Страница 49 из 58
— Прости, Ириша, за взлом твоей комнаты...
— ...столовой ложкой! — засмеялась Ира. Я взял ее за руки и потянул к себе.
— Саша...
— Я не Саша, а идиот, все время был идиотом... Я целовал ее послушные и неопытные губы и все крепче прижимал к себе ее легкую фигурку. Я никогда, никогда не испытывал такого нечаянного счастья, как сейчас, стоя в одних носках в этой обветшалой комнате, где прожил когда-то шесть лет и где теперь жила Ирка, которая безответно любила, меня всю жизнь.
— Тебе... надо... уходить... Саша... — еле слышно сказала она и обняла меня за шею. —Я не хочу...чтобы ты уходил... но тебе надо... я знаю...
— Ты понимаешь, нам нужны деньги. У нас очень глупая история получилась — проваливается серьезная операция.
— «Фауст»! Ты говорил, что ваша операция называется «Фауст».
— Это Меркулов так ее назвал. Вообще-то никакой операции «Фауст» не существует, — говорил я, зашнуровывая кеды. — Пойдем со мной к букинисту, если у тебя есть время.
У Ирины для меня всегда было время.
— А ты знаешь, что такое Фауст по-немецки? — спросила Ирка, сбегая легкими шагами по лестнице.— Это всего-навсего кулак. Причем на немецком языке кулак— женского рода. Знаешь, я всегда путала склонение этого кулака в школе. Как-то привыкли думать, что это мужчина. Я - имею в виду Фауста Гете. И я никак не могла переключиться. Мне даже было смешно — мужчину назвали словом женского рода...
— Да, вот книжечка рублей на семьсот потянет, — говорит букинист, откладывая в сторону книгу Гана «Конструктивисты» — харьковское издание 22-го года — это вам не шутка. И вот эти книжечки об имажинистах господина Крученых — по сто рублей за штуку хорошо пойдут... «Гравюры на дереве» издания «Алконоста», Петроград, 21-й год. Стихи Кустинова... Да это целое состояние. Частным образом вы бы за них, конечно, больше взяли. А так я вам больше чем тысячу семьсот за все дать не могу. Приходите в понедельник, я вам денежки приготовлю.
— Как — в понедельник?! Мне срочно надо, сегодня! Сейчас!
— При всем моем к вам расположении, Александр Борисович, сегодня не могу — касса уже снята инкассаторами, денег в магазине нет.
Полный провал... Уж лучше бы Грязнов поехал по своим «клиентам», ну не отработали бы мы сигнализацию, а тут полный провал...
— А если частным образом? — услышал я Иринин голос.
— Что значит— «частным образом», прекрасная фея? Я государственный служащий, и ваш молодой человек потом меня же и... Как когда-то нашего директора.
— А вы их у меня купите. Молодой человек об этом не будет знать. Его здесь и не было.
Я видел, как у букиниста загорелись глаза, и подлил масла в огонь:
— И фея уступит их вам за тысячу пятьсот.
— Не знаю, право, найду ли я у себя такие деньги...
— Да найдете, найдете... Поищите получше и не спеша, — успокоила букиниста фея.
— Вот ведь заморочка какая вышла, — говорит Жуков, — они там перепутали все на свете — денежки с меня взяли, а через судоисполнителя их не оформили, а моя баба рада стараться—и получить денежки по дубликату исполнительного листа по второму разу, и мне насолить... Ну фиг с ней. Я сегодня звонил Анаит, она перепроверила вчерашний разговор с моими хадовскими дружками — Серого действительно в Кабуле сейчас нет, он в Пакистане, проводит сногсшибательную секретную операцию — делает секир-башка какому-то крупному пакистанскому чину...
Я включаю сирену в оперативной милицейской «Волге», жму на педаль газа из всех сил, превышая в центре Москвы все допустимые скорости, благо мне это разрешено милицейскими правилами.
16
— Тебе не о чем беспокоиться, Женя! — говорила Романова, снаряжая Жукова на «афганскую операцию». — Микрофончики тебе ребята из дивизиона рассовали по всем карманам. Слава и Саша будут сидеть в фургоне «телевидения» и слушать и писать все, что будет происходить в метре по твоей окружности. Трояну тебя представит начальник Первого спецотряда из вашего министерства: мы проверили — он знаком с Трояном по Афганистану, где часто бывал по различным делам. Я обо всем с ним договорилась. А там я целиком и полностью полагаюсь на твою хватку оперативника. Главное — не торопи дело...
Романова организовала эту операцию действительно, как «в лучших домах Лондона». Подъехав к зданию афганского посольства, Жуков отвалил от нас — присоединился к делегации своего министерства—Минспецмонтажстрой застраивает разрушенный Кабул и поэтому был приглашен послом в первую очередь. А мы с Грязновым вклинились в группу дивизиона слежки Главного управления внутренних дел Москвы. Чтобы усыпить бдительность чекистов — они работали как в самом посольстве, так и на улице, — начальник дивизиона слежки объяснил «смежникам», что особая бригада управления, натасканная на борьбу с терроризмом, будет дежурить возле здания Посольства. Ее цель — ликвидация любого эксцесса, который может возникнуть в округе. И еще он сказал, что эта «натасканная бригада» не просто отстоит вахту, сменяя друг друга, не только до тех пор, пока не уедет наш генсек, но и то1 время, пока здесь будет находиться наш высокий гость — генсек Народно-демократической партии Афганистана...
Такая теплая забота о двух генсеках так растрогала комитетское начальство, что, проходя мимо нашего фургона, высокий комитетский генерал, видимо, отвечающий за вопросы безопасности афганского посольства, просунул свою птичью голову в салон «телевидения».
— Молодцы, муровцы! Спасибо за второй заслон!
«Афганская операция» проходила на удивление успешно. В восемь с минутами к посольству подкатила дюжина лимузинов, прибыл наш генсек и с ним окружение. Около часа длилась суматоха приема, затем генсеки удалились поговорить с глазу на глаз. В эти минуты, судя по «шумам», которые слышались из динамиков, к Трояну подкатился его знакомый по Афганистану—начальник первого спецотдела Минспецмонтажстроя, отставной гебешный генерал. Завязав беседу и представив Жукова Трояну* начальник спецотдела пожаловался на слабый мочевой пузырь и удалился на минуточку — что ж, такое с каждым может случиться, тем более с отставным гебешным генералом.
И мы ясно услышали голос Жени Жукова.
— Добрый день, Малюта! Двадцать шесть я шесть.
— В чем дело? Кто вы такой?
— Ты забыл сказать отзыв.
Долгое молчание. А может, это нам только показалось. И наконец.
— Шесть и двадцать шесть.
— Вернее... Пугаться не надо. Фамилия моя — Жуков, это ты слышал от предыдущего оратора...
Голоса Жукова и Трояна растворились в шуме и снова выплыли минуты через две:
— Он приказал помочь тебе с транспортом... У тебя проблемы. Знаю. А у меня —разнарядка. Завтра получу на ЗИЛе колонну грузовиков...
— Так...
— И смогу парочку уступить. Дать на время. Чего молчишь, Малюта? А?
— Мне надо идти. Времени для разговора нету. Давай встретимся завтра. Завтра я раньше освобожусь. Шеф уезжает на дачу. В семь мы можем встретиться в Манеже. Сейчас там выставка Глазунова. Много народу, это удобно. Вот в вестибюле
и встретимся в девятнадцать ноль-ноль.
Жуков покинул посольство вместе со «своими» — начальником Первого спецотдела и еще двумя членами коллегии министерства и, распрощавшись с сослуживцами, зыркнув по сторонам—нет ли за ним слежки? — юркнул в наш «телевизионный» фургон.
Поздним вечером мы сидели втроем в этом подслушивающем «центре» на колесах и жевали довольно вкусные пирожки с рисом и яйцами (их в неограниченном количестве поставляет теперь Грязнову в обмен за «любовь» его новая пассия — завпроизводством какой-то фабрики-кухни) — закусывали после принятия на троих бутылки «Пшеничной», перекупленной с наценкой Грязновым у одного из «топтунов» из дивизиона слежки.
Жуков анализировал свой разговор с Трояном:
— Понимаете, ребята, мне показалось, что он мне не поверил... Вернее, сделал вид, что поверил, а сам заподозрил чернуху в моих словах. И, как пить дать, он будет теперь меня щупать. Наверняка позвонит в Кабул — перепроверит мои слова.