— Да это же всего-навсего диетическая шоколадка.

— Кто сказал?

— Так написано на обертке. «На сорок пять процентов меньше жира».

— Меньше, чем где? В горбу у полосатого кита?

Неожиданно Джеку захотелось, чтобы сломалась машина. Лучше сидеть в гараже, чем провести ночь с Тео и его подругой, имевшей обыкновение извиваться словно в пароксизме страсти даже на танцплощадке. Кроме того, придется встретиться с незнакомой женщиной и разговаривать с ней, напрягая голосовые связки, чтобы перекричать музыку. Джек не любил ходить в клубы и на шумные вечеринки — особенно ночные развлекательные мероприятия на берегу моря. Но так уж повелось, что на Южном пляже Майами именно полночь являлась временем отдыха и расслабления.

— Даже не думай об этом, — предостерег Тео, когда машина покатила по подъездной дорожке к дому Джека.

Тот остановился на парковке и выключил мотор.

— О чем это я не должен думать?

— О том, чтобы увильнуть от вечеринки.

Джек удивленно посмотрел на него. Казалось, Тео обладал способностью читать чужие мысли.

— Не беспокойся. Сказал, поеду — значит, поеду. Возможно, я еще тебя за это поблагодарю. Когда-нибудь. Во сне.

Они вошли в дом. Джек быстро принял душ и надел другую одежду — черного цвета, разумеется. Пока он приводил себя в порядок, Тео смотрел по телевизору поединок боксеров. Вообще-то он хотел посмотреть фильм, но запутался в системе символов платного кабельного телеканала, на который подписался Джек. К одиннадцати тридцати оба в полной готовности уже стояли у порога, собираясь отправиться в путь.

— Итак, как зовут подругу? — спросил Джек, запирая входную дверь.

— Сабрина.

Джек замер.

— Значит, нам предстоит провести вечер с Сабриной и Катриной?

— А что? Неплохо звучит, верно?

— Это звучит смешно.

— Ладно, ее зовут не Сабрина.

— Уже легче. — Джек зашагал к машине. — Как в таком случае ее настоящее имя?

— А что — ее имя имеет для тебя такое большое значение?

— Надо же как-то ее называть.

— О'кей. Ее имя — Синди.

Джек терпеть не мог ворошить прошлое, но ответ Тео на удивление его успокоил.

— Ты хочешь свести меня с женщиной, которую зовут как мою бывшую жену?