Ключ к счестью

— Оуэн, что так терзает вас?

Некоторое время он не отвечал, и она вновь пожалела, что начала расспросы. Затем, словно стряхнув с себя что‑то, он встрепенулся и сказал:

— Так… ничего. Старая история. — Повернувшись к ней, погладил по щеке. — Вставайте, пора. С рассветом выезжаем в Лондон.

Да, в Лондон! Туда, где может… где должен находиться ее ребенок… Живой и здоровый… Но как… как она его узнает? Она ведь никогда его не видела. Только слышала голос… Только поняла, что он жив… И должен быть жив теперь! Завтра… послезавтра…

Она вскочила с постели и поспешила к сундуку, на котором лежала ее собственная одежда, выстиранная, сбрызнутая лавандовой водой и выглаженная приветливой служанкой, тезкой принцессы Марии. Долой одежду Седрика, которая сыграла (или не сыграла) свою роль! Как бы то ни было, но, будучи в этой одежде, она узнала главное: ее ребенок жив!.. Был жив…

Начав одеваться и повернув голову к Оуэну, она не могла скрыть удивления, увидев, что он снова в состоянии возбуждения.

— Как? Вы… опять?

— Вполне, — отвечал он. — Вы поразительно воздействуете на меня.

— Но у нас нет времени. — Она торопливо застегнулась, избавив его от лицезрения ее прельстительной наготы, после чего уселась на сундук и принялась натягивать чулки. — Позвать Мэри или вы поможете мне со шнуровкой?

— Позовите служанку. Я вынужден лишить себя этого удовольствия, чтобы одеться самому.

Накинув халат, он поспешил к двери.

— Ценю вашу поспешность, — сказала она ему вслед, — но не хотите ли одарить меня хотя бы поцелуем после бурной ночи?

Она прикрыла глаза, когда его губы коснулись ее рта, но сразу же открыла их, потому что почувствовала: что‑то не так. Он сейчас не с ней. Его взгляд был устремлен куда‑то поверх ее головы, и что в нем таилось, она понять не могла. Во всяком случае, не любовь к ней.

Опять ее пронизал холод. Она отстранилась и сказала с неловким смехом:

— Ваши мысли снова где‑то далеко.

Чуть вздрогнув, он виновато улыбнулся.

— Простите. Вероятно, я задумался о наших дальнейших действиях. Мы не должны задерживаться.

— Я тоже так считаю, — стараясь казаться спокойной, согласилась она. — Спущусь, как только буду готова.

Было ощущение, что он хотел еще раз поцеловать ее или сказать что‑то, но не сделал ни того ни другого и вышел.

Войдя к себе в комнату, он разбудил Седрика и поспешно завершил свой туалет.

Его мысли и в самом деле были заняты предстоящими поисками ребенка, он вполне отдавал себе отчет, как это может быть трудно, если вообще возможно. Страшила и мысль об окончательном исходе дела: как переживет Пен, если дитя не будет найдено? Или если окажется, что его уже нет в живых?..

Но главное — с чего начать? Не шнырять же по всем притонам Саутуорка в поисках исчезнувшего ребенка? Это может, в конце концов, вызвать подозрения Брайанстонов, и тогда пиши пропало — дитя, если оно еще существует, сгинет навсегда.

Значит, нужен какой‑то надежный и хитроумный план действий. По всей видимости, следует включить в него Пен. И первым делом сообщить ей о своих подозрениях по поводу местонахождения ребенка. Но как сказать об этом? Какими словами?

Наконец, еще одна проблема, о которой, несомненно, не могла не думать и она сама: каким образом сумеет она узнать, ее ли это ребенок, когда они его найдут?.. Если найдут…

Глава 17

Был ранний вечер, когда они подъехали к боковому входу дворца в Гринвиче. Здесь, со стороны проезжей дороги, в дворцовые ворота и из них входило и выходило множество народу: солидные торговцы, мальчишки‑лоточники, кухарки и прачки, герольды и конюхи — все, в ком нуждались обитатели дворца.

— Буду ждать вас, как договорились, у причала ровно в восемь, — сказал Оуэн. — Сумеете освободиться к этому времени?

— Надеюсь, что да, — ответила Пен. — Принцесса имеет обыкновение рано отходить ко сну, а перед этим любит помолиться в одиночестве, читает и занимается собственными делами… О Господи, Вильям! — воскликнула она, натягивая повод. — Стой спокойно!

Вильям почуял знакомое стойло и неуклонно стремился туда.

— Буду совершенно счастлив, — заметил Оуэн, с неодобрением качая головой, — если никогда больше не увижу это невоспитанное животное. Оно не позволяет вам ни на минуту расслабиться.

— У нас в поместье он ведет себя превосходно, — заступилась за него Пен.

— Позвольте вам не поверить, миледи. Чем скорее вы покинете его спину, тем спокойнее буду я себя чувствовать. Слава Богу, сегодня мы с вами совершим небольшое путешествие по воде, а не верхом. Наденьте теплый плащ, вечером будет прохладно.

— Что, если я не успею к восьми? — с беспокойством спросила Пен.

— Подожду до девяти, позднее не будет смысла. Тогда перенесем на другой день.

— Нет, не надо переносить! — воскликнула она с дрожью в голосе. — Я не выдержу ожидания!.. Но где же мы будем искать? С чего начнем? У вас появились какие‑то идеи?

Оуэн колебался. Весь день он старался избегать ее вопросов и прямых ответов на них, не желая доставлять ей правдой излишние мучения. Вернее, тем, что сам хотел считать правдой.

Ясные глаза Пен неотрывно смотрели ему в лицо, он не знал, куда деваться от этого взора. И не хотел больше прятаться.

— Да, — ответил он, — у меня есть некий план действий. Но он требует уточнений, и потому прошу вашего разрешения изложить его не сейчас, а позднее, когда мы вновь встретимся. Я никогда не делюсь своими планами, — прибавил он, — пока не отработаю их досконально. К этому меня приучила моя профессия.

Сопутствующей словам улыбкой он постарался в какой‑то мере успокоить или отвлечь ее. В чем ему помог конь Вильям, начавший снова проявлять нетерпение: Пен пришлось уделить ему немало внимания.

— Хорошо, — сказала она, справившись со строптивцем, — увидимся в восемь на пристани.

— До встречи.

Он склонился с седла и легко коснулся ее губ. После чего повернул коня и поскакал обратно в Лондон.

Пен влилась в толпу людей, входящих в ворота, никем не узнанная добралась до конюшен, где отдала Вильяма на попечение конюха, вошла во дворец и поспешила, не останавливаясь для разговоров, в свою комнату.

Рыжий кот, как всегда, спал у нее на постели, свернувшись клубком. Он открыл один глаз и отвернулся, показывая недовольство столь долгим отсутствием хозяйки.

«Глупый кот, — сказала она ему мысленно, — ты же знаешь, я всегда возвращаюсь к тебе. Всегда…»

Она позвонила в колокольчик и вызвала служанку. Раздевшись, подошла к большому зеркалу, внимательно поглядела на себя: кружева помяты, подол юбки забрызган дорожной грязью.

Служанка была шокирована ее видом, а еще больше тем, что хозяйка не взяла ее с собой в Холборн, куда, как она полагала, та поехала — без нее и даже без самых необходимых вещей.

Кое‑как оправдавшись перед верной Эллен, Пен с ее помощью переоделась в простого покроя платье из серого дамаста, украшенное высоким белым воротником с рюшами, натянула темно‑серый капор и почувствовала себя на мгновение скромной монашкой. Но только на мгновение. Как бы то ни было, такой наряд вполне подойдет для появления у постели недужной и богобоязненной принцессы Марии.

— Эллен, — сказала она служанке, — я буду ужинать одна, когда возвращусь от принцессы, — и рано лягу в постель. Вы свободны до утра.

— Слушаю, миледи, — отвечала та. — О, чуть не забыла: лорд Робин несколько раз спрашивал про вас. Хотел знать, когда вернетесь. А я не знала, чего и говорить. Разве он сам не знал этого? И разве вы не виделись с ним в Холборне? Я ничего не поняла, миледи…

Эти не очень связные речи натолкнули Пен на мысль, что, похоже, Пиппа открыла Робину правду о том, куда и с кем она уехала, иначе он должен бы был считать, как и родители, что она пребывает у постели принцессы. Но что уж теперь говорить? Тем более Робин никогда и никому не выдаст ее, она уверена в этом.