Ключ к счестью

— Необходимо заставить Эдуарда назвать своей преемницей не Марию, а Елизавету, — высказал их давнюю цель Суффолк. — Она хотя и моложе на семнадцать лет, но зато никогда не была католичкой. Эдуард тоже весь в отца — терпеть не может католиков. Разве он захочет, чтобы на трон уселась его старшая сестрица и начала все поворачивать вспять? Да, Елизавета из настоящих протестантов. Она…

— Она, — перебил его Нортумберленд, — слишком молода, и никто из нас не знает ее толком, потому что она чертовски хитра и скрытна. И что там таится в ее рыжей голове — одному Богу известно.

— Итак, вы полагаете, что она тоже не вполне подходящая особа для трона?

— Лучше, чем ее сестра, но я бы отверг обеих.

Суффолк посмотрел на него с испугом: такого тот так прямо еще не говорил.

— Не будете же вы отрицать право наследования, герцог?

— Я не буду, — спокойно сказал Нортумберленд. — Но если мы сумеем уговорить нашего несчастного больного юношу… Умирающего…

Внезапно Суффолк с хитрецой взглянул на него и, дернув себя за бородку, проговорил:

— Если лишить наследственного права обеих сестер, то следующей в этом ряду будет моя супруга. Как‑никак она племянница покойного Генриха. Что вы на это скажете?

— Ого‑го! — Этим восклицанием Нортумберленд заменил прямой ответ. А потом добавил с улыбкой:

— В этом случае хоть каким‑то утешением для меня будет некая свадьба.

— Моей дочери Джейн и вашего сына, милорд? — уточнил Суффолк, тоже улыбнувшись.

— Совершенно верно, милорд.

В это время отворилась дверь из покоев короля и оттуда показалась целая процессия одетых в черное лекарей. Один из них нес в вытянутых руках сосуд, накрытый крышкой, горестно покачивая над ним головой.

— Плохо, милорд герцог, его величество совсем плох, — провозгласил главный из лекарей, обращаясь к Нортумберленду. — Лекарство, которое мы дали раньше в надежде, что оно поднимет его хоть ненадолго с постели, не помогло. Больному стало хуже.

— Как это так? — рявкнул герцог. — Если не помогло, то почему же хуже?

— У короля началось воспаление кишок, — уклонился от прямого ответа врач. И добавил, указывая на сосуд в руках другого врача:

— Его величество потерял много крови. Это явилось следствием…

— Можно его подвести к окну? — не слушая объяснений, спросил герцог.

— Я бы не советовал этого делать, ваша милость.

— К черту ваши советы! — Громкий крик Нортумберленда привлек внимание всех находившихся в комнате. Наступила тишина. — Пемброк! — продолжал герцог. — Прикажите служителям короля хорошенько завернуть его и поднести к окну.

— Я протестую, ваша милость! — повысил голос главный врач. — Его величество может не выдержать этого, его состояние ухудшится.

Граф Пемброк поспешил исполнить приказание герцога.

— Хуже! — передразнил врача Нортумберленд. — Сколько мы уж слышим от вас эти слова! О Господи, сохрани нас от лекарей!

Врач выпрямился с видом незаслуженно оскорбленного человека.

— Меня считают, милорд, — сказал он, — весьма умудренным в своем ремесле.

— Значит, мне жалко и вас, и ваше ремесло, — отрезал герцог, отворачиваясь от него.

Обиженные врачи поспешили покинуть помещение.

Нортумберленд услышал, как кто‑то вежливо кашлянул за его плечом, и произнес:

— Милорд…

Обернувшись, он нахмурился: человек был ему незнаком. Во всяком случае, имени его он не помнил.

— Майлз Брайанстон, милорд герцог, — подсказал тот с заискивающей улыбкой.

— А… да… Что привело вас в приемную короля?

Майлз прекрасно знал, что входить в святая святых положено исключительно членам Тайного совета, но не мог же он пойти против матери, а она велела ему направить свои стопы именно сюда. И не в одиночестве, а прихватив с собой одного человечка. Майлз осмелился возражать матери, он опасался, что это может вызвать гнев Нортумберленда и прочих, однако гнев матери был для него страшнее и он покорился.

— Милорд герцог, — сказал он, немного заикаясь от волнения, — мы… я подумал, что, быть может, врачи его величества не знают… зашли в тупик… как лечить короля. — Он нервно потер влажные руки. — Думаю, милорд, вы разделяете мои чувства.

— Ну и что, если так? — нетерпеливо спросил Нортумберленд. — Что вы хотите?

— Хочу сказать, милорд, что есть другие способы лечения. Вот… — Он отодвинулся, и из‑за его широкой спины появилась старая женщина с твердым взглядом серых глаз. — Наша семья, милорд, — продолжал Майлз, — давно пользуется услугами этой искусной целительницы, знающей множество лечебных секретов и желающей оказать услуги королю.

Нортумберленд посмотрел на женщину, которая не отвела взора и продолжала внимательно смотреть на него. Что‑то в ней показались ему заслуживающим доверия.

— Как твое имя, женщина? — спросил он.

— Мистрис Гудлоу, ваша светлость, — ответил за нее Майлз. — Она знает все о травах, об их целебных свойствах, и моя мать говорит…

— Меня мало интересует ваша мать, пускай женщина сама про себя расскажет.

Она слегка вскинула голову.

— Я скажу, ваша светлость, что мне дано умение лечить, и я спасла многих, у кого жизнь висела на волоске.

— Полагаю, — негромко сказал Нортумберленду герцог Суффолк, слышавший весь разговор, — что, если эта женщина посмотрит Эдуарда, хуже не будет… Во всяком случае, для нас с вами. Чем дольше он протянет, тем больше шансов его уговорить.

Нортумберленд кивнул и посмотрел на графа Брайанстона, похожего на большую заводную куклу.

— Подождите, вы и эта женщина, в другом зале. После того как король покажется народу, мы продолжим разговор.

Майлз не мог скрыть восторга. А уж как будет довольна матушка! С этой минуты начнется его восхождение к вершинам власти! Он станет незаменимым человеком для Тайного совета и для самого Нортумберленда. Его положение при дворе упрочится…

Снова открылась дверь из спальни короля, оттуда вышел рослый слуга с большим свертком одеял в руках.

Нортумберленд наклонился к свертку и тихо проговорил:

— Ваше величество, народ хочет вас видеть.

Голос, который раздался в ответ, был еле слышен и мог каждую секунду оборваться:

— Конечно… Они мои подданные… Я хочу поприветствовать их… Сэмюэл, поднеси меня ближе к окну.

Нортумберленд подал знак, чтобы открыли высокие окна, и сквозь них с удвоенной силой донеслись крики:

— Король! Король! Наш король!

Служитель поднял больного так, чтобы его могли видеть стоящие за окнами. Приветственные возгласы стали еще громче, толпа ликовала, в воздух летели шапки, над толпой хлопали крыльями испуганные птицы.

— Король! Наш король!

Юный монарх не мог стоять на собственных ногах, но велел, чтобы с его лица откинули одеяло. Это было ошибкой. Когда стоявшие в передних рядах увидели иссушенное болезнью лицо, принадлежащее не юноше, а, скорее, глубокому старцу, они умолкли. За ними замолчали все остальные. Король попытался помахать рукой, но это ему не удалось — его скрутил страшный приступ кашля.

Нортумберленд дал команду отнести короля обратно в спальню и сам прикрыл окно, чтобы поскорее отделиться от повергнутой в смятение толпы. После чего он и Суффолк прошли в спальню короля, где все, включая воздух, говорило О болезни и умирании и где на огромной постели почти незаметным казалось иссохшее юное тело.

— Нортумберленд, — с усилием прошептал король, — я умираю. Но ведь еще так много нужно сделать…

— Да, ваше величество. — Герцог не находил возможным и нужным успокаивать юношу, уверяя в обратном. Эдуард знает и только что сказал о своей скорой смерти. — И вы должны, — продолжал герцог, — хорошо подумать, желаете ли назвать принцессу Марию своей преемницей.

— Она уже названа. Это сделал наш отец.

— Но сейчас король вы, — с ударением произнес Нортумберленд, незаметно поднося к носу спрятанный в платке ароматический шарик, защищавший, как уверяли, от всякой заразы. — Вы должны сами это решить, Эдуард, помня, что были королем протестантского государства. Разве хотите вы для него возврата в лоно католической церкви? А такое незамедлительно произойдет, ваша сестра Мария выйдет замуж за Филиппа Испанского, и протестантская Англия сгорит в кострах инквизиции.