Ключ к счестью

— Все‑таки как мы сумеем выбраться отсюда, не попав к ним в руки? И что будет с моим ребенком, если я должна буду с ним расстаться?

Он посмотрел на часы.

— Наступает время действовать, и сейчас я постараюсь все объяснить. — Он выпрямился, голос у него сделался решительным, энергичным. — Вам предстоит сыграть существенную роль в нашей игре, и присутствие ребенка мы сможем употребить с пользой для себя…

Спустя полчаса они тихо прошли через анфиладу темных пустых комнат, в одной из которых спали, не снимая верхней одежды, Сьюзен и Матильда; за задернутыми занавесками находилась постель принцессы.

Пен подошла к ночному столику, взяла с него небольшую круглую коробку, отдала Оуэну, и тот положил ее в карман камзола.

В последней комнате, предназначенной для прислуги — сейчас она была пуста, — Оуэн отодвинул щеколду на двери и осторожно выглянул в узкий коридор. Как и предполагалось, в нем никого не было: Пемброк не посчитал нужным выставлять стражу вокруг покоев принцессы, поскольку не мог и подумать, что его так называемая гостья со своими тремя придворными дамами осмелится совершить побег из хорошо охраняемого замка.

Оуэн проскользнул в темный коридор, исчез в его тени.

Пен снова заперла дверь на засов. После чего вернулась в гостиную и убедилась, что маленький Филипп крепко спит.

Дурное предчувствие, близкое к панике, неимоверная усталость, чувство безнадежности в отношениях с Оуэном опустошили ее. Она заставила себя взять кусок хлеба с мясом и, с трудом пережевывая, опустилась на низкое сиденье возле огня.

Глава 24

— Пен!

Вздрогнув, она открыла глаза и поняла, что все‑таки заснула.

В дверях стояла принцесса Мария, полностью одетая, только без головного убора. Волосы, заплетенные в косы, спускались па плечи; сейчас она выглядела моложе своих тридцати шести лет.

— Я так и не смогла уснуть, — сказала она. — Где шевалье?

— Ушел, чтобы подготовить ваш отъезд, мадам.

Принцесса приблизилась к огню.

— Ну и как же он намеревается устроить это? — спросила она с раздражением. — По‑прежнему держит в тайне? Скоро рассвет. Почему он не воспользовался ночным временем?

— Потому что хочет, чтобы это произошло совершенно открыто, при большом стечении народа. — Пен добавила топлива в угасающий огонь. — Но ему потребовалась для этого ваша печать, мадам, и он осмелился одолжить ее ненадолго.

При этих словах она с опаской взглянула на принцессу, ожидая взрыва, но та, к ее удивлению, оставалась почти спокойной и молчала.

— Ему нужно было отдать распоряжения от вашего имени, мадам, о том, чтобы к рассвету приготовили лошадей и карету, — продолжила объяснения Пен. — Нортумберленд и Суффолк уехали к себе и вернутся позднее. Шевалье уверен, что до их появления никто не осмелится помешать вам поехать к ранней утренней службе в собор Святого Павла. А к моменту вашего выезда у ворот замка уже соберется немало жителей Лондона. Об этом позаботятся люди, нанятые французским посланником.

— Агенты? — поморщившись, спросила принцесса.

— Да, мадам, — бесстрастно подтвердила Пен.

— Понимаю. — Принцесса опустилась на скамейку, оставленную Пен. — И что дальше?

— Дальше, мадам, собравшиеся возле замка будут шумно приветствовать ваше появление и сопроводят вас до самой церкви. В их присутствии никто не осмелится задержать вас.

Принцесса оперлась подбородком на руку и задумчиво смотрела в огонь камина, который больше изображал тепло, чем давал его.

— Что ж, все выглядит просто, по убедительно, — наконец изрекла она. — А что потом? Должна я буду просить убежище в церкви?

— Ни в коем случае, мадам.

— Но как же? Ведь стоит только выехать за пределы Лондона, как Нортумберленд прикажет задержать меня.

— Нет, мадам, этого не должно случиться. Как только мы окажемся в церкви, вы почти сразу незаметно покинете ее через боковой выход, и затем под охраной надежных людей — их отобрал шевалье д'Арси — вас тайными путями вывезут из Лондона и доставят в Эссекс. Еще к вечеру. А уж там вы будете под защитой кораблей вашего кузена императора.

— А ты, Пен?

— Я… Сначала останусь в церкви на вашем месте, переодетая в ваше платье. А потом отправлюсь с ребенком в Холборн под защиту родителей.

Она замолчала, подбирая слова, так как должна была сейчас рассказать о главном в плане Оуэна, о том, что могло встретить недовольство и сопротивление принцессы, весьма настороженно относящейся ко всему, что, как ей казалось, могло попрать ее достоинство.

— Для большей предосторожности, — вновь заговорила Пен, — шевалье предлагает мне начать играть вашу роль еще при выходе из замка. Вы же покинете это место в платье служанки с ребенком… с моим Филиппом на руках. В этом случае можно быть вполне уверенными, что вас никто не узнает. Сьюзен и Матильда тоже отправятся с нами. — Чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, она поспешно добавила:

— Всем известно, как вы умеете опекать вашу прислугу, поэтому никого не удивит, если в вашем окружении появится какая‑то женщина со своим ребенком.

Принцесса недовольно взглянула на Пен.

— Но я… я в одежде служанки?

— Платье служанки, мадам, в обмен на трон, — спокойно сказала Пен. — По‑моему, игра стоит свеч. — И чуть смягчила пафос сказанного, добавив:

— В таком костюме вы будете в полной безопасности на протяжении всей поездки.

Наступило молчание. Принцесса смотрела на тлеющие угли в камине, думая о превратностях судьбы, вспоминая тяжкие годы детства и юности.

— Что ж, — произнесла она с тяжелым вздохом, — если все эти ухищрения, о которых ты говоришь, помогут мне сохранить жизнь и переиграть Нортумберленда, то, как ты правильно сказала, игра стоит свеч. Переодевание в чужую одежду не самое большое унижение. Благодарение Богу, что моя нынешняя судьба совпала с интересами Франции и у нас появился такой блестящий помощник. Грех не воспользоваться умением шевалье, пока он на нашей стороне.

Пен понимала, что несвойственными для нее игривыми словами принцесса пытается умерить свою гордыню, облегчить принятие предложенных условий. Ничего не ответив, она подошла к окну. Налетевшая снежная буря кончилась так же быстро, как началась. В свете факелов у стен белели наметенные кучки снега.

Выйдя из покоев принцессы, Оуэн довольно долго петлял по извилистым, узким коридорам, предназначенным для служебного пользования, и ни разу не наткнулся на стражников. Видимо, охраняется только парадный вход в покои, да и то, решил он, совсем не обязательно: кто мог всерьез думать о побеге отсюда? Уж, во всяком случае, не три‑четыре слабых женщины. Так должны были рассуждать Нортумберленд и иже с ним.

Оуэн не слишком хорошо знал все пути и переходы в огромном замке, не говоря о его тайных ходах, но сумел все же выбраться из лабиринта коридоров в кухонное помещение, недалеко от которого находились конюшни.

Здесь он обнаружил сонного конюха, готового по первому зову хозяина подать лошадей или выполнить другие срочные поручения.

В этот раз поручение он получил от Оуэна. Тот показал ему печать принцессы и от ее имени велел к рассвету подготовить и вывести на центральный двор карету, запряженную лучшими лошадьми, в которой сама принцесса проследует на первую утреннюю службу в собор Святого Павла. Распоряжение не вызвало никакого удивления: во время своего пребывания в замке Мария не раз посещала именно эту церковь.

На чем Оуэн посчитал свою миссию в замке оконченной и удалился из него тем же путем, как и вошел, — через боковую калитку.

Оглушенный им накануне стражник так и лежал в кустах. Оуэну стало жаль ни в чем не повинного беднягу, и, рискуя быть обнаруженным, он оттащил его в караульное помещение, после чего отправился вдоль внешней стены к главному входу: удостовериться, что агенты французского посланника выполнили задание и жители Лондона, несмотря на ранний час, начали стекаться к замку.